Ковчег Спасения - Рейнольдс Аластер. Страница 93

— К чему вы ведете?

— Только к одному. Не стоит рассчитывать на то, что у нас правильное представление о происходящем. Более правильное, чем у насекомых об инсектицидах, — она стиснула зубы и нажала несколько кнопок на панели. — Отлично. Держись. Сейчас немного встряхнет.

На иллюминаторы опустились бронированные ставни — словно сомкнулись веки. Через секунду корабль и вправду затрясло, точно автомобиль, который свернул с шоссе на разбитую грунтовку. И еще Овод почувствовал, как нарастает тяжесть: перегрузка начала вжимать его в кресло, все сильнее и сильнее.

— Кто вы на самом деле, Ана?

— Ты знаешь, кто я. Мы это проходили.

— Меня это не устраивает. С тем кораблем творится что-то странное, верно? Я даже представить не могу, что именно. Но пока мы были на борту, я все время замечал одну вещь: и вы, и та женщина — Ирина — постоянно задерживали дыхание. Как будто дождаться не могли, когда меня можно будет выпроводить.

— Потому что тебя ждет работа на Ресургеме. Ирина вообще была против того, чтобы пускать тебя на борт. Она хотела, чтобы ты оставался на планете и готовил почву для эвакуации.

— Несколько дней не ничего не решают. Нет, голову даю на отсечение, дело не в спешке. Здесь какой-то подвох. Вы что-то прятали, надеялись, что я ничего не замечу. Черт, никак не соображу, что это могло быть.

— Ты должен нам верить, Овод.

— Вы сами мне мешаете… Ана.

— Чего тебе не хватило? Мы показали корабль — или нет? Ты видел, что он настоящий, что он достаточно велик, чтобы вывезти людей с планеты. Тебе даже показали ангар с шаттлами.

— Верно. Но мне интересно, чего вы не показали.

Тряска усилилась. Казалось, корабль скользит на полозьях по неровному льду, время от времени натыкаясь на торчащие камни. Корпус трещал и менял формы, снова и снова, подстраиваясь под плотность атмосферных слоев. Овод поймал себя на том, что взбудоражен и одновременно напуган. Это был второй в его жизни спуск в атмосферу. Первый — когда родители привезли его на Ресургем — не отложился в памяти по одной простой причине: он спал в криогенной камере и ничего не осознавал. Из более ранних воспоминаний сохранилось лишь одно: что он родился в Городе Бездны.

— Мы не стали обходить весь корабль, потому что не уверены, что там все безопасно, — сказала Вуалюмье. — А вдруг команда Вольевой оставила на борту какие-нибудь ловушки?

— Хорошо. Но вы даже не позволили взглянуть на него снаружи, Ана.

— Это было неудобно. На подлете…

— Не морочьте мне голову. Просто с кораблем что-то происходит, и вы не позволяете мне это увидеть, верно?

— Почему ты спросил об этом именно сейчас, Овод?

Он улыбнулся.

— Решил, что напряженная ситуация поможет вам сосредоточиться.

Ана ничего не ответила.

Постепенно тряска стала уменьшаться. Корпус снова затрещал, меняя форму — в последний раз. Вуалюмье подождала еще несколько минут и отдала ставням приказ открыть иллюминаторы. В кабину ворвался свет, и Овод заморгал от неожиданности. Шаттл находился в атмосфере Руха.

— Как ты? — спросила Ана. — Твой вес увеличился вдвое.

— Порядок, — он действительно чувствовал себя неплохо, пока не начинал шевелиться. — Насколько мы забрались?

— Не очень глубоко. Давление примерно пол-атмосферы. Подожди… — Инквизитор нахмурилась, уставилась на один из дисплеев и потыкала в какие-то кнопки, после чего группа пастельных разводов на экране приобрела ясные очертания. Овод увидел схематический силуэт их шаттла в окружении пульсирующих концентрических колец. Судя по всему, это было что-то вроде экрана радара. Потом Овод заметил на периферии туманное светящееся пятно, которое то вспыхивало, то исчезало. Ана снова пробежалась пальцами по кнопкам, концентрические круги сжались, а пятно сместилось к центру и стало ярче. Вот его видно, а вот не видно, вот оно опять появилось…

— Что это? — спросил Овод.

