Алый знак воина - Сатклифф Розмэри. Страница 30

— Это было очень тяжело? — спросил Дрэм.

— Не легко…

Вортрикс говорил спокойно, но, казалось, он процеживает слова сквозь зубы. Дрэм украдкой взглянул на друга: квадратный раздвоенный подбородок Вортрикса резко обтянулся кожей, под глазами были пятна, похожие на синяки. Что они делали с ним эти девять дней и девять ночей в запечатанной комнате? Дрэм понимал, что он этого никогда не узнает, а значит, не следует задавать вопросы.

Весь день они охотились вместе, как в старые добрые времена. Им наконец повезло, и на лесистых склонах Большой Меловой они убили молодую косулю. Туша свисала между ними с копья Вортрикса, когда они вечером возвращались обратно. Собаки плелись следом. И вытянутые тени мальчиков, собак, убитой косули ложились на поросшие дерном склоны холма. Все было, как всегда, все, как обычно, не считая того, что это было в последний раз.

Они одолели высокий подъем и на гребне, у опушки рощицы, где росли исхлестанные ветрами низкорослые дубы и боярышник, остановились передохнуть. Прежде им не раз приходилось тянуть на себе и более тяжелую добычу, но мысль об отдыхе не приходила ни одному из них в голову. Тут, среди распустившихся дубов, сбросив на землю оленью тушу, они повернулись и посмотрели друг на друга. Весь день они изо всех сил старались не думать о том, что это их последняя совместная охота, но больше скрывать правду от себя они не могли. О ней напоминало им все вокруг: заунывная песнь ветра в дубовых ветвях с уже лопающимися почками, крик чаек в отдалении, прелый запах мха, густым ковром покрывающего землю у подножия деревьев, и тоскливая безнадежность их душевной скорби.

— Мы хорошо поохотились, — сказал Вортрикс.

Дрэм кивнул. Они хорошо поохотились, и не только сегодня — они всегда хорошо охотились вместе. Он будет еще не раз ходить на охоту, как и Вортрикс, но никогда вдвоем. Все осталось в прошлом. Тень завтрашней разлуки нависла над ними, и разлука эта была неотвратимой, как будто один из них должен был утром умереть, а второй — продолжать жить. Это не означало, что они никогда не увидят друг друга, но, если они встретятся, между ними будет пролив, отделяющий свободных членов Племени, воинскую касту, от Пастушьего народа. И этого ничем нельзя было изменить. Они были узниками племенного обычая. И обычай этот был сильнее их, сильнее всех воинов племени вместе взятых.

Дрэм поглядел на косулю, лежащую у его ног. На белом брюхе алело пятно, оно напоминало ему пятно на белоснежных перьях лебедя. Алый знак воина…

— Зачем ты встрял между мной и волком? — Голос Дрэма дрожал от боли,

— Времени на раздумье у меня не было. Я и сейчас думать не могу… Не так легко стоять, опершись на копье, и смотреть, как погибает твой брат.

— Зато завтра я буду стоять и смотреть, как ты и все наши товарищи уходят от меня навсегда. А потом я вернусь сюда один, когда вы уйдете.

— Брат мой, дорогой брат, мы охотились на одних и тех же тропах, ели из одной миски и спали в одной постели после охоты. Как мне дальше жить? Как же ты останешься один-одинешенек?

— Не знаю, — сказал Дрэм. — Но, видно, так суждено… Как все пережить, я пока не знаю.

Будто слепые, они протянули друг другу руки — Вортрикс две, а Дрэм одну. Так они и стояли, крепко обнявшись. Они всегда были, как две равные половинки, в их союзе не было лидера. Но теперь, когда пришла пора расстаться, Дрэм оказался сильнее: Вортрикс рыдал, как женщина, уткнувшись головой в плечо друга. А в это время позади шелестящих ветвей дуба и боярышника низкое солнце зажгло облака, и запад внезапно запылал, охваченный золотым пламенем.

Все выше и выше взвивались костры заката, золото превратилось в медь, раскаленно-красную, на фоне которой чернели ветви дубов; черными были и крылья носящихся над ними чаек. Малиновый свет расплескался по рощице, опалил и без того яркий мох под деревьями и окрасил грудь косули так густо, что стала розовой алая кровь на ее шкуре.

