Митридат - Полупуднев Виталий Максимович. Страница 37

Царская рать двигалась по цветущим долинам среди гор, то выходя на каменистое плато со степной растительностью, то оказываясь среди виноградников и возделанных полей. Места встречались богатые, и войско не испытывало затруднений в снабжении продовольствием. За минувшие с последней войны восемь лет города и села обширной страны ожили, залечили тяжкие раны. Но как бы ни были велики запасы в закромах крестьян, как бы ни размножились стада быков и овец, все было немедленно и полностью истребляемо двигающимися полчищами. Скот резали, опустошали птичники, выгребали из амбаров золотое зерно. Позади блестящего воинства оставались изуродованные копытами поля, потоптанные посевы, сожженные рощи и обиженные, разоренные труженики.

– Обратно войско не пройдет, – говорили советники в окружении царя, – ему нечего будет есть!

Но Митридат только усмехался в ответ на такие замечания.

Он не собирался поспешно возвращаться, а тем более той же дорогой. Кроме того, учтя ошибки прошлого, заготовил в разных местах царства до двух миллионов медимнов хлеба. И знал, что в случае неудачи и вынужденного отступления всегда будет иметь по пути строго охраняемые тыловые склады.

В дополнение к таким мерам и соображениям, караван кораблей с боспорским хлебом, который следовал по морю вместе с боевым флотом, поддерживал уверенность царя в том, что голод не может угрожать его воинам.

К тому же война, по убеждению Митридата, не должна быть длительной. Римский полководец Лукулл хотя и выступил против него, но оказался на диво медлительным стратегом. Видимо, он нерешителен и уже оробел перед мощью и многолюдством понтийского воинства, а после первого удара будет искать спасения в бегстве.

– Лукулл подобен муравью из басни, который хотел выпить реку! – говорили льстивые придворные. – Он упадет в море твоих воинов и утонет в нем!.. Он уже трепещет, сознавая свою неизбежную гибель!

Царь не возражал против таких высказываний, видел в них магический смысл, они привлекали гениев войны и тех добрых демонов, что служат богине победы.

И награждал льстецов и предсказателей щедрой рукой.

Решительное столкновение с войсками сенатора Марка Аврелия Котты, римского правителя Вифинии, произошло под стенами Халкедона, расположенного на азиатском берегу Боспора Фракийского. Здесь Асандр увидел всю страшную мощь царского войска и ту неразбериху, которая творилась в нем и немало его ослабляла.

Кто знает, чем окончилась бы эта битва, если бы Котта обладал большими полководческими способностями. Возможно, тогда он уклонился бы от открытой схватки со свежими, полными боевого духа войсками Митридата, предпочел бы подождать подхода Лукулла, который высадился на западном берегу Анатолии значительно южнее.

Уже немолодой правитель Вифинии считал себя забытым в этой отдаленной от Рима стране и горел желанием напомнить о себе великими делами, свершение которых заставило бы заговорить о нем по ту сторону двух морей. Ему мерещились победные лавры и триумфальное шествие по площадям Рима. Охваченный пагубной страстью к славе и величию, седобородый сенатор поспешил выйти навстречу лавине Митридатовых полчищ, чтобы успеть до подхода Лукулла сорвать золотой цветок победы.

В распоряжении Котты оказались местные, вифинские ополченцы, малоопытные в ратном деле, да еще к тому же смущенные слухами о неисчислимых ратях Митридата. Многие считали понтийского царя непобедимым. У них не было уверенности в своих силах и горделивого презрения к врагу, как у римлян. Что же касается римского гарнизона, то он был развращен карательными грабительскими походами против местных племен и обленился в обстановке безопасности и сытого безделья.

Воспылав жаждой военного счастья, Котта не колеблясь вывел войска за город и построил их по правилам римской военной науки, заранее предопределив направление главного удара и пути преследования разбитого врага.

Его помощник наварх Нуд также пережил пору молодости и тоже не отличился в прошлом военными талантами. Но с возрастом стал осторожен. Учтя явный перевес вражеских сил, он попытался отговорить Котту от решительных действий. Однако Котта отмахнулся от его советов.

– Ты моряк, – сказал Котта с некоторым высокомерием, – и мало смыслишь в приемах и правилах сухопутного боя! Твое дело – обеспечить безопасность Халкедона с моря, если пиратский флот посмеет сунуться в гавань!

Узнав, что вифинские войска вышли из города, Митридат выехал вперед, желая осмотреть поле предстоящего сражения. Он сразу разгадал ошибку Котты и решил атаковать его войско с хода, не тратя времени на перестроение своих ратей.

С громоподобным гулом сокрушающим потоком ринулись вперед серпоносные колесницы, сверкая под жарким солнцем крутящимися лезвиями. Митридат сам возглавил эту великолепную в своей стремительности атаку. Неповоротливые вифинцы не ожидали столь скорого и решительного удара, они стушевались и сгрудились в излишне уплотненную массу, нарушив правильность боевого построения. Они не знали, что и как следует противопоставить этому всеуничтожающему вихрю смерти и разрушения.

Еще не достигнув передовой линии вифинских войск, лихие лучники с колесниц осыпали противника градом стрел. Сразу началась сумятица и бестолковщина, предшествующая паническому бегству. В оробевшие ряды защитников города врезались бешено скачущие кони, за которыми грохотали и подпрыгивали окованные сталью боевые колесницы. Лошади топтали людей, а страшные серпы косили их, как спелую ниву, разбрасывая вокруг куски многократно рассеченных тел. Кровавые брызги летели вверх от этой неумолимой мельницы смерти. Колесницы и кони, возницы и лучники были залиты кровью, их нельзя было узнать, когда они возвратились на место сбора.

Белоснежные скакуны Митридата потемнели, стали красно-пегими. От них шел пар, они тяжело дышали. Митридат, как бог войны, с бородой, окрашенной кровью врагов, сошел с колесницы, опьяненный победой.

Асандр был потрясен той стремительностью, с которой Митридат разделался с главной колонной вифинской рати, принудив ее правое и левое крылья к беспорядочному бегству. И хотя ему было очевидно, что римские легионеры составляли в ней меньшинство, а большая часть состояла из вифинцев и местных варваров, – увиденного им было достаточно, чтобы уверовать в непреоборимую силу и непобедимость Митридатовых полчищ.