Опасные забавы - Портер Маргарет Эванс. Страница 68

День доставил Розали удовольствие, однако будущее, как и прежде, казалось ей неопределенным. Она не могла отделаться от гнетущих мыслей. Лежа в постели, она размышляла, как примет ее свекровь, вдовствующая герцогиня, письмо от Джерваса, которое должна будет получить завтра или через день. Ее реакцию легко предугадать.

Бенджамен Бекман узнает о свадьбе от стряпчего герцога. Заодно тот пришлет ему письменное предупреждение держаться от молодой четы подальше.

Потом сообщение об их браке появится в лондонских газетах и, несомненно, вызовет массу злобных сплетен и пересудов. Возможно, известие рассердит принца-регента, как бы ни уверял ее Джервас, что его королевское высочество отнюдь не волнуют разговоры о замужестве принцессы Шарлотты.

Для Розали свадьба стала счастливейшим событием в жизни, но многие, услышав о ней, ощутят досаду, боль и презрение. Она желала бы другого, но следует смотреть суровой правде в глаза.

С той минуты, когда священник спросил, хочет ли она быть женой Джерваса, и началось ее путешествие в неведомую ранее действительность. Правила и ритуалы, которыми руководствовалась ее мать, да и она сама, танцуя на сцене, больше ей не пригодятся. Теперь ей не придется общаться с актерами Седлерз-Уэллз и оперного театра, хотя она надеется сохранить дружбу с Мери Гримальди и миссис Хьюз. Но у нее не будет надежной советчицы. Впрочем, думала она, вряд ли таковая ей в дальнейшем понадобится. Разве что, уже засыпая, предположила Розали, найдется какая-нибудь другая женщина, которой она сможет поверять свои чувства, будь они простыми или сложными. Ее тетя Тильда могла бы подойти для этого, но она никогда не была замужем и не вращалась в аристократических кругах. Сомнительно, чтоб подругой бывшей танцовщицы стала дама из высшего общества. Розали первая заподозрила бы ее в неискренности.

Поборов дремоту, она встала, умылась и начала готовиться к обеду. Когда она села за туалетный столик и принялась причесываться, то бросила взгляд в зеркало, и заметила, что побледнела за день, а под глазами от усталости обозначились тени. Джервас, стала она убеждать себя, заслуживает лучшего, ему не нужна такая замученная и расстроенная жена. В спальню вернулась служанка с выглаженным розовым платьем. Она помогла Розали одеться. Яркий цвет несколько скрасил бледность новобрачной. Она почувствовала себя больше похожей на герцогиню, чем на испуганную исполнительницу вторых ролей в балете через несколько секунд после дебюта.

Розали направилась в гостиную. Канделябр с зажженными свечами освещал лицо Джерваса, уже устроившегося за столом и державшего в руке бокал вина. Он бодро улыбнулся ей, когда она прошла и села рядом, а потом дал знак Уэбстеру, что пора подавать обед. Тарелки выстроились на буфете в прямую, четкую линию. От соблазнительных запахов у Розали разыгрался аппетит, и ей захотелось попробовать все поданные блюда.

– Вам налить еще вина, ваша светлость? – осведомился слуга.

Когда она поняла, что он обратился к ней, то кивнула головой, прикидывая, сколько ей потребуется времени, чтобы привыкнуть к новому званию.

– Отсюда далеко до Веймауф? – спросила она мужа.

– Чуть более ста двадцати миль. Чтобы доехать туда, не хватит и целого дня. Полагаю, что мы могли бы прогуляться по окрестностям, посмотреть собор в Солсбери и продолжить путешествие завтра вечером. Уэбстер, как и в первый раз, выедет пораньше и закажет комнаты в гостинице, которую порекомендовал мистер Ричарде. Она называется «Вудьятс» и находится по ту сторону границы Дорсетшира. Он сказал, что ее недавно привели в порядок.

Розали, отпив вина, одобрила его план.

– Я рад, что ты согласна. Ведь путешествовать не спеша гораздо цивилизованнее, чем гнать лошадей во весь опор.

– Но и значительно дороже, n’est-ce pas? [58]

– Во время поездки ты получишь удовольствие, – заявил он, – а о деньгах тебе незачем думать.

Она не решилась спорить. Неосведомленность в финансовых расчетах не позволяла ей точно судить о стоимости их комнат, обеда и конюшни для лошадей, или средств на оплату форейторов.

Когда они кончили обедать, слуга вызвал официанта, с поразительной скоростью убравшего со стола тарелки.

– Ну, на сегодня все, Уэбстер, – проговорил Джервас. – Вечером вы свободны.

Дождавшись ухода слуги, он обратился к жене:

– Розали, почему у тебя такой испуганный вид? Если тебя страшит первая брачная ночь, то я могу и повременить.

– Я не чувствую себя так, как должна бы, – призналась она, и в это мгновение ее голос стал ей ненавистен.

– То есть счастливой?

– Замужней дамой, – пояснила она. – Я не могу отделаться от мысли, что неважно одета. Для твоей любовницы это бы еще сошло, но для жены – нет.

Он пригнулся и чуть ли не силком поднял Розали на ноги.

– Для меня ты прекрасней всех на свете. Я никогда не чувствовал себя таким довольным, как сегодня. Теперь я твердо знаю, что мы всю жизнь будем вместе. Никто и ничто не способно нас разлучить, – и он крепко обнял и поцеловал ее.

Его губы убедили Розали, что он сказал правду.

– До встречи с тобой я не верила в любовь, Джервас, – прошептала она. Затаив дыхание от девичьей застенчивости, она разрешила ему провести ее в спальню. Хочет ли он, чтобы она разделась сама, или предпочтет снять с нее платье?

– Я не знаю, что делать, – откровенно призналась она и вновь побледнела.

– Давай я тебе покажу, – предложил он и, встав сзади, принялся расшнуровывать ей ленты на платье.

Когда она осталась в одном белье, а он в рубашке и бриджах, она спросила, не собирается ли он погасить свечи.

Он отказался и, расстегнув манжеты, взглянул на нее:

– И что же, ты почувствуешь себя в темноте более уютно и спокойно?

У Розали екнуло сердце, и она ощутила сильную дрожь в ногах. Забравшись в постель, она, не покривив душой, ответила «нет», потому что не чувствовала в эту минуту никакого уюта и спокойствия.

Джервас ласково засмеялся и снял рубашку.

– Что же тебе неприятней: видеть меня раздетым или позволить мне смотреть на тебя? Неужели ты так быстро забыла, моя дорогая, что твои балетные костюмы были весьма откровенны и не оставляли простора для воображения?