Смерть на земле горшечника - Питерс Эллис. Страница 20

Наступила короткая пауза — аббат раздумывал о возникших внезапно новых обстоятельствах этого дела. Затем он повернулся к Кадфаэлю:

— Не передашь ли, брат, мои добрые пожелания Хью Берингару и не попросишь ли его приехать сюда, чтобы мы втроем кое-что обсудили? Если его не окажется на месте, вели кому-нибудь передать мою просьбу. Дело не терпит отлагательств, поэтому бери самого быстрого мула. Пока шериф своими ушами не услышит то, что стало известно нам, никто, даже брат Руалд, не должен об этом знать — таково мое мнение. Сулиен, ты больше не член нашего Ордена, но прошу тебя остаться пока здесь и повторить свой рассказ шерифу в моем присутствии.

Глава шестая

Кадфаэль нашел Хью Берингара в замке, в оружейной мастерской. Шериф сейчас постоянно находился здесь и в арсенале, производя учет вооружения, — в расчете на то, что его людям скоро придется сразиться с отрядами Джеффри де Мандевиля. Хью готов был выступить по первому зову короля. Но король Стефан редко призывал Хью к активным действиям, обычно дело ограничивалось одними приготовлениями. Однако Хью решил быть наготове, чтобы в течение нескольких часов можно было собрать отряд из лучших воинов. Он считал это своим моральным долгом, хотя не было никакой уверенности, что такой приказ будет дан шерифу графства, столь удаленного от районов, на которые совершались набеги. Само существование Джеффри де Мандевиля и ему подобных оскорбляло свойственное Хью стремление к порядку и побуждало к активным действиям во имя торжества закона.

Он кивком поздоровался с Кадфаэлем, но его внимание в этот момент было целиком сосредоточено на работе оружейника, который выковывал меч. Хью как-то рассеянно слушал Кадфаэля, когда тот передавал ему просьбу аббата как можно скорее явиться в обитель, но встрепенулся, услышав продолжение:

— Эта просьба связана с останками, найденными на Земле Горшечника. Ты сам убедишься, что дело принимает иной оборот.

Хью резко повернул голову и спросил:

— Что случилось?

— Ты сам все услышишь из первых уст, и это заставит тебя посмотреть на эту историю другими глазами. Как оказалось, Сулиен Блаунт принес из Рэмзи еще кое-что, кроме дурных вестей. Наш аббат желает, чтобы он при тебе повторил свой рассказ. Тут важно не упустить никаких подробностей. А ты наверняка уловишь все нюансы, и тогда мы вместе сможем все это обсудить. Заканчивай здесь, я пока попрошу конюха привести твоего коня.

По дороге в аббатство Кадфаэль все же рассказал Хью кое-какие новости — в виде вступления к самому главному.

— Могу пока сообщить тебе, — сказал он, — что Сулиен намерен вернуться к жизни в миру. Ты был прав, утверждая, что ему не пристало быть монахом. Он пришел к такому же выводу и заявил об этом, вернувшись сегодня из Лонгнера — наш настоятель позволил ему съездить туда на сутки.

— А Радульфус? — поинтересовался Хью.

— Думаю, он предвидел такой исход. Сулиен — славный малый, он искренне старался быть хорошим послушником, но теперь признался, что ушел в монастырь, руководствуясь отнюдь не духовными соображениями. Теперь он вернется к жизни, которая и была ему предназначена. Ты мог бы, кстати, взять Сулиена к себе в гарнизон — ведь, уйдя из монастыря, он должен будет найти себе дело по душе, а военная служба, сдается мне, как раз то, что ему нужно. Он отнюдь не бездельник и не станет просто так болтаться в маноре, который принадлежит теперь его брату.

— Тем более, — подхватил Хью, — что Юдо недавно женился, так что скоро у него появится наследник. Наверняка жена родит ему сыновей, и продолжение рода будет обеспечено. Так что младшему брату не на что будет рассчитывать. Да, ты прав, пожалуй: он статный молодой человек — высокий, со складной фигурой, и на лошади будет смотреться отлично.

— Его мать, конечно, будет рада возвращению младшего сына, — продолжал рассуждать Кадфаэль. — Судя по тому, что ты мне рассказал, у нее в жизни мало радостей. Наверняка Сулиен сможет многое для нее сделать.

Статный молодой человек все еще находился у аббата, когда в приемную вошел Хью, а следом за ним — Кадфаэль. Сулиен, напряженно выпрямившись, сидел на скамье у стены, внутренне собранный и готовый наконец закончить свою роль, которая пока была сыграна лишь наполовину.

