Принц на белом костыле - Раевская Фаина. Страница 46

— Расскажи-ка мне еще раз про него, — попросил Брусникин. — Только постарайся ничего не упускать.

Пришлось снова поведать Димке историю нашей встречи с Козюлей, припоминая по ходу мельчайшие детали. Иногда Брусникин задавал вопросы, но чаще всего говорил «угу» и внимательно слушал.

— Угу, — снова прогудел Димка, когда я закончила говорить.

После этого супруг долго молчал. Я уж решила, что он заснул, и тоже прикрыла глаза.

Сон уже маячил на горизонте, как вдруг Димка вскочил, напугав меня до слабости в животе, и принялся торопливо собираться.

— Ты куда? — грозно нахмурилась я.

— Спи. Я на работу.

— Рехнулся? Какая работа в четвертом часу утра?

— Органы госбезопасности и контрразведки бдят день и ночь без выходных и перерывов на обед.

— Ну и пускай себе бдят, на то они и органы, а ты человек. Тебе отдыхать нужно! И так последние дни только на работе и пропадаешь, — обиделась я и зарылась носом в подушку.

— Афанасия, не волнуй меня! — повысил голос Брусникин. — Ты знала, за кого замуж идешь.

Я всхлипнула пару раз, чтоб муж мог прочувствовать всю глубину моих страданий. Он прочувствовал, присел на корточки рядом с кроватью и проникновенно зашептал:

— Ну, девочка моя, не расстраивайся! Я вернусь так быстро, как только смогу, честное слово! Ты мне веришь?

В ответ я дернула плечом и еще раз шмыгнула носом. Совсем не эти слова мне хотелось услышать, поэтому следовало продолжать разыгрывать из себя несчастную жену вечно занятого мужа. Димка заволновался и решился на подкуп:

— Давай-ка так договоримся: ты сейчас успокаиваешься и стараешься уснуть. Я иду на работу, проверяю кое-какие предположения, возвращаюсь и все-все вам рассказываю. Согласна?

— Обещаешь? — глухо спросила я, усаживаясь на кровати и вытирая абсолютно сухие глаза.

— Зуб даю!

— И злиться не будешь?

— За что? — в голосе Брусникина проклюнулись нотки подозрения.

— Не знаю, — пожала я плечами, — ты всегда находишь повод, чтобы испортить всем нам настроение. Особенно если дело касается твоей работы…

— Ошибаешься, милая. Мне просто не нравится, когда твоей жизни угрожает опасность, а меня в этот момент нет рядом. Вы с Клавдией почему-то всегда попадаете в такие ситуации, в которых угроза жизни более чем реальна.

Димка сидел возле кровати, совсем не сердился, его слова не походили на нравоучения, а сам он выглядел таким несчастным, что я на самом деле прослезилась.

— Димочка, — вздохнула я, обнимая мужа за могучую шею, — я так тебя люблю! Иди на работу и ни о чем не беспокойся.

В этот момент я совершенно искренне полагала, что приключения окончены, и даже дала себе слово никогда больше не ввязываться ни в какие авантюры. Но, подумав, быстренько взяла слово обратно — мало ли как жизнь обернется, а нарушать обещание, данное самой себе в порыве чувств, все-таки негоже.

Димка ушел, а я снова легла и на этот раз мгновенно уснула.

Пробудилась я поздно, зато в хорошем настроении. Однако непривычная тишина заставила насторожиться. Припомнив, что совсем недавно пришлось пережить примерно то же самое, я опрометью бросилась в комнату Клавдии.

Сестренка сладко спала. Само по себе это обстоятельство уже было необычно — как правило, Клавка просыпалась с первыми петухами.

Пикантность ситуации добавляла рыжая голова хирурга, мирно покоящаяся на подушке.

— Кажется, на этот раз Клавке не отвертеться, — хихикнула я. — Теперь придется замуж идти. Эх, гульнем на свадебке, чует мое сердце!

В голове родилась идея: приготовить жениху и невесте сюрприз. Я отправилась на кухню, но, обозрев содержимое холодильника, с грустью констатировала: сюрприз обернется банальными бутербродами.

— Ну и ладно; — решила я, — главное, внимание.

Через десять минут я входила в комнату «молодоженов» с подносом в руках, на котором дымились две чашки ароматного кофе и покоились бутерброды с сыром и ветчиной.

