Золотой ключ. Том 1 - Эллиот Кейт. Страница 38

Сарио внимал ему не без тревоги. Сааведра ушла, исчезла в толпе, а старик говорил правду. Да, он любопытен.

– Ты не поклоняешься Матери с Сыном.

Это было обвинение. Вызов.

Старик спрятал кисти рук в рукава шафранового халата.

– Ты уверен?

Сарио долго вглядывался в безмятежное лицо.

– Да, – сказал он наконец, – ты – тза'аб до мозга костей.

– Да, я тза'аб… Могу ли я быть чем-то большим? Или чем-то меньшим? Или кем-нибудь другим?

"Слишком туманный ответ”, – подумал Сарио.

– Враг.

– Тебе я не враг.

– Почему? Я тайравиртец, к тому же Грихальва. Вот они, обе половины силы, что сокрушила Тза'аб Ри. – Сарио снисходительно улыбнулся. – Верро Грихальва – самое ненавистное имя для тза'абов.

– Половины одной из половин, – хладнокровно поправил старик. – Две другие половины целиком тза'абские и одухотворены тза'абским талантом.

Сарио почувствовал, как у него вспыхнули щеки.

– Это что, оскорбление?

– Оскорбление? Наполовину тза'аб – это оскорбление? – Показался и тут же исчез желтоватый блеск зубов. – Ай, нет! Если так рассуждать, то я оскорблен вдвое сильнее, чем ты.

Сарио недоуменно покачал головой.

– Но как ты узнал, что я наполовину тза'аб? Никто этого не знает. И не может узнать. Мы, Грихальва, столько раз женились на своих – от тза'абской крови осталась разве что капля.

– Погляди на меня, – сказал старик. – Ты пришел в мой шатер. Ты увидел мой шатер. Ты способен читать узоры. И ты понял, что они предназначены для тебя.

– Читать узоры?

– Я узнал тебя, едва ты остановился перед моим шатром. Как думаешь, почему я тебя узнал? Ты увидел мой шатер. А мое лицо – твое лицо.

Сарио ужаснулся.

– Твое лицо?? Но ведь оно старческое!

– Мое лицо древнее, – спокойно, без обиды согласился тза'аб. – Но кости под плотью не изменились. – Он постучал по носу согнутым пальцем. – Ну-ка, Дитя Златого Ветра, погляди еще раз. Глазами художника.

Сарио принял вызов. Задача оказалась легкой – времени отняла совсем немного, да и воображение почти не пришлось напрягать. Ничего удивительного, что старик его узнал даже в праздничной толпе. И обратился к нему, произнеся имя Верро Грихальвы – источника всех бед его рода.

А еще эти чарующие узоры…

Сарио ударил кулаком о ладонь и грязно выругался. И, отвернувшись от полога, взглянул старику в лицо.

– Да, во мне больше тза'абской крови, чем в других. Я самый смуглый. Ну и что с того? Нас всех считают порчеными, екклезия проклинает всех Грихальва без разбора. Какая разница?

– Разница огромная. И во всем. Благодаря ей у тебя есть внутреннее око.

– Какое око? Что еще за око? Старик улыбнулся.

– Зрение художника. Глаз Аль-Фансихирро. Сарио хотел перебить, но старик отмахнулся.

– Что же касается екклезии и всех остальных, кто считает вас порчеными, то они глупцы. Но я бы не назвал их невеждами.

– Не назвал бы? – изумился Сарио. – Да кто еще способен распускать слухи, будто мы вооружились темным колдовством, чтобы перекраивать жизнь, как нам заблагорассудится? Да будь это так… Матра, как жаль, что это не так! Неужели ты думаешь, что мы бы позволили смешивать нас с грязью? Неужели ты думаешь, что мы " бы остались чахлым, вымирающим родом?

– Ты на это способен. – Тза'аб взглянул на Сарио и повторил торжественно:

– Ты на это способен, – Я? Способен? – Сарио расхохотался. – Да в меня никто из наших не верит, а ведь они – Грихальва!

– Насчет колдовства – все правда.

– Правда? Какая еще правда?! Мы – никто!

– У тебя есть сила. – Тза'аб подошел к подушке и осторожно сел. – Иначе ты не заметил бы моего шатра. Он жестом предложил Сарио снова опуститься на ковер. – Тебе надо еще многое узнать. А потому начнем.

– Эстранхиеро, – прошептал Сарио, – почему я должен тебя слушать?

