10 лет и 3/4 - Паронуцци Фред. Страница 13

Я так и не понял, для чего нам понадобилось сры­ваться с места и тащиться в Германию.

Учительница ни с того ни с сего заговорила о сбли­жении народов Европы, о красоте и величии челове­ческой дружбы, а потом спросила, что нам известно о наших немецких соседях. Я рассказал, что благодаря нашим немецким соседям мой прадедушка с мами­ной стороны пал смертью храбрых в Первую миро­вую войну, а мой дедушка Бролино погиб в годы Вто­рой мировой, опять же по вине немецкого соседа, мсье Гитлера.

Эмиль Бувье заявил, что у них там все фрицы, а Франсуа Пепен добавил, что фрицы выжигали людям номера, как метки в прачечной, и отправляли их в печку, предварительно включив термостат на полную мощность, «и еще в футбол они нас обделывают». Тогда учительница попросила всех успокоиться и представить немецких соседей в позитивном ключе.

Азиз вспомнил про Альберта Эйнштейна, но никто из наших не знал, кто это такой, а Мириам сказала, что ее дядюшка Робер сдавал комнату немцам, у кото­рых была огромная машина, и что эти самые немцы заправляли одеяла конвертиком. Мы все согласились, что это характеризует их весьма позитивно.

Учительница рассказала нам про композитора Баха, который был даже талантливее Пластика Бертрана, и про философов, рассуждавших о несовершенстве мира. Потом она предложила нам всем вместе отпра­виться на экскурсию в Германию, чтобы скрепить дружбу между двумя нашими народами, но я на это возразил, что предпочел бы посетить братскую Ита­лию, Азиз хотел навестить своего кузена Хишама из Марракеша, а Ноэль мечтал повстречаться с другими черными, и вообще южинцы поначалу не горели же­ланием покидать родной город.

Однако Андре Эриссон сообщил, что его старший брат во время каникул познакомился в муниципаль­ном кемпинге с немецкими девушками и на своей шкуре познал, как высоко они ценят сексуальность французских мужчин. У немок огромные сиськи, а лифчиков они не носят и дают тискать себя под фут­болками. После этого сообщения мужская часть клас­са прониклась страноведческим интересом и вырази­ла горячее желание скрепить международную друж­бу, но тут Франсуа Пепен призвал нас поумерить свой пыл, потому что у немецких девок под мышками настоящие джунгли, хуже, чем у португалок, а Карлос Куамбра закричал: «Ну, Пепен, ты сам напросился, сейчас я набью твою вонючую морду». И тут мамзель Петаз совершенно рассвирепела…

Поостыв, она спросила, знаем ли мы, что значит друг по переписке. Мириам ответила, что она каждый месяц обменивается письмами с девочкой из Маври­кия и надеется когда-нибудь ее навестить.

– Молодец, – похвалила ее учительница, – ты прекрасно нам все объяснила.

Она развернула карту Германии и ткнула пальцем в какой-то городок.

– Дети, – сказала она, – у меня для вас радостная новость: начальная школа имени Роберта Шумана из города Биберталя – это там, где мой палец, – предло­жила нам побрататься. У каждого из вас появится друг по переписке, и я очень надеюсь, что потом мы все вместе отправимся в Германию. Мы живем в эпо­ху, когда европейские страны взяли курс на сближе­ние, и это дает нам уникальный шанс…

– Как же мы породнимся с фрицами, если мы на их языке ни бум-бум? – поинтересовался Франсуа Пепен.

– Сейчас объясню, – ответила учительница. – Ви­дите ли, дети, мне довелось подружиться с их дирек­тором, господином Хельмутом Крепсом. С этого года он ввел у себя в школе уроки французского языка. И теперь ваши друзья по переписке – вы сами скоро в этом убедитесь – немножко понимают по-французс­ки. Конечно, их познания пока неглубоки, но я увере­на, что это не помешает вашей дружбе.

Она раздала нам карточки с адресами, и мне доста­лась Анжелика Фрюштюк, Бисмарк-штрассе, 192. Но­элю повезло куда больше: ему попалась Берта Клам­мер, Оффенбах Плац, 311, возможно, из семьи того самого Франца Кламмера [25], потрясного лыжника.

