Твоя, только твоя - Райан Нэн. Страница 36
Она вздрогнула и закрыла руками груди. Мэри замерла, боясь ответить и опасаясь не ответить. Если не отвечать, то стучавший наверняка уйдет. Она решила не отвечать.
Новый стук побудил ее к действию.
– Убирайтесь! Вы слышите меня? Сию же минуту убирайтесь от моей двери!
– Мисс Мэри, – раздался тонкий испуганный голос старого Тайтеса. – Не гоните меня! Мэтти велела мне принести вам ужин и не возвращаться, пока вы его не возьмете.
Мэри облегченно вздохнула:
– Минуточку, Тайтес!
Она схватила синий шелковый халат, лежавший в ногах постели, и торопливо сунула руки в рукава. Крепко завязав пояс, она сдвинула полы, убрала за уши распущенные волосы и приоткрыла дверь.
– Что-то не так, мисс Мэри? – невинно спросил Тайтес, испуганно глядя на нее.
Его морщинистый подбородок дрожал.
Вопрос показался Мэри ужасно смешным. Она здесь одна, почти в отчаянии. Идет война. Мемфис сдан федералам. Янки заняли Лонгвуд. Их командир – ее бывший бессердечный любовник. Ее собственные слуги относятся к капитану, как к особе королевской крови. И Тайтес, милый, добрый старый Тайтес, спрашивает, что не так!
Мэри засмеялась.
Она не смогла сдержаться. Ее нервы были так напряжены, она так устала, что была близка к истерике. Она начала смеяться и не могла остановиться. Старый слуга вздрогнул, она напугала его до полусмерти.
Мэри стояла, прислонившись к крепкой дверной раме, и смеялась. Она была не в силах говорить, не в силах объяснить Тайтесу, что ее так насмешило. На глаза навернулись слезы, и она их закрыла. Качая головой взад и вперед, с закрытыми глазами и спутанными волосами, Мэри смеялась, пока не почувствовала боль в боку. Тогда она прижала к нему руки.
Мэри понимала, что утратила контроль над собой. Этот смех довел ее до полного изнеможения. Под конец она так ослабела, что едва стояла на ногах.
Потихоньку женщина начала успокаиваться. Она покашляла. Стараясь отдышаться, Мэри подняла голову и открыла глаза. Откинула с лица волосы. Поморгала немного, чтобы отогнать слезы. Наконец она смогла видеть отчетливо.
И тут ее чуть не хватил удар.
Тайтес ушел.
На его месте стоял высокий, смуглый капитан Найт. На ладони одной руки он держал поднос.
Смех немедленно оборвался. Мэри невольно задрожала под холодным пристальным взглядом капитана. Но взгляд этих светлых серебристых глаз был устремлен не на ее лицо. Он был устремлен на ее грудь. Мэри вдруг поняла, что, сотрясаясь от смеха, раздвинула полы шелкового халата, так что была видна ее обнаженная грудь. В отчаянии женщина сдвинула скользкие полы, надеясь, что он увидел не слишком много.
Словно прочитав ее мысли, капитан сказал:
– Только то, что можно увидеть в твоих самых смелых бальных платьях.
Теперь они смотрели друг на друга. Его взгляд был спокойным, холодным, оценивающим. Ее – гневным и униженным.
Клей сказал:
– Ваш ужин, мадам!
И протянул ей поднос. Она отказалась его принять.
– В таком случае позвольте мне внести его в комнату? – Мэри быстрым движением выставила руку и уперлась в обнаженную грудь капитана – рубашка ею по-прежнему была расстегнута. Ее ладонь накрыла темные волосы на рельефной мускулатуре. Она сильно толкнула Клея и сказала:
– Лучше я умру с голоду!
– Тогда возьми поднос!
– Не возьму! – заявила она, сильнее надавливая на его грудь.
– Ты ведешь себя как ребенок!
– Я веду себя как хочу! Это ведь мой дом, мой, капитан! – Он ничего не ответил, лишь перевел взгляд на белую ладонь на своей груди. Мэри проследила за его взглядом и рассердилась, увидев, что ее пальцы утонули в его курчавых волосах. Мэри отдернула руку, словно обжегшись.
– Держитесь от меня подальше! – прошипела она, вошла в комнату и захлопнула дверь у него перед носом. И без сил прислонилась к двери.
Капитан сказал через дверь:
– Я оставлю здесь поднос. До утра ты можешь еще проголодаться!
