Одиночество-12 - Ревазов Арсен. Страница 97

– Аня, а что за телефон такой?

– Это наша армейская разработка. Умеет делать много всего, чего не умеет простой мобильный. Но если тебе надо позвонить, ты звони по нему, как по обычному. Лишних кнопок лучше не нажимай.

Аня протянула мне телефон и стал осторожно его рассматривать.

– Да мне особо некому звонить. Мама знает, что я в бегах, ее лучше не расстраивать, тем, что я в двух шагах, а увидеть меня нельзя. Маше лучше не говорить, что я в Москве. Она будет волноваться. Расскажи лучше, какие у него функции?

– Он может подключаться у чужим телефонным разговорам (к обычным, к сотовым, и к спутниковым) ну и, естественно, записывать их. Может работать без сети в любой местности через спутник. В нем есть видеокамера с функцией ночного съемки в инфракрасных лучах на 10 часов записи. При этом он является прибором ночного видения. Кстати, разговор по нему не пеленгуется ни одним прибором. Он автоматически распознает любые взрыватели с часовым механизмом. И умеет стрелять.

– Ни фига себе. Серьезно умеет стрелять? А если я случайно застрелюсь?

– Не волнуйся, он на предохранителе.

– А откуда он стреляет? – изумился я пытаясь найти в нем хоть одну дырку.

Антон посмотрел на меня утихомиривающим взглядом. Он, похоже, уже знал про эту игрушку:

– Иосиф, ты сейчас напоминаешь мне человека из анкедота про колобка в публичном доме. Помнишь? «Откуда ты это сказал? Откуда ты это сказал?». Он стреляет из того места про которое ты думаешь, что оно – антенна.

– Да, забавно, – сказал я, – «красивое имя – Антенна», [107] – и заказал на всех кофе.

Рыжий шофер сменил «скорую помощь» на «Газель» с надписью «Хлеб», сидеть в кузове которой было значительно менее приятно, но не успели и проехать и пару километров, как еще до въезда в Москву я через маленькое окошко заметил рекламный щит на котором крупными темно – желтыми буквами на темно-коричневом фоне было написано: Дейр-Эль-Бахри, Ка*****ол, Одиночество и стоял телефон 2 224 612 доб.15

– Везде, – сказал, я. – Везде.

– Да, – отозвалась Аня. – Сегодня с трех часов. И по радио и по интернету. И судя по нашей информации завтра будет во всех ведущих газетах.

– Аня! Народ ведь рехнется на это все смотреть?

– Через несколько дней мы это прекратим.

– Что, кстати, эти слова означают? А то я в психушке за новостями как-то не следил.

Мотя выглядел озадаченно. Я без большого желания глубоко погружаться в этот бред коротко объяснил:

– «Дейр-Эль-Бахри» – хатское тусовочное место. «Калипсол» – способ проникновения в параллельный мир. «Одиночество» и число мы так и не разгадали. Но про число хоть известно, что оно крайне важно и опасно для хатов. А вот с «Одиночеством» – просто беда.

У Ани была некоторая версия ответа:

– Мы считаем, что это – приманка. Приманка болью. В некоторые периоды своей жизни почти каждый человек чувствует, что он – одинок. Безнадежно и страшно одинок. И живет один на один с предстоящей ему смертью. Братство предлагает ему спасение от одиночества и от смерти одновременно.

Матвей поддержал Аню:

– Я согласен. Если ты проблемы с зарабатыванием денег как-то там решил, то одиночество вставляет тебя по полной.

Антон пробурчал, что одиночество отражает нашу общую непринадлежность никому: ни семье, ни обществу, ни клубам, т. е. виртуальность наших общностей. Мы одни перед вечностью. Мне пришла в голову другая идея:

– Раз сами хаты не знают, что такое одиночество, значит это тоже оружие. Как и число. Причем, в отличии от числа, которое направлено строго против хатов, одиночество – оружие обоюдоострое. С одной стороны мы знаем про отшельников, достигавших высот сознания, просветления и святости. Причем примеров сколько хочешь как на Западе, так и на Востоке. С другой стороны одиночество – одно из самых страшных наказаний. Одиночка, карцер…

Я вспомнил тюрьму и поежился.

– Нет у вас, ребята, согласия в интерпретации названия вашей собственной концесии.

