Познать себя в бою - Покрышкин Александр Иванович. Страница 20

Постарался очень внимательно продумать и наши действия при полетах вместе с бомбардировщиками. Главной причиной неудач при сопровождении СБ была малая скорость истребителей. И как следствие этого – ведение боя на горизонтальных маневрах. Вывод следовал один: сопровождение бомбардировщиков, особенно устаревших конструкций, надо выполнять только на большой скорости. Для получения ее необходимо сопровождающим звеньям и парам полет производить змейкой, выше и сзади бомбардировщиков, эшелонируясь по высоте. При этом пары и звенья истребителей, по моим взглядам, должны строить змейку навстречу друг другу, для взаимного прикрытия. Это способ сопровождения методом «ножниц».

В те дни я пришел к выводу: свои мысли надо изложить на бумаге, продумать схемы, доказательства. Опираясь на палку, я отправился в село Маяки за покупками. Приобрел там мыло, зубную щетку и порошок. А главное – общую школьную тетрадь. Купил и миниатюрный чемоданчик, который легко можно было поместить за бронеспинку самолета при перелетах на другие аэродромы. А такая перспектива явно вырисовывалась ввиду отступления наших войск на восток.

В тетради крупно написал заголовок – «Тактика истребителей в бою». Потом начал записывать свои соображения и расчеты, делать схемы.

Как-то поздно вечером ко мне ввалилась группа летчиков эскадрильи. Они и застали меня с тетрадкой. Окружили, с шутками стали допрашивать. Особенно «старался» Дьяченко.

– Товарищ командир, открой секрет, что ты все это пишешь?

– Делаю кое-какие выводы из своего боевого опыта.

– Это что? Новый роман «Война и мир»? – Все засмеялись. А Назаров даже упрекнул:

– Боевой летчик, а занялся писаниной. Ты что, решил бросить летать?

– Нет! Летать не брошу. Да вот думаю, как воевать тактически грамотно.

Кратко рассказал о том, какие мы допускаем недостатки.

– Ну и какие же твои выводы? – настойчиво допрашивал меня Степан Назаров.

– Разные, с учетом обстоятельств в бою и выполняемой задачи. Например, такой вопрос: ты сбил самолет и продолжаешь вести бой. Стоит ли смотреть, куда он падает?

– И как сам думаешь?

– Смотреть нельзя, а то окажешься рядом со сбитым вражеским летчиком.

Пилоты притихли, задумались. Кто-то спросил:

– А как же с докладом о сбитом самолете? Начальство потребует точное место падения.

– Хочешь быть сбитым – тогда смотри. Или другой вопрос. Лучше летать парой или звеном?

– Конечно, звеном, – высказался Фигичев. – Три самолета сильнее, чем два.

– В количественном отношении три самолета сильнее, а в маневренности? – парировал я. – Одно из важнейших требований к истребителям: высокая маневренность группы.

Разговор у нас завязался интересный. Воздушные бойцы не раз участвовали в схватках, анализировали действия. Конечно, каждый из нас выводы делал разные.

– Ну что ж, Саша, сочиняй. Война только разворачивается. Чтобы побеждать, надо соображать в бою.

– Чтобы соображать в воздухе, надо готовиться к этому на земле, – заключил я. – Бой требует мысли, ребята.

Конечно, анализ прошлых боев занимал меня. Но товарищи воевали, а я сидел на земле. Не вытерпев, на третий день после возвращения в полк, опираясь на палку, пошел в свою эскадрилью. В последнее время я, правда, мало занимался делами подразделения. Все время отдавал своему звену и полетам на боевые задания. Сейчас, проходя по стоянке, с интересом наблюдал за работой технического состава, подготовкой летчиков к очередным вылетам. Встречали меня дружелюбно, с добрыми пожеланиями, а иногда и с шутками.

– Понятно, почему пришел на аэродром с палкой, на подломанных «шасси», – улыбаясь, сказал Селиверстов. – Хочешь, чтобы техники тебя подремонтировали…

– Надоело лежать, хочется уже летать.

– Ты что, так и полетишь с костылем? Выбрось эти мысли и лечись. Фашисты пока наступают. Но мы все равно разобьем их.

– Я, Кузьма, не могу, чтобы за меня другие били врага.

– Успеешь еще навоеваться. Подлечись сперва. Мы сейчас как раз вылетаем на штурмовку. Расплатимся с зенитчиками и за тебя.

