Город бездны - Рейнольдс Аластер. Страница 86

Я начал ждать.

Прошло примерно полчаса — достаточно, чтобы я заметил, что в городе темнеет. Эпсилон Эридана опустился за горизонт, и его свет, окрашенный в светло-коричневые тона куполом, приобрел окраску запекшейся крови. Теперь лучам приходилось просачиваться через переплетение зданий — испытание, способное свести на нет любую попытку осветить Город. Башни вокруг меня темнели, пока не стали действительно похожи на гигантские деревья, а переплетенные конечности Кэнопи, где светились жилища, напоминали ветви, отягощенные светильниками и китайскими фонариками. Зрелище было одновременно жуткое и прекрасное.

Наконец один из огней покинул небесный свод, обратившись в падающую звезду, и начал приближаться. По мере того как мои глаза привыкали к темноте, я опознал фуникулер, который спускался ко мне.

Забыв о дожде, я зачарованно наблюдал за тем, как машина замедляет движение и опускается почти до уровня улицы, а кабели в вышине звенят, то напрягаясь, то ослабляясь. Луч одинокого прожектора, укрепленного на кабине, пробежал по залитой дождем дороге, освещая каждую трещину на поверхности, затем устремился ко мне.

Неподалеку от моих ног вдруг забавно всплеснула из лужи вода.

Одновременно послышался звук выстрела.

Любой солдат в подобной ситуации отложит анализ ситуации на потом и не станет рассуждать о типе и калибре оружия, которое было применено, и местонахождении стрелка — и даже не помедлил проверить, служу ли я целью или просто случайной мишенью. Именно так я и поступил.

Я со всех ног бросился к темному основанию ближайшего здания, подавляя абсолютно разумный рефлекс, требующий бросить на ходу кейс. Без него мне суждено очень быстро опуститься на безликое дно Малча. Лучше сразу встать под пули.

По мне продолжали стрелять.

Судя по тому, что пули ударяли в метре от моих каблуков, стрелок был не новичком. Убить меня не трудно — достаточно перенести линию огня чуть вперед, а снайперского навыка им вполне хватало. Но стрелку — или стрелкам — захотелось со мной поиграть. Если бы они хотели убрать меня выстрелом в спину, это можно было сделать в любой момент.

Я добежал до здания по щиколотку в воде. Дом был облицован сплошными гладкими плитами — ни единого углубления или щели, где можно затаиться. Стрельба прекратилась, эллипс прожектора замер в неподвижности. В конусе слепящего голубого света между мной и фуникулером колыхался занавес дождя.

Из темноты возникла фигура в пальто. Вначале мне показалось, что это один из моих недавних собеседников. Но человек шагнул в луч прожектора, и я понял, что вижу его впервые. Он был лыс, с карикатурно квадратным подбородком, а один глаз скрывался за пульсирующим монокуляром.

— Замрите на месте — и будете целы.

Его пальто распахнулось, и я увидел его ствол — куда более массивный, чем игрушечная пукалка той леди из Кэнопи, — и предназначенный для более серьезных целей: вертикальный черный прямоугольник с рукоятью, из которого торчал квартет темных дул. Костяшки мужчины побелели, указательный палец ласково проводил по курку.

Он выстрелил от бедра, из дул в моем направлении вылетело нечто вроде отрезка лазерного луча. Отрезок ударил в стену здания, выбросив сноп искр. Я бросился бежать, но во второй раз он прицелился точнее. Ощутив острую боль в бедре, я вдруг обнаружил, что уже не бегу. Теперь я не делал ничего, только кричал.

А вскоре и кричать стало невмоготу.

Медики прекрасно поработали, но от них не стоило ожидать чудес. Диагностическая аппаратура, окружавшая постель его отца, неусыпно стояла на страже, озвучивая медленную и печальную литургию биологического угасания.

Прошло шесть месяцев с тех пор, как спящий проснулся и ранил отца Небесного. Лишь благодаря общим стараниям Тит Хаусманн и тот, кто на него покушался, были живы до сих пор. Но запасы медикаментов таяли, а опыта людей не хватало. Вместе с ними угасала надежда на выздоровление обоих раненых.

Недавние серии переговоров между кораблями никоим образом не помогли делу. Беда никогда не приходит одна. В подтверждении этой пословицы несколько недель спустя на борту «Бразилии» был обнаружен шпион. Служба безопасности проследила агента до «Багдада». Однако командование корабля сообщило, что шпион родился не у них на борту — скорее всего, он был родом с «Сантьяго» или «Палестины». По подозрению были арестованы несколько человек. Задержанные, а вместе с ними и многие другие, выразили возмущение по поводу неправомерности сроков заключения и прямо заявили о нарушении закона Флотилии. Градус отношений опустился до точки замерзания, торговля почти прекратилась, равно как и всякие контакты между кораблями. Правда, были предприняты несколько отчаянных дипломатических миссий, но все они провалились, и дело закончилось взаимными упреками.

На этом фоне требования увеличить поставки медикаментов и оказать отцу Небесного квалифицированную помощь игнорировались. В оправдание было заявлено, что кризисная ситуация распространяется на всю Флотилию. В качестве начальника службы безопасности Тит не избежал подозрений в изначальном провоцировании инцидента со шпионом.

Извините. Мы хотели бы помочь, мы действительно хотели бы…

Отец пытался заговорить.

— Шайлер… — губы были сухими, как пергамент. — Шайлер, это ты?

— Я здесь, папа. Я никуда не уходил.

Он присел на табурет у кровати и всмотрелся в серую маску, искаженную гримасой страдания. Как непохож был этот человек на его отца, каким он был до покушения. Это не был тот Тит Хаусманн, которого в равной мере опасались и любили все на корабле — и сдержанно уважали на всех кораблях Флотилии. Это был не тот человек, который спас его из детской во время аварии. Не тот, кто взял его за руку, усадил в кэб, чтобы совершить первое путешествие за пределы корабля и показать мальчугану великолепие и бесконечное одиночество его дома. Это не был тот каудильо , который шагнул в капсулу впереди своей команды, прекрасно зная, что может столкнуться со смертельной опасностью. От того человека осталась лишь бледная тень, слепок, снятый со статуи. Черты не исказились, пропорции совпадали, но внутри уже ничего не было. Вместо твердой поверхности — лишь оболочка, тонкая, как бумага.