Ковчег Спасения - Рейнольдс Аластер. Страница 94

— Ничего, — сказал Овод. — Давайте, не останавливайтесь. Эта хрень за кормой не приблизилась ни на метр, верно? Может быть, это просто отражение наших кильватерных вихрей?

В этот момент Ана быстро повернулась к приборной панели, хотя Овод не понял, что привлекло ее внимание. Сигналы тревоги звучали один за другим, целый хор голосов выкрикивал непонятные предупреждения.

— Сенсор массы показывает, что впереди что-то есть, — пробормотала Инквизитор. — Дистанция — семьдесят с небольшим километров. Удлиненное… думаю, в трехмерном пространстве оно цилиндрическое, в виде перевернутой «r». Похоже, это наша крошка.

— Когда мы ее увидим?

— Минут через пять, а то и меньше. Я сбрасываю скорость. Держись.

Овод едва не ткнулся носом в собственные колени: то, что сделала Вуалюмье, напоминало остановку, а не торможение. Он отсчитал пять минут, затем еще пять… Мутная точка на радаре также замедлила движение, сохраняя постоянный интервал. Странно, но движение стало более плавным. Облака начали редеть, однако молнии били еще чаще. Это было нечто большее, чем постоянные отдаленные вспышки. Чувство нереальности происходящего вселяло ужас.

— Давление падает, — объявила Вуалюмье. — Мне кажется, это результат движения трубы. Она скользит через атмосферу со скоростью больше звуковой и создает позади себя разреженную зону — тот просто не успевает заполнить пространство. Это называется конус Марха [41], мы как будто следуем за сверхзвуковым самолетом.

— Звучит так, будто вы знаете, о чем говорите… это немало, во всяком случае, для Инквизитора.

— Я этому училась, Овод. И у меня был хороший наставник.

— Ирина? — небрежно уточнил он.

— Мы неплохо работаем в паре. Правда, так было не всегда, — она посмотрела вперед и указала на главный дисплей. — Смотри. По-моему, я что-то вижу. Давай попробуем немного увеличить, а потом сматываем отсюда по-быстрому, обратно в космос.

На экране появилось изображение трубы, которая погружалась в атмосферу под углом к горизонту сорок-сорок пять градусов. Она рассекала темное небо ослепительной серебряной полосой, похожей на воронку смерча, демонстрируя примерно восемьдесят километров своей длины и исчезая сверху и снизу в слоях бурлящих облаков. Труба казалась совершенно неподвижной, хотя за каждые четыре секунды погружалась в облака на километр.

— И только-то, — проговорил Овод. — Не знаю, чего я ожидал, но здесь должно быть что-то еще. Может быть, глубже… Как насчет продвинуться немного вперед?

— Нам придется пересечь границу звуковой скорости. Это будет куда жестче, чем все, что было раньше.

— Выдержим?

— Попытаемся.

Вуалюмье скорчила гримасу и снова склонилась к пульту управления. Воздух перед трубой был совершенно чистым и спокойным, словно от нее не разбегались в разные стороны ударные взрывные волны. Каждый оборот преображенного спутника заставлял трубу, вытекающую из него, описывать зигзаги размахом в тысячи километров. Непосредственно перед ее поверхностью воздух давление сжимало воздух, образуя жидкий слой сантиметровой толщины и формируя по всей ее длине те самые V-образные ударные волны. Обойти трубу, не пересекая крыло сжатого и раскаленного воздуха, было невозможно. Ничего не оставалось, кроме как сделать крюк радиусом несколько тысяч километров.

Наконец шаттл подошел почти вплотную. По ведущему краю труба горела вишнево-красным, очевидно, нагреваясь от трения об атмосферу. Но Овод не заметил даже намека на повреждения.

— Эта штука запитывается внизу, — объявил он. — Но там ничего нет, кроме газа.

— Ошибаешься, — возразила Вуалюмье. — Сотнями километров ниже лежит слой жидкого водорода. Еще глубже — металлический водород. И где-то под ним находится каменистое ядро.

— Ана, если они собрались разобрать на запчасти такую планету, чтобы добраться до какого-то камушка… Каким образом они собираются это провернуть? У вас есть хоть какая-нибудь идея?

