Зона бессмертного режима - Разумовский Феликс. Страница 46

Когда Ан со своими прибыл на место, там уже действительно был полный порядок: Зу лежал окровавленный, без сознания и штанов, кверху голым задом и физиономией в землю. Рядом стоял Нинурта, бдел, пестовал штатный бластер, на его лице читались гнев, гордость, мужество, праведная ярость и чувство долга. Что-то в нем было от памятника, от теллуриевого монумента.

– Вот, генерал, – протянул он матрицу, маленький, невзрачный кристалл. – Ваше задание выполнено. – Вытянулся, замер, сделал респект-салют. – Докладываю. С нашей стороны потерь нет, вооружение, снаряжение полностью, оба планетоида в порядке. То есть подлежат ремонту. Капитальному.

Как есть орел лихой, газак степной. Смелый, отчаянный и удалой. Щелочь земли дорбийской. Жаль вот только, что мало уцелело их во время Третьей Великой Чистки.

– Ладно, молодец, дружок. – Ан принял кристалл, взвесил на руке и трижды по-отечески облобызал Нинурту. – Благодарствую. За нами не пропадет. – Он с чувством отстранился, тяжело вздохнул и пальцем поманил Энлиля, не решающегося подойти. – Катись сюда, придурок. На вот тебе, матрицу, засунь куда поглубже. И насчет обеда распорядись. Десерт я тебе лично обеспечу. Давай.

А Зу тем временем попал в лапы профи. Красноглаз и Мочегон принялись вязать ему конечности, качественно шмонать и радикальнейше приводить в чувство, дабы он был всецело готов для предстоящей беседы. Процесс шел активно, споро, любо-дорого было посмотреть.

– Ну что, попался, гад? – подрулила с улыбочкой Нинти, фыркнула, прищурилась и положила откровенный взгляд, оценивающий и очень женский. – Фи, а ведь и впрямь бедная Эрешкигаль. Мда. Надо будет как-нибудь утешить ее, бедняжку.

Чувствовалось, однако, что ей было как-то невесело.

– Ладно, как управитесь, подтягивайтесь в Ниппур. Я буду в штабе.

Ждать, пока закончат профи, Ан не стал, приказал везти себя в Киур [198], где располагался главный коммуникационный центр, для дальнейших разбирательств. А кроме всего прочего, ему зверски хотелось есть, все эти перипетии и катаклизмы ничуть не трогали его пищеварения.

– Да, отец, конечно, отец, – с радостью кивнул Энлиль. – У нас сегодня колбаски из рептилий.

Он прекрасно знал, что после сытного обеда Ан обычно добрел. Правда, не всегда…

Словом, взял Ан Шамаша, охрану и родню и на одном из гравикаров направился в Ниппур. До того, если по прямой через болота, было всего-то ничего – около двух беров. Так что пронеслись над зарослями хлипкого кустарника, миновали кляксы нефтяных полей, прошуршали ветром над тростником гизи и оказались наконец у столицы края – Ниппур окружала мощная сплошная силовая ограда. Ни проходов, ни калиток, ни ворот – мышь не пробежит, муха не пролетит, враг не пройдет. А вот гравикар играючи набрал высоту, с легкостью перемахнул непреодолимую преграду и опустился на центральной площади, в тени огромной трансгиперкоммутационной мачты. Отсюда до Киура можно было рукой подать – в свои хоромы из соображений скромности Энлиль родню не допускал. Ладно, прошли, как это водится, в актовый зал, уселись за накрытый стол, в молчании пообедали. Плотно, основательно, вдумчиво, не спеша, однако надеждам родственничков на то, что Ан подобреет, увы, было не суждено воплотиться в жизнь. Все эти колбаски из земноводных, гуляши из парнокопытных и похлебки из членистоногих только придали ему сил.

– Ну что, братва, попили, поели? – посмотрел он по-отечески на нажравшихся бандитов. – Ну так идите погуляйте. Разговор тут у нас намечается в узком кругу. Родственный, блин, семейный, сердечный, по душам. Шамаш, я тебя умоляю, останься, ты мне что, троюродный? Нинурта, милый, ты тоже погуляй. Нечего тебе на это смотреть.

Ан подождал, пока народ отчалит, снял свой генеральский капюшон, засучил по локоть рукава и начал воспитательную работу. Как всегда, при помощи своей коронной «вертушки». Вдрызг расквасил шнобель Энлилю – за тупость, славно въехал в оба глаза Энки – чтобы загрустил, хотел было еще добраться до Наннара, но не успел – пришли с докладом Мочегон и Красноглаз.

