Последняя ночь с принцем - Романова Галина Владимировна. Страница 41
– Ванечка! Ванечка… Не отталкивай меня… Мой Скворцов… Это такая мямля… Рохля чертова! Ты же мужик! Я же вижу это!!! Ванька, какой же ты…
Шура навалилась сверху тяжело и агрессивно. Ее руки были горячими, губы жадными. Она без конца что-то говорила. Не орала, как в коридоре, но бубнила все так же без остановки. И голос у нее вдруг перестал казаться ему отвратительно визгливым. Нормальный был голос, даже чарующий немного. С чего бы тогда ему голову потерять…
– Никого? – спросила Шура, осторожно выглядывая из-за его плеча.
Иван, чуть приоткрыв дверь своей комнаты, внимательно осматривал коридор и слушал звуки с лестничной клетки.
– Никого! – проговорил он, отодвинулся в сторону, и Шура, проскользнув мимо него, в два прыжка очутилась у двери в кухню.
У самого входа она оглянулась, снова оглядела его с головы до ног непонятным, диким каким-то взглядом, и проговорила, беззвучно шевеля губами:
– Еще увидимся!
Иван вернулся к себе и, не мешкая, собрал постель. Сложил диван, поправил на нем гобеленовое покрывало. Быстро огляделся, пытаясь найти еще какое-нибудь подтверждение пребывания в его комнате чужой женщины, вернее, чужой жены, и не нашел. Все чисто. В комнате чисто. Чего нельзя было сказать о его душе.
На душе этой самой скреблись огромные мерзкие кошки. Перед глазами все время маячила улыбающаяся физиономия Скворцова и той женщины, на которой он, Иван, хотел бы жениться непременно. Ощущение было таким, будто он предал этих двоих одновременно. Хотя один из этих персонажей и был рожден его возбужденной фантазией.
– Чертова баба!!! – обронил Иван и сокрушенно качнул головой. – Доведет же до греха! Нет, нужно съезжать из этой общаги. Срочно съезжать!
Уже сегодня…
Уже сегодня он узнает все! Не нужен ему лечащий врач Баловнева Романа Ивановича. Тот не захотел ему помочь. Что же, дело его. Кто знает, как и где еще пересекутся их пути-дорожки. Он не забудет ему его безынициативности, ни за что не забудет. Ну, да ладно, до поры до времени… Иван и без его участия сумеет все уладить. Одному ему известно, каких ухищрений и усилий стоило раздобыть из дела отпечатки Баловнева Романа Ивановича, и немалых ухищрений стоило напроситься вчерашним днем в гости к нему же. Там Ивану пришлось из кожи вон вылезти, чтобы стянуть со столика чайную ложечку, которой размешивал свой черный кофе Роман Иванович. Стянул, быстро сунул в заготовленный заранее полиэтиленовый пакет и тем же днем отправил в лабораторию сличать отпечатки.
Сегодня в три пополудни… Уже сегодня в пятнадцать ноль-ноль он будет точно знать, кто есть кто!
– Зачем тебе это? – удивился знакомый эксперт, смахивая в стол вторую сотню долларов, полученную Иваном от Баловнева. – Кого подловить хочешь?
Последовал туманный ответ о возникших вопросах в ходе следствия, и Иван поспешил убраться из лаборатории.
Разглашать свои догадки он никому не собирался, кроме… Баловнева.
Он был уверен, что отпечатки на чайной ложечке не соответствуют тем, что он изъял из дела. И как только он в этом убедится… Ох, что будет! Ох, что будет!!!
Будет взрыв! Сенсационный взрыв! Но… все это опять-таки останется между ними двоими. Если, конечно же, Баловнев окажется существом разумным и назначит приемлемое вознаграждение за его молчание. Ну, а если нет, то пойдет все это Ивану плюсом в личное дело. Глядишь, досрочно звание очередное присвоят, до начальника отдела поднимут. В любом случае он окажется в выигрыше.
И все бы было хорошо, если бы не сегодняшнее утро и не Шурочка с ее неуемным темпераментом. Вот она, злость-то ее откуда! Страсти через край в бабе, вот что. Но это его не волнует и волновать не должно. Пускай ее Скворцов обуздывает. И весь ее многообещающий шепот насчет того, что они еще увидятся, мимо него. Пускай так и знает – этого больше никогда не повторится! Никогда!..
