Затерявшиеся в тайге - Репин Леонид. Страница 40

А мы так любим звездные ночи... Мир раздвигается, делается просторнее и шире, когда на небе возгораются звезды.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Каждая ночь мне кажется хоть не намного холоднее предыдущей. Каждое новое утро встречает нас все более густым, плотным туманом. В это утро мы впервые увидели все осенние краски. Еще вчера вечером береза напротив стояла, как в июне, совершенно зеленой, а теперь одна из ее средних ветвей сделалась желтой. В кроне одинокой осины появились алые листья.

Я даже не сразу понял, как лес изменился вокруг: за одну только ночь сделался ярче, наряднее. Украдкой, под пологом ночи, колдовала здесь осень. Она подкрадывалась незаметно почти, но, уходя, оставляла следы.

Все больше, больше берез с пожелтевшими ветками... Теперь, когда на них налетает ветер, в траву сыплется целый ворох трепещущих листьев. Словно бессчетные стаи золотых бабочек опускаются с неба на землю. Нет-нет да и прорисуется узорчатым пятном на фоне пока еще сочной зелени красный рябиновый лист. А то и в траве вспыхнет алый мазок, наклонишься, думая: гриб, а это слетевший осиновый лист. Осень на наших глазах овладевает тайгой. Ее наступление неторопливо, но неотвратимо.

Я часто спрашивал себя, что же я люблю больше— весну или осень? Трудно ответить на этот вопрос... Осенью, сухой, солнечной, пусть и холодной, вокруг делается так же чисто, прозрачно, как и весной. И так же, как и весной, хочется уединения, хочется пойти в лес и смотреть, смотреть без устали, как лес в сонной растерянности теряет убранство. Конечно, настроение осенью совершенно иное, не то что весной, но разве скажешь, какое приятнее? Весна — надежда, весна — обещание... А осень —тихая печаль, расставание.

И думается весной и осенью тоже по-разному. Весной — энергичнее, бодрее. А осенью—спокойнее, да и глубже, наверное... Весна увлекает в путь, а осень призывает к осмыслению того, что встретил в пути.

Весна меня возбуждает, но осень я люблю все же больше, наверное.

... В бору возле нас уже часа два крутится пара матерых дятлов. Ведут они себя при этом странно: стоит одному укрепиться на дереве и заняться работой, как второй тут же налетает, как ястреб, и гонит его. Едва он сам начнет клювом постукивать по соседней сосне, как подскакивает тот. которого он только что гнал, и начинает в ответ задирать. Не понимаю: если уж они так не выносят друг друга, взяли бы да тихо-мирно разошлись в разные стороны. А то нет: я не работаю и тебе не дам

И вот сорвались, слетелись к земле и начали драться — свирепо, по-уличному, как петухи, наскакивая грудью на неприятеля и устрашающе хлопая крыльями, взлетая в пылу атаки и вновь опускаясь в траву. Еще немного, мне показалось, и они станут осыпать друг друга отборной площадной руганью.

А я — то считал, что дятел всегда ведет себя по-джентльменски. С детства любил эту птицу. А эти двое — на тебе, учинили на людях такую безобразную потасовку...

От искр костра в нашей пленке образовалось множество мелких и крупных дырочек. Во время дождя из них весьма неприятно капает. Я вспомнил народную поговорку о банном листе и, взяв березовый листик, поплевал на его верхнюю сторону и заклеил одну, а потом и все остальные дырочки Листики, в точности следуя поговорке, приклеились прочно, даже и сильный ветер их не сдувал, и к тому же не пропускали воду. Отличный способ.

Мелкий осенний дождичек сыплет и сыплет, никак не иссякнет. А у нас костер, у нас свежие маслята крутятся в кипящей воде в котелке...

Леша сказал, что ему опять гастрономический сон приснился. Вполне отчетливо — как наяву, да и только—он слышал, как на сковородке неописуемо приятно скворчит не то шпикачка, не то сарделька.

Слушая его, я подумал: если бы мне такой сон приснился, уж мне бы обязательно показалось, что эти самые шпикачки еще и подпрыгивают в кипящем масле.

— Ну и что? — спрашиваю у Леши, ожидая продолжения с описанием всевозможных подробностей.

— А ничего. Просыпаюсь, а их нет.

Вместе с ним и мы с Толей испытали жестокое разочарование. Как будто и перед нашими носами повертели сковородкой с аппетитно пахнущими шпикачками. а потом до очередного угощения во сне убрали.

... Вспомнилось, какой чудный вечер поднесла вчера нам тайга. Ветер утих, разогнав облака, и из-за зубчатого частокола вершин елей и сосен вдруг показалась луна. Полная, удивительно ровная, она медленно поднималась, заливая тайгу каким-то звонким серебряным светом.

Вспыхнули, отозвавшись таким же звоном, березы— это их родственный свет: зажглась длинная хвоя сосен — каждую ветвь словно бы иней осыпал; трава сделалась металлической, светлой, кажется, пройди по ней — и она зазвенит тихо, тонко, так нежно...

И мы опустились, легли на землю, которой на ночь завладела луна, деля свою власть разве только со звездами, и растворились в этом волшебном свете вместе со всем, что вокруг...

По-прежнему идем вдоль берега речки. Иногда приходится шагать по камням, на которые набегает вода, медленно передвигаться под обрывистым берегом, цепляясь за скальные выступы или просовывая пальцы в глубокие трещины, если скала попадалась ровной и гладкой. Мы осторожно ступали по топкому берегу, покрытому густой сочной травой, перебирались на другую сторону речки по упавшим деревьям.

В пути мы гораздо лучше чувствуем себя. Возможно, тому способствуют пейзажи, постоянно меняющиеся перед глазами, возможно, и само движение нас увлекает. Нередко, остановившись, мы испытывали тягостное, неприятное чувство. И наоборот, едва начинали идти, как неизменно ощущали подъем настроения. Движение, наверное, самое естественное состояние человека.

Часто я вглядываюсь в лица своих товарищей. Как изменились, как устали они... У Леши и взгляд утомленный, немного печальный. У Толи глубоко провалились щеки, чувствуется, что иногда он заставляет себя через силу что-нибудь делать. И у обоих красные глаза, воспаленные от дыма костра и бессонницы. Хотел бы увидеть и самого себя, да вряд ли это теперь скоро удастся.

Как-то подумал: а ведь я от леса устал. Нет, я не могу сказать, что он надоел, но иногда очень хочется выйти на просторное место, чтобы увидеть далекий горизонт и небо не только над головой, но и вокруг. Наверное, человеку трудно привыкнуть к жизни в однообразном пространстве, в замкнутом мире. А лес в определенные моменты может создавать ощущение замкнутого мира. Только окончательно привыкнув к нему, поняв и испытав его настолько, насколько вообще это возможно, избавишься от такого ощущения.