Учительница сказала, что в первом письме немец­кому школьнику мы должны рассказать о своем крае и его жителях и предложить дружбу, которая со вре­менем, возможно, перерастет в нечто большее, (так обычно заканчиваются письма в газете «Свободный Дофине», в рубрике «Знакомства»).

Я открыл чистую страницу черновика и написал следующее:

Дорогая Анжелика Фрюштюк,

Меня зовут Фредерик, потому что так захотели мои родители (если бы они догадались со мной посо­ветоваться, то я бы выбрал более звучное имя, нап­ример Джеймс Дин или Синбад), а фамилия у меня Фалькоцци, в честь дедушки Бролино, который сбе­жал во Францию от итальянского фашиста Бенито Муссолини. А живу я в знаменитом городе Южине, ко­торый добился мирового лидерства по части нержа­веющей стали (нокаут в третьем раунде!).

Про Германию я совсем ничего не знаю и, сказать по правде, не слишком стремлюсь узнать, но наша учи­тельница, мадемуазель Петаз, очень туда рвется, потому что у нее большая дружба с вашим директо­ром господином Хельмутом Крепсом, и она хочет сде­лать ему приятное…

Не люблю хвалиться (мы, савойцы, вообще скромня­ги), но жители нашего края совершенно точно прои­зошли от обезьяны. Один дядечка из Парижа написал в своем путеводителе, что у савойцев «обтекаемая форма черепа», а Франсуа Пепен нашел эту книжку у себя на чердаке и показал всем нашим. Книжка совсем древняя, она написана еще до того, как фрицы впервые пожаловали в наш гостеприимный край, но они там, в Париже, зря болтать не станут…

Говорят, что мы находимся в отдаленном родстве с овернцами и бретонцами (но тебя мне порадовать нечем: с немцами у нас никаких родственных связей не прослеживается). Кроме того, мы являемся «ша­ровидными брахицефалами полированного камня» (я взял эти слова в кавычки, потому что они прямо из книжки), короче, мы представляем большой интерес для науки, и это чрезвычайно позитивно для области в целом.

Как я уже упоминал, я принадлежу к семейству Фалькоцци, включающему помимо меня папу, маму, братца Жерара, сестренку Нану. Еще у нас есть ба­бушка и собака по имени Пес, но они обе находятся в плачевном состоянии, и видимых улучшений ждать, увы, не приходится.

Мне десять лет и девять месяцев, и я в семье млад­ший, или, как говорят у нас, «брахицефалов», мень­шой…

А ты как поживаешь? Скажи, твоя подружка Берта случайно не родственница Франца Кламмера? Если так, то я очень хотел бы получить автограф – Франца, разумеется, а не Берты, а в обмен готов отправить тебе книжку Фризон-Роша…

Ну вот, больше мне сказать нечего, до скорой встречи, и передай мой горячий привет всем Фрюш­тюкам из славного города Биберталя.

Фредо

– Я все, мадемуазель Петаз, – закричал я. Она как-то странно на меня посмотрела и стала чи­тать мое письмо о нашем крае, его жителях и дружбе, которая со временем, возможно, перерастет в нечто большее…

Дочитав, учительница вздохнула и пообещала, что мы еще вернемся к моему письму, а затем попыталась разобрать каракули Жожо, что было непросто, пото­му что он постоянно слюнявил ручку и все письмо по­лучилось в разводах, даже на обратную сторону нем­ножко протекло. Потом она взглянула на текст Эмиля Бувье и сказала, что все, хватит, будем писать под диктовку, оставим только пропуски для имени, фами­лии и другой личной информации…

Первым не выдержал Жожо: его вырвало пря­мо в автобусе, и все остальные пассажиры сразу же ощутили приступ тошноты.

Жожо сидел на самом заднем сиденье и вонял отту­да, как дохлая крыса, даже водитель в противополож­ном конце салона время от времени высовывал голо­ву в окно, чтобы освежиться.

Мамзель Петаз по обыкновению подкреплялась, но по такому случаю взяла микрофон и объявила: «Де­ти, если вам нездоровится, об этом нужно сообщить заранее – мы сделаем экстренную остановку». А по­том достала свой платок, приложила к носу и уже не отнимала.