И прольется свет - Рыбкина Наталья. Страница 47

По ногам Игана потекли тоненькие струйки крови, они расширялись, ручьями стекали на землю, стремились слиться с кровь колдуна. Демон попытался оттолкнуть умирающего человека, но руки последнего не разжимались. Появилась демоница, укоризненно посмотрела на демона:

— Стоит тебя оставить только на минуту, как ты изменяешь.

— Так то ж мужчина, — покраснел демон.

— А что, мужчину и любить уже нельзя, — поправил прическу Гее, шаловливо глядя на демона. Ангрий довольно улыбнулся, наконец-то Веселун заговорил. Теперь его не остановишь, заговорит любого до белой горячки.

Демон напряг мускулы торса, послышался хруст костей, глаза Игана выпучились как у рака. Лину опять стошнило, но никто и не заметил. Иган отступил на шаг назад, закачался, глядя на свои руки. Руки остались на демоне, оторванные по плечи, в разрывах зияли кости, мышцы вперемешку с кровавым мясом. Иган в последнем усилии повернулся к неподвижно стоящим трупам:

— Простите меня, — голос был жалобным прерывающимся.

Мертвые медленно подходили к шатающемуся человеку, окружили со всех сторон. С каждой минутой их прибывало все больше. Живые отошли в сторону, глядя на безмолвные трупы. Жертвы между тем дружно вонзили в человеческое тело острые зубы, Иган закричал. Трупы рвали его на куски, стараясь причинить как можно больше боли, больше, чем он им.

Демон погрозил кулаком Гее, тот показал в ответ язык. Потом показал козу, «большие уши» и похлопал себя по заду. Демон ошалел.

Веселун в теле Гее между тем не собирался успокаиваться.

— Демон, а демон, давно ли ты мылся. Вонь стоит коромыслом. Не от тебя ли? Ах, нет, я ошибся. Это от трупов. Прости меня, Турррплок.

— Веселун, ты, что ли? — прорычал демон.

— Я, дружище! Сижу в теле тролля, развлекаюсь, как могу. Только развлечений-то практически и нет. Скучный он. Может, сходим в кабачок? Я знаю прекраснейший кабачок, там всегда свежие сердца и души. Прямо на тарелочках.

— Врешь. — не поверил Турррплок.

— Слово Веселуна. Сто веков душ не видать. Давай-ка плюнем на этих короткоживущих и пойдем в Мир Десяти Солнц.

— Ну, не знаю. — замялся демон, предложение было слишком заманчивым.

— Я там ведьмочку знаю. Ей только во сне намекни, что сапфир подаришь, так разом вызовет. — продолжал уговаривать Веселун.

— И чего он так старается? — прошептала Тхара оборотню, тот только ухмыльнулся.

— Так его хлебом не корми, дай кого-то разыграть. Этот проказник не ест души. Питается розыгрышами и шутками. Иногда он злой, порой добрый. Он — Большая Шутка Солнцеликих Богов.

Изо рта Гее между тем выползло нечто невидимое, на глазах у изумленной публики обрело желтый цвет. Молодой тролль без сил упал на траву. Веселун пропищал, обращаясь к демону.

— Пошли веселиться, демон.

— А-а-а, пошли. — они исчезли.

Пентаграмма засеребрилась, внутри нее заклубился туман, постепенно принимая формы женских тел. Когда фигуры обрели плоть, мужчины ахнули. Безупречно гладкая кожа, длинные ноги, роскошные золотистые волосы, волнами ложащиеся вокруг утонченного лица. Большие раскосые удивленные глаза цвета неба, губки бантиком, слегка удлиненный нос классической формы. Осанка королев: гордо выпрямленная спина, походка элегантная и сексуальная одновременно. Только большое родимое пятно в форме змеи и черные крылья слегка портило совершенный облик. Это были суккубы. Их было четверо. Они ласково улыбались, протягивали руки, звали мужчин.

Селена, Лина, Тхара и Члерка стояли неподвижно, сила суккубов сковала их, лишила возможности двигаться. Они ничем не могли помочь мужчинам, были совершенно беспомощны и беззащитны.

Ангрий был покорен, околдован, зачарован. Таких прекрасных женщин он не видел никогда. Что с того, что их ногти больше похожи на стальные когти, а зубы острые как у акул. Он хотел их со страшной силой, но не сделал даже шага навстречу. У оборотня было много достоинств, и одно из них спасло ему жизнь. Мужская гордость. Ведь женщины призывали не его одного, а всех мужчин стоящих у пентаграммы. Ангрий с силой укусил руку, стараясь избавится от наваждения.

