Смилодон - Разумовский Феликс. Страница 34

— Меньше всего, дорогой доктор, нас интересует мнение академической общественности, — весело сказал Буров и твердо глянул эскулапу в глаза. — Можете оставить его себе, а нам отдайте твердую фракцию. Кстати, если чистую ртуть смешать с азотной кислотой, а затем добавить к этиловому спирту, также выпадет твердый осадок, мелкие бесцветные кристаллы. Не менее активные. Нас интересуют и они <Речь идет о гремучей ртути, мощном, как и бертолетова соль, инициирующем веществе.>.

— Как вы сказали? Ртуть, азотная кислота, спиритус вини? — Бертолли побледнел, на его выпуклом, шишковатом лбу выступили капли пота. — И мелкие белые кристаллы? Не менее активные? О Мадонна! Хорошо, к завтрашнему дню у вас будут залежи мелких белых кристаллов, не менее активных, чем соли мурия.

Хриплый, сразу севший голос его дрожал, быстрые глаза восторженно блестели. Господи, никак фортуна, эта избалованная девка, наконец-то одарила его своим вниманием? Похоже, судьба дает ему счастливый шанс, и он, Клод-Луи Бертолли, его не упустит. Обеими руками схватит за хвост синюю птицу удачи. Добьется своего. Всеми правдами и неправдами. Сполна получит то, чего достоин <К.Л.Бертолли действительно добился многого — стал графом, академиком, пэром Франции. Однако все дело в том, какой ценой. Например, когда вставал вопрос о жизни и смерти Лавуазье, Бертолли даже пальцем не шевельнул, чтобы спасти собрата по искусству, и тот был доблестно гильотинирован.>. Значит, ртуть, азотная кислота и спиритус вини?..

— Не прекращаю восхищаться вами, князь! — задумчиво промолвил шевалье, когда они попрощались с лейб-медиком и выбрались из-под земли на воздух. — Такой фонтан знаний, умений. Кто вы? Откуда? Я начинаю верить во второе пришествие…

Прозвучало это примерно так: умен? Проверить национальность!

— Ага, явление Христа народу, так и быть, друг мой, нынче ночью отпущу вам грехи. Тем более что мы, вроде, собирались в бордель, — пообещал Буров, замолчал, дабы усилить эффект сказанного, но, глянув на карету, дожидающуюся у входа, наплевал на паузу. — А вот и чудо господне! Не так уж наша рыжая знакомая и погорячилась. Вот кто вызывает неподдельное удивление…

Действительно, с Бернаром, с этим чудовищем, разнузданным развратником, произошла разительная перемена. Добрый, сытый, сполна вкусивший от щедрот шерстяного короля, он сидел на козлах и читал фундаментальный труд Макиавелли “Государь” <Никколо Макиавелли (1469-1527) — итальянский политический деятель, мыслитель, историк. Считал, что для достижения целей все средства хороши. Книгу “Государь” очень любил читать Сталин.>. Бегло шелестел страницами, вдумчиво морщил лоб и, ухмыляясь, крошил непоседливым воробушкам сладкую булочку-бриошь. Ах, какая идиллия!

Буров, придержав в кармане склянку с бертолеткой, влез в карету, сел, посмотрел на шевалье, даже не пытающегося сдержать зевок.

— Что, устали, мой друг? Еще немного, еще чуть-чуть. Нам нужен грамотный ружейный мастер. А лучше — несколько. Работы им хватит…

— Господи, князь, может, завтра, а? — взмолился шевалье, однако, встретив взгляд Бурова, сник и обреченно развалился на подушках. — Ладно, будут вам мастера. Будут. Целый квартал. Эй, поехали! На улицу Мортельери!

Бернар бережно закрыл свой источник знаний, положил его под зад, видимо, чтоб не расплескать ни капли, и лихо направил экипаж на правый берег Сены. В длинный, изгибающийся дугой квартал, напоминающий кишку. Здесь пахло солью, кожами, гниющими останками животных, дубильными и красильными растворами, чернильными орешками, протравами, мездрой, золой, жженым волосом и известью. А еще — раздуваемыми горнами, скворчащим, испаряющимся маслом, светящейся, бьющей в фартуки окалиной, крепким потом насилующих наковальни людей, железом, углем, формовочной землей. Не удивительно — одну половину квартала занимали кожевенники, другую — кузнецы-оружейники. Места хватало всем.