Пожелал успеха звену Селиверстова, а сам отправился дальше. На одной из пустующих стоянок обратил внимание на работу механика по вооружению. На крыльевой подъемник он прикреплял пулемет БС, видимо, снятый с разбитого самолета.

– Над чем мудришь?

– Хочу сделать зенитный пулемет на случай налета на аэродром.

– Собираешься из этой самоделки сбивать «мессеров»?

– А что же делать? На аэродроме же нет ни одной зенитки. Вот прицел не могу рассчитать, а то сегодня уже пристрелял бы.

– Могу тебе помочь в расчетах. Давай бумагу и карандаш.

– Вы эту задачку решите. В каждом вылете видите противника своими глазами и знаете теорию стрельбы.

– Если будем делать сами, не скоро справимся. Надо поставить прицел с разбитого «мига», – посоветовал механику. И пообещал поговорить по этому вопросу с инженером полка. В затею механика особенно не верил, но хотелось поддержать его хорошее стремление. Я и сам любил изобретать, всегда с уважением относился к людям, ищущим что-то новое в технике.

На одной из стоянок вокруг «мига» со снятыми капотами суетилась группа технического состава. Всегда они так собирались, чтобы общими усилиями быстрее отремонтировать поврежденный в бою самолет. Руководил ими Копылов. Он лишь недавно был назначен старшим инженером полка вместо погибшего Шолоховича.

Увидев меня, Копылов воскликнул:

– Вот и хозяин явился! Для тебя готовим этот самолет. Новый мотор поставили, заменили бензобак и все пробоины заделали. Летай и сбивай фрицев.

Я обошел кругом самолет. Уж очень много заплат было у него на крыльях и фюзеляже. Одно радовало, что поставлен присланный с завода мотор.

– Когда будет готов к облету самолет?

– Скоро. Сейчас начнем ставить капоты. А ты сможешь его облетать с больной ногой?

– Смогу. Когда будет все готово, скажите мне.

– Хорошо.

Иду по стоянке и с удовольствием вдыхаю запах аэродрома. Все кажется родным, знакомым. Даже острый привкус бензина. Сейчас под лучами восходящего солнца он испаряется вместе с росой и вызывает стремление скорее подняться в воздух.

Вскоре самолет был готов к облету. Внимательно осмотрел его, особенно проверил соединения рулей с рычагами управления. Эта привычка у меня выработалась еще в мирное время. Помню, из-за неправильного соединения тросов управления с рулями глубины я чуть не разбился на планере.

Отложив свой костыль в сторону, надел парашют и с помощью техника забрался в кабину. Мотор работал чисто на всех режимах.

Взлетел, намерен был идти в зону и там на пилотаже испытать мотор и самолет. Но облет был сорван. После взлета шасси не становились на замки. Пилотировать в таком положении было нельзя. Но на посадку сразу не пошел. В воздухе проверил, как слушается самолет рулей на виражах. Лишь потом сел. Техники быстро устранили неисправность и можно было снова взлетать на облет.

В это время подъехал на стоянку командир эскадрильи Соколов. Он собрал летный состав, поставил задачу на штурмовку аэродрома в Бельцах, где базировалась уже авиация противника.

С трудом удалось уговорить Соколова взять меня в его группу. Командир полка Иванов также дал согласие на этот вылет, если успеют подготовить мой самолет. Ненависть к врагу, стремление самому участвовать в ударе по аэродрому в Бельцах, где в первый день войны погибли техник звена Камаев и летчики Овчинников и Суров, лишили меня осторожности. Я решил лететь на фактически необлетанном самолете.

Наступило время вылета. Группа запускала моторы и выруливала на старт. Я и мой ведомый ждали взлета. В воздух пошло первое звено, а за ним – и наша очередь. Даю полный газ, самолет несется по взлетной полосе. Еще секунды – и он оторвется от земли. Вдруг мотор «обрезал». Наступила тишина. Она как бы ударила по ушам. А впереди лог с речушкой, где самолет наверняка скапотирует. Зажимаю тормоза колес и, не давая самолету развернуться, останавливаюсь на границе летного поля. Ведомый, взлетев, пристроился к группе. В недоумении сижу в «миге» и не соображу, что случилось? Что произошло? Почему мотор перестал работать?.. Пробежал взглядом по приборам – бензин есть, зажигание включено, бензокран включен правильно.