Аня покачала головой. Я тяжело вздохнул.

– А с числом у нас тоже нет согласия. Антон считает что в нем заложен некий метафизический смысл, чуть ли не мистический, а я считаю, что смысл числа совершенно реальный и конкретный.

– Скорее всего, вы оба правы, – улыбнулась Аня.

– Мы оба правы, но я правей.

Эта тема показалось мне такой важной, что я даже не улыбнулся ей в ответ.

– Нет. С числом правее всех я.

Мотя сидел с важным невозмутимым видом и смотрел на Аню.

– Мотя! А ты на эту тему ничего не говорил.

– А теперь скажу. Мне нравится это число.

– Чем нравится Мотя? Тем, что это средство по борьбе с хатами?

– Тем, что оно – структурное. И красивое.

– Мотя! Да ты – эстет. Аня, как ты думаешь, эта рекламная кампания – ответ хатов на освобождение Матвея?

– Нет… Вряд ли. Слишком уж ребята, вы о себе возомнили! Идет, потому что должно идти. Я же рассказывала вам. Хаты готовятся к атаке.

– Как же вы будете воевать без нас? Мы же такие крутые и неуязвимые?

– Матвей! Ты задолбал! Ты хочешь нас сглазить?

Через два часа мы сидели в «Газели» у служебного входа в динин супермаркет в двух минутах ходьбы от дома Антона. Час назад Антон позвонил Дине и она, по его словам, согласилась ехать. Но потребовала час на сборы. В план это не входило, но что сделаешь?

Сам разговор я не слышал, потому что Антон вылез из машины, пока убеждал Дину. Распрашивать его ни Мотя ни я не рискнули. Согласилась Дина, и слава Богу.

Рядом с нами разгружали молоко и памперсы две таких же как наша Газели. На молочной Газели было написано «Молоко». На памперсной не было написано ничего. Все немного нервничали и я решил отвлечься разговором:

– Аня, а почему бы хатам, если они такие всемогущие, не осуществить какой-нибудь мировой кризис. Например устроить ядерную катастрофу? Или отравить всех жителей Москвы каким-нибудь токсином через водопроводную воду? Или еще что-нибудь придумать?

– Современный мир – довольно устойчив. Не так просто осуществить серьезный теракт с большим количеством жертв. Спроси у Бен-Ладана, если мне не веришь. Требуется много ресурсов для практического осуществления такого плана. А если в процессе разработки теракта что-нибудь пойдет не так, то очень велик риск раскрытия самой организации. Но это с одной стороны. А с другой, по нашим данным хаты сменили тактику. Они отказались от стратегии мелких катастроф. При этом они уделяют самое пристальное внимание России. Но осуществить глобальные злодеяния не так уж просто. Ядерные боеприпасы в России охраняются достаточно надежно. Президент. Чемоданчик. И многое другое. В конце-концов, и я же здесь не просто так сижу. Да и политическая ситуация в России улучшается с каждым месяцем…

– Что улучшается? Я не понял. Скажи еще раз, что?

У иностранцев такое бывает. Неожиданные заскоки в отношении России.

– Я – серьезно. Не сегодня, так завтра у вас кончится Гражданская война. Которая длилась без малого сто лет.

– Я не понял.

– Красные и белые скоро объединятся.

– Против кого?

– Против серых.

– А…

– Я пошел, – неожиданно сказал Антон. Пора!

Он пытался сдерживаться, но я понимал, каково ему сейчас.

– Антон! Мы договорились, что ты не вылезешь из машины, пока Дина не войдет в магазин. А сигнала пока нет. Дина еще не вышла из дома.

– Может она не хочет ехать с собакой? И ищет куда бы ее пристроить?

– Типун тебе на язык, Матвей. Ну что ты, правда?

Матвей устыдился и решил защитить Дину.

– Она должна была выйти десять минут назад, и не выйдет раньше чем через двадцать. Мне можно верить. Я знаю женщин.

– Женщина женщине рознь, – задумался я. – Дина последний раз опаздывала во время собственных родов. И то – по рассказам родителей – на полчаса.

Тут зазвонил Анин мобильник. Аня ответила на иврите. Я вопросительно посмотрел на Антона. Он прислушался и совсем помрачнел.