Иван осторожно высунул нос из комнаты минут двадцать спустя. Хочешь не хочешь, а в душ надо. В коридоре было пусто. В кухне кто-то гремел посудой и вполголоса переговаривался. Повесив на шею полотенце и стараясь не шуршать пакетом с туалетными принадлежностями, Иван почти бегом промчался к душевым в противоположном конце коридора. Там он заперся изнутри и минут сорок приводил себя и свои мысли в порядок.
Нет, ну а что, собственно, произошло криминального? Он пальцем не пошевелил, чтобы соблазнить ее. Она сама к нему приперлась! Пускай сама и ответ держит перед мужем и своей совестью. Его дело крайнее. Он здесь ни при чем почти…
Назад в комнату он возвращался заметно успокоенным и уже без каких-либо суетливых движений. Он только успел вставить ключ в замочную скважину, как почувствовал, что сзади него кто-то топчется и шумно дышит ему в затылок.
Шурка!!! Тут же опалило мозги трусливым пламенем. Вот пристала! Чего ей от меня…
Это была не Шура. Сзади топтался молодой парень весьма приятной наружности в деловом сером костюме, белой рубашке и галстуке. В руке у него был черный кожаный кейс.
– Иван Андреевич? – мягким баритоном поинтересовался молодой человек и протянул ему руку. – Симаков Артур Владимирович.
– Чем могу? – пробормотал Иван, пожав руку парню.
– Нужно поговорить, – кратко ответил Артур Владимирович и без приглашения шагнул к нему в комнату?
Иван еще подумал в тот момент, что его комната на сегодня стала местом всеобщего паломничества. Больше ни о чем подумать он не успел. Успел еще, правда, пристроить пакетик с мылом, мочалкой и бритвой на полке над обеденным столом, как тут же присел от резкой боли в подреберье.
Что это было?!
Вытаращив глаза и хватая ртом воздух, Иван согнулся пополам и засеменил к дивану. Понять, что он только что подвергся нападению незнакомого прилично одетого гостя, он смог лишь тогда, когда тот нанес ему очередной сокрушительный удар в солнечное сплетение. До этого так и думал, что внезапный приступ холецистита его скрутил. Бывало раньше, вот он и решил…
– Чч-то-о вы хотите?! – промычал Иван, зажмурившись, боль была такая, будто все его кишки кто-то залил растопленной смолой, даже зрение на какое-то мгновение пропало. – Что происходит?!
– Сейчас объясню. Ты подыши пока, я дверь закрою.
По звукам шагов Иван понял, что парень вернулся к двери, тщательно запер ее, потом взял от стены единственный имеющийся у него в наличии стул и, поставив его вплотную к его коленкам, проговорил на манер Доктора Айболита:
– Ну те-с, молодой человек, что у нас болит?
– Все! – прокаркал Иван, чуть приоткрывая глаза, еще одного такого удара он точно не выдержит и умрет. – Не бейте больше!
– Помилуйте! Кто же вас бил?! – Артур Владимирович взирал на Ивана с неподдельной обидой взрослого ребенка. – Профилактические процедуры вы называете избиением? Нехорошо как-то, Иван Андреевич, нехорошо!
И тут он снова его ударил. Мастерски, резко, прямо в пах острым носком стильного ботинка. И тогда уж Иван отключился.
Сколько он был в беспамятстве, он не знал, но когда очнулся, Артур Владимирович все так же сидел напротив и смотрел на него с мягкой непосредственной доброжелательностью.
– Все хорошо? – спросил он с улыбкой, когда Ивану удалось усесться.
– Да, да, все отлично! – поспешил тот его заверить и даже качнул головой, хотя перед глазами плыли оранжевые круги. – Может, чаю?
Парень заржал. Не засмеялся, как все нормальные люди, а именно заржал, исступленно и омерзительно.
Маньяк, мелькнуло у Ивана! Он стал жертвой маньяка! Он следил за Баловневым, а этот Артур Владимирович следил за ним. Не надо было впускать его к себе в дом. Нужно было воспротивиться. Вот она, милицейская самонадеянность! Думал, что в чертогах ведомственного общежития никто и никогда на него не посягнет. Наверняка и документик у парня имеется, который он предъявил на вахте.
Симаков Артур Владимирович… Симаков… Он о таких никогда не слышал. И знать не знает. Ни в одном деле, с которым он так или иначе соприкасался, не фигурировало людей с такими фамилиями.