– Потому что ты похож на меня, – незатейливо ответил старик. – Верен тому, что хранится здесь и здесь. – Он коснулся лба и груди у сердца, а затем улыбнулся. – Возможно, ты – это я. Правда, я все еще жив и одновременно не могу быть двумя живыми людьми.

После долгой паузы, до отказа насыщенной изумлением и настороженностью, Сарио криво улыбнулся.

– Ты – моронно луна. Полоумный, верящий, что способен допрыгнуть до луны и сорвать ее с неба. Старик беззвучно рассмеялся.

– Так тебе нужна луна? Всего лишь жалкая луна, когда можно получить Пустыню?

– К чему ты клонишь?

– Для Аль-Фансихирро нет ничего невозможного.

– Для кого? Альфан?.. Как ты сказал?

– Аль-Фансихирро. На тайном языке это означает “искусство и волшебство”. И сейчас я даю тебе первый урок. – В глазах старика поблескивали насмешливые искорки. – Я из ордена тза'абов, священного замка. Это гораздо серьезнее, чем твои санкта и санкто.

– Что еще за орден? Если вроде санкта и санкто, мне он не интересен.

– У нас есть кое-что общее – верность, вера, пожизненное служение. Но у моего ордена другие святыни, люди и методы. – Тза'аб повернулся к ларцу, стоявшему рядом с подушкой, и скрипнул засовом. – Видишь ли, Сарио, независимо от своего возраста и происхождения человек в этом мире способен на многое. Да, я стар, художнику кажусь вырытым из земли покойником, но я вовсе не бесполезен. Я немало знаю и могу кое-чему научить. – Он приподнял крышку, и пахнуло старыми пряностями, мелькнул блестящий зеленый шелк. – Ай, но тебе придется хорошенько поработать головой, чтобы понять меня.

Старик вынул из ларца изящную кожаную тубу. Дрожь пальцев не помешала ему ловко одолеть проволочный узелок и снять с тубы колпачок, после чего с предельной осторожностью извлечь пергаментный свиток. Сарио, стоявший возле полога и готовый сбежать по примеру Сааведры, с возрастающим интересом смотрел, как тза'аб расправляет пергамент. Бережно положив его на ковер и прижав уголки резными золотыми гирьками, старик поманил гостя.

Сарио взглянул на пергамент. И обмер.

– Матра… Матра эй Фильхо! – Неодолимая сила любопытства заставила его опуститься на колени. – Где ты… Откуда у тебя… Матра Дольча, да неужели это возможно?!

– Для Аль-Фансихирро нет ничего невозможного. И тут Сарио наконец уловил тему узора на ковре. На пергаменте он был целиком.

– Номмо Матра эй Фильхо!

– Ай, нет, – возразил старик. – Во имя Акуюба. Но Сарио было не до чужих имен и богов. Его била крупная дрожь, необъяснимый холод пронизывал до костей, до глубины души.

– Ты хоть знаешь, что это такое?

– Страница Кита'аба, – спокойно ответил тза'аб. – Верро Грихальва, твой родич, не целиком его уничтожил.

Сарио пожирал глазами текст, узнавал знакомый почерк, – он уже читал написанные этой рукой строки, хотя впервые видел эту страницу.

"Да, не все погибло… Кое-что Верро отослал домой”.

Да, кое-что Верро отослал домой, подарил семье. С великой гордостью и благоговением старик показывал страницу Фолио, доступного только иллюстраторам Кита'аба – самого священного текста тза'абов. Жители Пустыни считали Кита'аб ключом к своему Богу, а Грихальва – ключом к постижению своего Дара.

У Сарио в горле клокотал, рвался на свободу истерический смех. Он вспомнил, как тайком читал Фолио.

"Опять я забегаю вперед”.

Гуляющего люда на улицах и площадях не убывало. Сааведра добралась до сокало Грандо, затем до фонтана перед громадой собора. По-прежнему на мраморных ярусах и в чаше кишела детвора. Решительно растолкав малышей, Сааведра забралась на парапет, наклонилась и до плеч погрузила руки в холодную воду. Не думая о намокшей одежде, она зачерпывала воду и с шумом плескала себе в лицо.

Усталости, вызванной жарой и духотой, как не бывало; влага охладила кожу, но не погасила гнев. А в чем его причина, Сааведра не понимала. Старик – всего лишь старик, что он ей сделает? Ну и пускай знает, чья кровь течет в ее жилах. Об этом всем известно, ведь она – Грихальва. Не появись в роду Грихальва дети тза'абов, его бы все равно считали опозоренным из-за тех женщин, фрейлин герцогини Хесминии, похищенных воинами Пустыни.