— Сулиен Блаунт хочет сообщить вам нечто важное, — сказал аббат, обращаясь к шерифу, — он сам все расскажет Так будет лучше: вы сможете задать ему вопросы, которые мне не пришли в голову.

— Я не сомневаюсь в вашей проницательности, отец мой, — сказал Хью, усаживаясь спиной к окну, чтобы лучше видеть лицо Сулиена. Был первый час пополудни — самое светлое время короткого осеннего дня. — Но хорошо, что вы сразу же послали за мной, — продолжал он. — Как я догадываюсь, это связано с нашей находкой на Земле Горшечника? Я заключил это из слов Кадфаэля, но больше он ничего не сказал. Я тебя слушаю, Сулиен. Что ты хочешь мне сообщить?

Сулиен повторил то, что уже рассказывал аббату и Кадфаэлю. Его рассказ по части фактов ничем не отличался от предыдущего, но в то же время не был его дословным повторением. Сулиен сохранял непринужденную манеру и быстрый темп речи. Наконец он перевел дух и уже более спокойным тоном закончил:

— Так что теперь с Руалда должны быть сняты все подозрения. Разве за последние пятнадцать лет он ссорился с другой женщиной, кроме своей жены? А Дженерис жива и здорова. Стало быть, та мертвая женщина не имеет никакого отношения к Руалду.

Кольцо лежало у Хью на ладони, и он, нахмурившись, внимательно рассматривал переплетенные буквы.

— Это твой настоятель посоветовал тебе найти убежище у ювелира?

— Да. Этот мастер известен как добрый друг бенедиктинцев в Рэмзи.

— Как его имя? Где в городе находится его лавка?

— Зовут его Джон Хайнд, а лавка его — у Священнических ворот, неподалеку от церкви, — с готовностью отвечал молодой человек.

— Ну что же, Сулиен, ты, кажется, избавил Руалда от всех неприятностей, связанных с этой таинственной смертью. А меня лишил главного подозреваемого — у меня, конечно, не было никаких доказательств его вины, но и других версий — тоже. По правде говоря, он не похож на злодея, но мужчина есть мужчина, даже монах, а многие из нас могут стать убийцами при определенных обстоятельствах. Ну что ж, нам предстоит дальнейшее расследование этого случая. А что, брат Руалд уже знает то, что нам поведал Сулиен? — поднимая глаза на аббата, спросил Хью.

— Нет еще.

— Отец мой, пошлите за ним сейчас же, если можно, — попросил Хью.

— Брат, — обратился аббат Радульфус к Кадфаэлю, — сходи-ка за Руалдом и попроси его прийти ко мне.

Кадфаэль отправился выполнять поручение. В голове его теснилось множество мыслей. Для Хью такой поворот означает необходимость нового расследования по этому делу, и это отвлечет его от военных приготовлений, хотя сейчас он предпочел бы полностью сосредоточиться на них. Несомненно, он продолжит поиск, чтобы установить имя покойницы, но в любом случае сейчас больше всего подозрений падает на исчезнувшую Дженерис. Впрочем, теперь, по крайней мере, аббатство Святых Петра и Павла может спать спокойно. Что касается самого Руалда, то он, вероятно, больше обрадуется, что Дженерис жива и здорова, чем тому, что с него сняты подозрения, настолько он далек от суеты и погружен в молитвенный экстаз. Собственная участь мало волновала Руалда, и все, что бы с ним ни происходило, он почитал за благо. Он был готов страдать во имя Господа.

Кадфаэль застал брата Руалда в сводчатом подвале трапезной, где келарь, брат Мэтью, разместил самый большой склад съестных припасов. Руалда определили к нему в помощники — как человека, в миру занимавшегося практическим делом и больше приспособленного к этому, чем к наукам или искусствам. Услышав, что его вызывают к аббату, Руалд закончил пересчет продуктов, вытер руки и, доложив о своем уходе брату Мэтью, сидевшему в маленькой конторке, послушно двинулся за Кадфаэлем, не задавая никаких вопросов. Не в его манере было расспрашивать или строить догадки, хотя в нынешних обстоятельствах, подумал Кадфаэль, когда они вошли в приемную аббата, сердце у Руалда должно бы екнуть при виде мирской власти в образе шерифа, сидевшего бок о бок с аббатом Радульфусом — представителем власти духовной. У обоих были озабоченные лица, и они пристально и строго смотрели на него. Если вид этих суровых судей и поколебал его спокойствие, когда он очутился на пороге приемной, то ни поведением, ни выражением лица Руалд себя не выдал. Он смиренно поклонился и стал ждать, когда к нему обратятся с вопросом. Кадфаэль вошел следом и закрыл дверь.