Гее равнодушно смотрел на суккубов. Женщины его не привлекали. Только инкубы могли угрожать спокойствию Гее. Когда молодого тролля покинул Веселун, вместе с ним ушли и дурашливость, смех. Глаза Гее стали грустными и почти безжизненными. Он тосковал о погибшем возлюбленном.

Солпо не смотрел на женщин во все глаза, на миг он ощутил себя молодым и полным сил. Он сделал шаг вперед, потом еще. Суккубы были совсем близко. Они звали старого Солпо, обещали крепкие объятия, сладкие поцелуи. Старик уже поднял ногу, готовясь сделать последний шаг, когда ощутил на своей грубой руке маленькую детскую ручку. Тонкий мальчишеский голос произнес: «Не надо, дидо. Это плохие тети». Солпо оглянулся, рядом никого не было. Наваждение покинуло его, дед тихо опустился на землю.

Суккубы зашипели, удвоили силу очарования, глядя на Тлжа и Антифрикцио. Те не в силах сопротивляться медленно пошли к суккубам.

Как и ожидал Верзун, дерево-страж оказалось дубом. Толстые ветви провисли почти до земли под тяжестью желудей, крона дерева казалась пушистой шапкой волос. Дуб был стар, мудр, много видел за свою жизнь. Он не стал ни о чем расспрашивать спешащих путников, просто открыл Дверь в их мир, на Землю. Корделия тихо шепнула дубу:

— Спасибо, доброе дерево.

Ей показалось или она действительно услышала в ответ, «пожалуйста»? Дверь захлопнулась, они снова были на Земле, в том самом лесу, откуда пропали.

Верзун первым ощутил неладное, по спине пробежались мурашки. Так он чувствовал себя только один раз, когда суккубы уничтожали его племя. Осторожно поставив крылатую девушку на Землю, он погладил ее по щеке.

— Ты должна остаться здесь. Ни в коем случае не ходи за мной. Когда будет можно, я тебя позову.

— Я не могу покинуть тебя!

— Я прошу тебя. Останься, ты только будешь сковывать меня.

— Нет. — у Корделии началась истерика — Я не покину тебя.

— Что ж, у меня не остается выбора.

Через минуту крылатая девушка сидела в глубоком дупле со связаными руками. Верзун провел рукой по мягким волосам, она укусила его за руку.

— Ты бесчувственный, Верзун.

— Но ты все равно любишь меня. — улыбнулся он — Поверь, я сделал это ради твоего же блага.

— Так ты слышал меня? Я же Верзун, сильный, бессмертный, неуязвимый и всезнающий.

Он ушел. Корделия задумчиво посидела, вздохнула. Конечно, приятно, когда о тебе заботятся, но она должна помочь Верзуну. Связав, он хотел уберечь от страшной беды. Суккубы, Корделия была уверена, что дело именно в них. Девушка изогнулась, вытащила из глубокого сапога острый ножичек, постепенно смогла перерезать веревку. Потерла кисть руки, на ней остался след веревки. А потом она услышала крик.

Верзун бежал к опушке леса, деревья безмолвно торопили его, убирали с пути ветви и корни. Он сбросил сапоги, выпустил когти, ступни покрылись зелеными чешуйками. Мощными прыжками Верзун приближался к цели. Когда он выбежал на опушку, Тлж и Антифрикцио стояли у самой черты пентаграммы, в шаге от них на земле сидел Солпо. Верзун перевел взгляд на пентаграмму.

Внутри звезды стояли те, кто стал орудием убийства в руках Темноликих Богов и смертью Верзунов. Они были также прекрасны, как в его воспоминаниях. Сердце Верзуна сжалось, но он не был больше юным глупцом, который видит только то, что хочет. Его глаза отметили твердые когти на нежных ручках, острые зубы, лица были слегка треугольной формы, большие глаза. Движения слишком грациозны и пластичны, словно они лишены костей. Женщины напоминали больших оживших змей.

Тлж придвинулся к пентаграмме, его почти коснулась белая рука суккуба. Громадным прыжком Верзун перекрыл расстояние до пентаграммы, оттолкнул Тлжа и Антифрикцио. Прикоснувшись к любому живому существу на линии пентаграммы, суккубы получили бы возможность вырваться на поверхность Земли. Из глаз Верзуна вырвались синие лучи, они образовали подобие купола. Купол накрыл суккубов, затем стал уменьшаться в размерах, врастать в землю. Суккубы завизжали, когти бессильно заскребли по светящейся синей поверхности. Потом вместо женщин в куполе заклубился туман, пентаграмма опустела.