— Пока нет. Может быть, мы скоро выясним.

Шаттл пересек звуковой барьер. В какой-то момент Оводу показалось, что корабль развалится — в конце концов, конструкция не была рассчитана на подобные нагрузки. В треске корпуса слышался стон раненого животного. Все датчики на пульте управления истерически замигали красным. И вдруг стало очень тихо. Шаттл плыл, словно корабль-призрак по спокойному морю. Пульт ожил, пронзительные голоса, вопящие об опасности из каждого динамика, смолкли.

— Прорвались, — выдохнула Вуалюмье. — Думаю, все цело. Овод… Давай больше не искушать судьбу.

— Хорошо. Но мы уже столько прошли, так что… ну… это… было бы глупо не заглянуть немного глубже, правда?

— Нет.

— Если хотите, я вам помогу. Но мне надо знать, во что я впутываюсь.

— Шаттл не выдержит.

Овод улыбнулся.

— Он просто вытерпит чуть больше того, на что рассчитан. И не будьте такой пессимисткой.

Представитель Демархистов вошла в белую, почти стерильную комнату и смерила Клавейна взглядом. У нее за спиной стояли трое полицейских Феррисвиля, которые задержали Невила в терминале отправки, и четверо солдат-Демархистов. Последние сдали свое оружие, но в своей мощной огненно-красной броне по-прежнему выглядели угрожающе. Клавейн почувствовал себя старым и беспомощным. Он полностью зависел от милости своих новых покровителей и знал это.

— Сандра Вой, — представилась женщина. — А вы, как я понимаю — Невил Клавейн, Конджойнер. Почему вы хотели видеть меня?

— Я больше не принадлежу фракции Конджойнеров.

— Это меня не интересует. Почему именно я? По словам представителей Феррисвильской администрации, вы просили пригласить меня.

— Мне показалось, что вы сможете меня выслушать беспристрастно. Понимаете, я знал кое-кого из ваших родственников. Например, вашу прапрабабушку… если вы не однофамильцы. Мне так и не удалось разобраться, кто есть кто в нынешнем поколении.

Женщина пододвинула белый стул и села напротив Клавейна. Демархисты претендовали на воссоздание старомодной системы чинов и званий. Капитаны назывались командирами корабля, генералы — специалистами стратегического планирования. Разумеется, все эти нюансы требовали введения соответствующих знаков отличия. Сандра Вой была бы возмущена до глубины души, если бы кто-нибудь посмел не догадаться, что множество цветных полосок и колец на груди ее куртки обозначают конкретное воинское звание.

— За последние четыреста лет другой Сандры Вой не было, — отчеканила она.

— Я знаю. Предыдущая погибла на Марсе, во время мирных переговоров с Объединившимися.

— Я обойдусь без урока древней истории.

— Факты остаются фактами, сколько бы лет не прошло. Мы с Сандрой вместе участвовали в миротворческой миссии. После ее смерти я перешел на сторону Объединившихся и до последнего времени был с ними.

Молодая Сандра Вой бросила на него пронзительный взгляд. Имплантанты Клавейна уловили стремительный поток данных, входящих и выходящих из ее мозга. Картина впечатляла. Со времен Эпидемии Демархисты весьма преуспели в развитии нейронной огментации.

— Это не согласуется с нашими данными.

Клавейн поднял бровь.

— Не согласуется?

— Именно. Наша разведка сообщает, что Невил Клавейн прожил не более чем сто пятьдесят лет после того, как перешел на сторону Конджойнеров. Следовательно, это не вы.

— Сто пятьдесят лет назад я покинул Населенный космос и отправился в межзвездную экспедицию. Я вернулся совсем недавно. Поэтому обо мне нет никаких упоминаний. Что это меняет? Конвент уже подтвердил, что я Конджойнер.

— Это может быть ловушкой. Почему вы решили стать перебежчиком?

Она снова его удивила.

— Почему бы и нет?

— Возможно, вы слишком увлеченно читали наши газеты. В таком случае, у меня для вас потрясающая новость: ваша сторона победит в этой войне. Одним «пауком» больше, одним меньше… для нас это ничего не меняет.

— Никогда об этом не думал, — сказал Клавейн.