– Братва, канайте в рекреацию, я сейчас, – улыбнулся им Ан, опустил рукава, нахлобучил капюшон и сурово посмотрел на притихших наследничков. – Сопли подобрать, никуда не уходить, ждать меня здесь. – Страшно засопел, грозно цыкнул зубом, стукнул кулачищем о широкую ладонь и, убедившись наконец, что его отлично поняли, деликатно тронул Шамаша за плечо: – Пошли, корешок, узнаем, что к чему.

Результаты расследования не радовали, отнюдь. Зу был всего лишь пешкой, вершиной айсберга, козлом рогатым, отданным на растерзание. Просто тупым ревнивым мудаком с не в меру развитым чувством личного достоинства. По сути дела, лохом, терпилой, фраером ушастым, используемым втемную. А вот невестушка его, красотка Эрешкигаль, оказалась штучкой еще той, сучарой наивысшей пробы. Блядью, сводней, хипесницей, пройдохой и барыгой от ханумака. Наперсницей, товаркой и подругой, а также половой партнершей Нинти. М-да… Мочегон и Красноглаз уже поговорили с ней, приватно, само собой, по душам, и выяснили безо особого труда, что это Нинти попросила ее тогда потрахаться с Наннаром. Да так, чтобы Зу узнал. Со всеми вытекающими печальными последствиями. Зачем понадобилось Нинти насолить Энлилю, догадаться не сложно, как видно, дело связано с незаприходованным ханумаком и меркантильным интересом. Вдаваться же в подробности и выяснять детали ни Мочегон, ни Красноглаз не стали – уважаемый утес и сам наведет порядок в своем кругу. Дай бог ему здоровья, фарта и долгой половой жизни.

– Ну, зуррахмат, кенты. Будем делать оргвыводы. – Ан бодро усмехнулся, дружески моргнул и сразу отошел от темы: – Как насчет пожрать? Зилана [199] фаршированного? Что? Положительно? Очень даже? И мы, может, повторим? А? – посмотрел он на Шамаша, тот коротко кивнул, и они квартетом направились из рекреации в зал.

Там царило уныние – сумрачный Энлиль, хмурящийся Энки и настороженная Нинти ждали всего самого худшего. Своего последнего часа ждали.

Однако же Ан попервости обманул их ожидания.

– Ну что притихли, дети мои? – ласково осведомился он. – Наверное, кушать хотите? Так давайте-ка за стол. Вот так, вот так, хорошо. Нет, нет, Нинти, надо есть, питаться, жрать, усваивать пищу, вот так, вот так, молодец. Ну-ка еще ложечку за папу…

Сам он предаваться трапезе не стал, принялся наводить порядок в своем кругу. Сначала действуя исключительно словом.

– А знаешь, дочка, как поступали раньше с женщинами, которые себя нехорошо вели? – ласково спросил он у Нинти, которая давилась карпом Ре. – Что, не знаешь? Так я тебе расскажу. Вначале, чтобы от ее криков не останавливались тучи, ей глубоко в язык, до самого корня, вводили шип с хвоста змеерептила Ху. Отравленный, зазубренный, размером со средний палец. Затем с нее срывали одежду, привязывали к специальному станку и медленно, пока горела свеча, мучительно лишали клитора. И не думай, дочка, что палач отрезал его, – нет, для этого существовали, и, кстати, существуют и сейчас, особые щипцы. Массивные, непременно ржавые и… Что же ты, дочка, побледнела, не ешь, или тебе не нравится карп Ре? А может, тебе не нравится мой рассказ? Или, может, ты вообще меня считаешь плохим рассказчиком? Что, не считаешь? Ничего личного? Ну ладно, тогда жуй дальше. Теперь послушай меня ты, сукин сын. – Ан кинул взгляд на скучного Энлиля, встал, грозно хмыкнул и подошел вплотную. – Есть еще щипцы и для мужиков. Отгадай с трех раз, за что я ими тебя возьму?

– Нет, нет, только не за это, папа, – с первого же раза отгадал Энлиль. – Не надо, отец, не надо.

– А крысятничать за моей спиной надо? – Ан сделался страшен, свирепо задышал, однако, не пустив более крови, угомонился, вернулся на место. – В общем, так, дети мои. Вы, надеюсь, все отчетливо поняли?

– Да, отец, да! – хором ответили Энки, Нинти и Энлиль. – Очень даже отчетливо. Никакого крысятничанья. Никаких щипцов.