С холодными, как лед руками, дрожа всем телом, Мэри прижалась горячей щекой к тяжелой двери. Она молча молилась о том, чтобы капитан ушел и оставил ее в покое. Несколько минут она простояла у двери. Сердце ее бешено стучало, дыхание было неровным. Мэри было страшно. Она боялась капитана. Боялась той темной силы, которая неудержимо влекла ее к нему.
В конце концов, она отошла от двери. Ссутулившись от усталости и от пережитых волнений, Мэри без сил опустилась в кресло-качалку.
Она страшно устала. Хотелось есть. К тому же она была очень расстроена. Мэри готова была заплакать.
Это первая ночь капитана под крышей Лонгвуда, и этот холодный, с вызывающими манерами моряк уже застал ее врасплох… Он ее смутил… И ее влекло к нему…
Смуглый офицер-янки, занявший ее дом, не был милым, дружелюбным Клеем ее юности. Это был совершенно другой, незнакомый ей человек. Капитан Найт был красивым, вежливым, уверенным в себе и очень опасным.
В его речи все еще чувствовался мягкий акцент жителя Теннесси, но теперь он говорил медленно и обдуманно. Эти прекрасные серые глаза некогда были такими теплыми, полными мальчишеского энтузиазма. Теперь они стали холодными. От их внимательного взора ничто не ускользало. Они были предательскими и бесстрашными. Его губы некогда были мягкими, нежными и чувственными. Теперь же они стали четко очерченными и даже циничными. И очень соблазнительными.
В нем настолько чувствовался мужчина, что его присутствие было невозможно игнорировать. Сам внешний вид его ужасно беспокоил Мэри. И дело было не только в одной внешности. Его холодный взгляд и привычка командовать в сочетании с глубоко запрятанной, тщательно сдерживаемой чувственностью непонятно почему казались Мэри очень привлекательными.
Она поежилась и невольно сильнее стянула полы халата, чувствуя, как напряглись ее соски. Подсознательно женщина понимала, что за бесстрастной внешностью капитана Найта скрывался пылкий и чувственный мужчина. Его угрожающая сексуальность очень нервировала Мэри.
Она до боли явственно ощущала, что сейчас, в эту самую минуту, опасный капитан совсем неподалеку от нее – в комнате напротив. Спит он или бодрствует? Раздет или одет? В постели или нет?
Присутствие капитана Найта в непосредственной близости от ее спальни вызывало у Мэри гусиную кожу на руках. Ее очень пугали те ощущения, которые он будил в ней, и ей было стыдно за себя. Она встала с качалки и проверила, заперта ли дверь.
Потом она снова закрыла глаза, стараясь выбросить из головы красивое лицо капитана, в котором было что-то ястребиное. Мэри старалась напомнить себе о том, что он за человек.
Бесчувственный. Безжалостный. Жестокий.
Она его ненавидела, ненавидит и всегда будет ненавидеть. И никогда не сможет простить ему того, что он с ней сделал.
Тем же жарким вечером объект неугасимой ненависти Мэри находился в комнате напротив. Он лежал обнаженным на широкой перине в темной комнате и курил. Ночь была обычной для Мемфиса – влажной и душной. Капитану было не по себе от этой жары. Эта липкая духота была невыносима. Ему казалось, что он задыхается. Все его длинное поджарое тело было покрыто испариной. Но тревоживший его жар был совсем другого рода. Капитан не мог забыть о том, что Мэри совсем неподалеку от него. И это беспокоило и мучило его.
Стоило ему увидеть ее смеющейся в этом синем шелковом халате, как его окатило давно забытой волной радости и страсти. Мэри уже не была молоденькой девочкой его юности. Она была женщиной в расцвете красоты. Исчезла ее былая мальчишеская угловатость. Сейчас она двигалась с поистине кошачьей грацией и даже в эту жару умудрялась выглядеть холодной, сдержанной и скромной.
Хотя в этом синем халате скромной ее нельзя было назвать. Она была нежной, ласковой и желанной. Что это было за зрелище, когда она смеялась, и пышная грива прекрасных волос закрывала ее лицо! Нежная синяя ткань подчеркивала роскошные женственные округлости ее бедер. Но самым замечательным было то, что он успел бросить мимолетный взгляд на розовый сосок, открывшийся в неожиданно распахнувшихся полах. Клею до боли хотелось запустить руки внутрь этого халата.