— Дети мои… — торжественно начала я,. подходя к изголовью дивана. В этот момент резко зазвонил телефон, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. Поднос как-то сам собой выскользнул из рук, и весь романтический завтрак оказался на постели и ее обитателях.

— Ты, ненормальная! Ты чего это с утра пораньше на нас кипяток льешь?! — завопила Клавдия, внося успокоение в мою душу: утро наконец вошло в привычную колею. Я посчитала нужным обидеться:

— Я завтрак вам приготовила!

— У твоей сестрицы, Клава, черный пояс по кулинарии, — проворчал Тоша, выковыривая из волос ветчину. — Ее близко нельзя к плите подпускать: не убьет, так покалечит…

Махнув рукой, я метнулась к телефону.

— Афоня? — послышался в трубке голос Брусникина.

— Ага.

— Что там у вас за крики?

— Не обращай внимания, это я Клавку с Антоном кормлю романтическим завтраком.

— Сочувствую, — вздохнул Димка. — Я, собственно, чего звоню-то: пришли результаты из лаборатории…

— И? — затаила я дыхание.

— Порошок стрептоцида. Никаких следов вирусов не обнаружено.

Вот это да! Ай да Виктор, ай да сукин сын!

Теперь понятно, почему в НИИ не наблюдалось никакой паники — Витька просто взял порошок стрептоцида, запаял его в ампулы, и получилось бактериологическое оружие. Кто станет проверять, настоящие это вирусы или нет? Подлог, скорее всего, раскрыл бы сам покупатель, когда решился бы употребить порошок в дело.

Красивая комбинация, ничего не скажешь! Даже жалко, что она сорвалась, честное слово.

— Ты меня слышишь, Афанасия? — вернул меня в действительность Димка.

— Слышу, слышу! Еще новости есть?

— Потом поговорим, — заверил супруг и отключился.

Вопреки ожиданиям, известие о том, что вирусы оказались фальшивыми, Клавдию почему-то не обрадовало.

— Значит, мы вовсе не спасли человечество? — опечалилась она. — Жаль. Так хотелось побыть героями…

— Лучше не надо, — предостерег Антон. — Геройство, в особенности бездумное, всегда опасно для здоровья.

Не обратив внимания на слова суженого, Клюквина поинтересовалась:

— Димка больше ничего не говорил?

— Сказал, все вечером. Оно и понятно: если начальство услышит, что он обсуждает свои дела по телефону, по головке не погладит.

Клавдия была вынуждена согласиться,., Она еще немного сокрушенно повздыхала, а потом без особой охоты отправилась на кухню, готовить завтрак. На сей раз не романтический.

Вскоре после завтрака Антон Константинович отбыл на работу — он нынче дежурил.

Клавдия поехала вместе с ним. После недолгих размышлений сестра пришла к выводу, что больничный от хирурга будет выглядеть более убедительно, чем от патологоанатома. О больничном она вовремя вспомнила: в ближайшие дни я намеревалась вернуться к нормальному образу жизни и, последовав мудрому совету Димыча, сеять разумное, доброе, вечное.

Оставшись одна, я попыталась настроить себя на рабочий лад и даже уселась за стол, на котором вот уже несколько дней пылились тетради с сочинениями моих «балбесов». Через пять минут стало ясно, что из этой затеи ничего не выйдет: я исправно пялилась в ученические каракули, но ничего не понимала.

Я попробовала читать, потом уселась перед телевизором — все напрасно, мысли расползались, как тараканы, и собрать их в кучку никак не удавалось. Тогда я решила затеять генеральную уборку, вспомнив мамины наставления о том, что физическая работа отвлекает от душевных мук. За этим занятием и застала меня Клавдия. Видать, ей в свое время тоже внушили подобную мысль, поэтому она молча включилась в работу. Вскоре мы так увлеклись, что думать забыли о своем нетерпении и даже хором спели песенку крокодила Гены. Клавдия вдохновилась и заявила о своем намерении сообразить шикарный ужин. Я обрадовалась, предложила свою помощь, но Клавка от нее отказалась, памятуя о сегодняшнем завтраке. Короче говоря, сестра творила, а я развлекала ее чтением вслух сочинений своих оболтусов. В общем, время провели с пользой. Под конец Клюквина настолько разошлась, что предложила собрать стол в большой комнате, сервировав его по всем правилам.