— Ну, здесь, конечно, не у Буте <Известный мастер, директор королевского ружейного завода в Версале.>, — Анри со вздохом вылез из кареты, потянул носом воздух, сплюнул. — Но мастера не хуже, с личными клеймами. Заглянем-ка вот сюда, я знаю хозяина. Как его зовут-то?.. Он еще маркизу делал парадное охотничье ружье. Постарался, сногсшибательная инкрустация. А, вспомнил — Просперо. Мастер ружейных стволов. На его клейме полумесяц и шестиконечная звезда.

Оружейник Просперо оказался совсем не таким, как в сказке про трех Толстяков, — он был жилистый, хитрый, желчный и жадный.

— А, барабанная туринская винтовка, как же, как же, — посмотрел он на чертеж, потом на Бурова, затем снова на бумагу, — с укороченным стволом и обрезанным прикладом. Интересно, очень интересно. А хотелось бы мне знать, куда вы думаете сыпать порох? Что, не мое дело? Очень хорошо, я вас правильно понял, не мое дело. Мое дело — укоротить ствол и обрезать приклад. Обрежем в лучшем виде. Через месяц.

— Через два дня, — поправил его Буров и тряхнул мошной. — Я вас очень прошу.

Выгрузил задаток на чертеж, многозначительно улыбнулся и вместе с шевалье отправился к следующему умельцу. Ему Буров заказал сотню маленьких металлических стаканчиков странного и непонятного устройства. С отверстием в центре донышка, чуть выступающего краями за линию стенок. Сто латунных, спроектированных по всей науке гильз с полным набором аксессуаров: с гнездом под капсюль, с наковаленкой для разбития оного и затравочными отверстиями, по которым пламя достигает пороха. Шик, блеск, красота, цилиндрическая основа унитарного патрона. А чтобы было не только красиво, но еще и огнестрельно. Буров заказал у третьего мастера латунные колпачки — запрессовывать ударный состав в капсюли он намеревался сам.

В общем, домой прибыли к обеду, невыспавшиеся, усталые, голодные. Не то чтобы с победой, но с чувством до конца выполненного долга.

— Господа, рапорт о проделанной работе я жду к ужину, — маркиз был сух, официален и пасмурен. — В трех экземплярах. Пока можете идти отдыхать.

Несмотря на бархатный камзол, вычурно обшитый золотом, шелковые панталоны и чулки, он напоминал непохмеленного старослужащего фельдфебеля.

Ладно, пошли, как их сиятельство приказали, отдыхать, правда, не сразу, а после обеденного марафона. “Хорошо-то как, Маша”, — Буров влез вначале в чан с водой, затем в шелковое просторное бельишко и только приготовился рухнуть в постель, как в дверь постучали. Нет, блин, не Маша — Лаура. “О, боги, нет мне покоя”, — посетовал Буров на судьбу, однако же ноблеcc оближ — изобразил всем телом радость, мужскую, плотоядную, не терпящую отлагательства.

— А, наследница клана Борджиа? Очень, очень кстати. Я как раз укладываюсь…

Вот так, пусть знает, за кого ее здесь держат. Хотя, честно говоря, выглядит она, как королева. Нет, скорее, как богиня. Эти плечи, эта шея…

— Вот зашла тебя проведать, — как-то совсем обыденно сказала Лаура и сразу превратилась из надменной дамы в простую бабу, которой плохо. — Соскучилась. Наверное, дура.

Если сыграла, то мастерски, на тонких струнах, без малейшего намека на фальшь. Так что Буров совершенно искренне обнял ее и захотел утешить со всей силой мужского разумения. Однако Лаура отстранилась.

— Нет, Вася, нет, — она поправила воланы на груди, прерывисто вздохнула. — Не сейчас. — Облизнула губы, зачем-то обернулась и прошептала Бурову в ухо: — Будь осторожен. Не верь никому. Помнишь того, на дыбе, с крестом? Так вот, сегодня ночью его зарезали у нас в подвале. Причем посторонних в доме не было и быть не могло!

Не совладав с собой, она поцеловала Бурова, отпрянула и пошла к дверям. Ее белоснежные, оттененные пожаром волос плечи были и впрямь божественны. И что это Бурову так везет на рыжих баб?..