— Не знаю. Пассивный радар показывает, что за нами что-то следует. Дистанция примерно тридцать тысяч кликов. Пока мы шли по приборам, я ничего не видела. Оно маленькое и, кажется, не намерено приближаться, но мне это все равно не нравится.

— Может быть, приборы врут? Или это какой-то сбой в системе?

— Не уверена. Может быть, радар ложный сигнал от вихрей за кормой. Можно, конечно, переключиться на активный — картина будет более точной, но мне не хочется нарываться на неприятности. И… по-моему, надо выбираться отсюда, пока еще возможно. Я склонна верить предупреждениям.

Овод побарабанил пальцами по консоли.

— А может быть, вы подготовились заранее? Откуда я знаю?

Инквизитор рассмеялась. Это был короткий нервный смех человека, который столкнулся с полным непониманием ситуации.

— Я не готовилась, поверь мне.

Овод кивнул. Похоже, она говорила правду. Или, по крайней мере, очень умело врала.

— Возможно. Но я все равно хочу подойти поближе к точке погружения, Ана. И не собираюсь возвращаться, пока не увижу, что здесь происходит.

— Ты серьезно?

Инквизитор ждала ответа, но Овод молчал, в упор глядя на нее.

— Отлично. Мы подлетим достаточно близко, чтобы ты все увидел собственными глазами. Но не ближе. И если эта штука начнет хоть немного сокращать дистанцию, хотя бы намекнет на это, мы сматываемся. Понятно?

— Конечно, — спокойно ответил он. — Или я похож на самоубийцу?

Вуалюмье вычертила траекторию сближения. Точка погружения трубы двигалась со скоростью тридцать километров в секунду относительно атмосферы Руха — эту скорость обуславливало движение по орбите луны, из которой труба росла. Шаттл зашел сзади и «следовал» точку погружения, увеличивая скорость. Корпус снова менял очертания, подстраиваясь под атмосферу с увеличенным числом Маха. [40] Пятно на пассивном радаре по-прежнему следовало за ними, так же мигая, иногда пропадая совсем, но ни разу не изменив положения относительно позиции корабля.

— Я чувствую, что становлюсь легче, — сказал Овод.

— Ну еще бы. Мы снова почти на орбите. Если я еще чуть-чуть увеличу скорость, мне придется запускать реверсы, чтобы не вылететь из атмосферы.

В кильватере точки погружения атмосфера завихрялась и бурлила, диковинные химические смеси окрашивали слои облаков всеми оттенками грязно-красного и киновари. Молнии вспыхивали от горизонта до горизонта, выгибаясь арками и образуя дрожащие серебряные мосты. Среди них, как дервиши в трансе, яростно крутились воронки. Многочисленные пассивные сенсоры корабля развернулись вперед, выбирая траекторию, проходящую мимо самых опасных зон шторма.

— Я не вижу никакой трубы, — сказал Овод.

— И не увидишь, пока не приблизимся. Она всего тринадцать километров в диаметре, я не уверена, что мы сможем рассмотреть ее, пока не подойдем километров на сто, даже если бы не было шторма.

— Можете предположить, что тут делают Подавляющие?

— Хотелось бы.

— Похоже, какая-то планетарная инженерия. Ради этого они уничтожили целых три планеты, Ана. Так что затевается нечто серьезное.

Корабль продолжал приближаться к трубе, полет все больше напоминал безумную скачку. Вуалюмье меняла высоту, то опускаясь, то поднимаясь на десятки километров, потом решила больше не рисковать и отключить Доплеровский радар. Высота стабилизировалась, зато шаттл начало трясти и кидать в стороны — он то и дело попадал в атмосферные воронки и ямы. Предупреждающие сигналы вспыхивали каждую минуту, и Ана набирала команды или произносила их в микрофон. Тьма сгущалась. Вокруг вздымались и опускались штормовые волны огромных черных облаков, шевелясь, точно клубок внутренностей. Иногда вспышка молнии на миг вырывала из мрака громаду грозовых туч размером с город. Казалось, воздух впереди пульсирует и пылает: мощные электрические разряды, многократно ветвясь, озаряли все вокруг нежно-голубым светом. Шаттл летел сквозь уголок настоящего ада.

— А идея не так уж хороша, тебе не кажется? — ехидно осведомилась Вуалюмье.