Когда пожар заката начал угасать и небо запестрело розоватыми пятнышками, будто кожа форели, — вокруг деревьев сгустились тени, мальчики подняли с земли свой трофей. Деревня была уже недалеко, хотя и скрыта поворотом дороги.

— Я дальше с тобой не пойду, — сказал Дрэм. — Ты, я думаю, и один справишься, тут близко.

— Ну, конечно. Половину я снесу твоей матери.

Дрэм помог Вортриксу взвалить тушу на плечо и приладить копье. Затем молча повернулся и, натыкаясь на деревья, пошел через дубраву. Он не в силах был дольше выносить эту муку. Он начисто забыл, свистнул ли он Белошея, вообще забыл о существовании огромного янтарно-черного пса и вспомнил о нем только тогда, когда тот ткнулся мордой ему в колени и закружил перед ним, помахивая пушистым хвостом. Как он мог забыть о нем — все-таки он не один, все-таки есть еще у него Белошей!

В густых сумерках он добрался до пастухов и, взяв миску с похлебкой, сел в тени, подальше от огня, чтобы никто не мог видеть его лица.

Весь следующий день он старался держаться как можно дальше от деревни, но все же не выдержал и перед самым закатом, когда должна была начаться церемония посвящения, вышел через ольшаник к реке и, затаившись среди деревьев, уже в ореоле молодых листочков, стал смотреть поверх лоскутного ячменного поля на знакомый хаос деревенских крыш. Он слышал тихое неразборчивое бормотание собравшейся толпы, перешедшее в протяжный крик, как только на пороге Школы Юношей показались будущие воины. Он опустил голову и уперся лбом в руку, лежавшую на древке копья.

Перед его закрытыми глазами одна за другой проходили сцены, которые он так часто наблюдал… Он видит, как будущие воины идут через толпу, теперь уже молчаливую, один за другим, очень прямые и гордые, глядя прямо перед собой. Новый крик, скорее вопль, возвещает о том, что первый из них ступил в круг перед Костром Совета, где стоит Дамнорикс в окружении самых знаменитых воинов. Очевидно, это Туэн, самый младший из них. Всегда начинают с младшего, а последним идет самый старший. В этом году старший — Вортрикс… Вот на мужской половине поднимаются два воина и, выступив вперед, встают по обе стороны от мальчика. Но это не отец Туэна и не друг отца Туэна. И мальчик вовсе не Туэн! С одной стороны от него стоит большой согбенный старик с золотисто-седыми бровями и орлиным носом, а с другой — гибкий и смуглый человек с медной змеей, обвивающей руку, на которой не было кисти. Они подводят мальчика к Мудиру, сидящему у Костра Совета. Мудир слегка наклоняется вперед, когда они подходят — жидкие волосы выбились из-под жреческого убора из орлиных перьев… Дрэму казалось, что он слышит ритуальные вопросы и ритуальные ответы…

— Кто это? Кого вы привели ко мне?

— Это мальчик. Пусть умрет он в отрочестве и возвратится к нам воином племени.

— А кто поручится за этого мальчика?

— Я, старый Катлан, Катлан Могучий. Я, его дед, ручаюсь за этого мальчика…

У Дрэма, который стоял среди кустов ольхи, опершись на копье, вырвался из груди сдавленный, похожий на рыдание вздох. Зачем он пришел?! Но он знал, что эта ничего не меняет. Если бы он остался с Долаем и пастухами, как собирался, все равно вести о том, что происходит у Костра Совета, дошли бы до его ушей.

Через лоскутные поля ячменя и молодого льна он услыхал, как одна из женщин затянула плачь по сыновьям, умершим ритуальной смертью; плач подхватила вторая женщина, затем третья. Он понял, что первая, короткая часть церемонии, закончилась. Сейчас они пойдут вслед за Мудиром через толпу, которая расступится и пропустит их, его товарищей по Школе Юношей, его копьеносное братство… и Вортрикса. Он поднял голову и увидел их — на этот раз уже не в темной глубине своего внутреннего зрения — тонкую вереницу молодых гордых отроков во главе с Мудиром в уборе из орлиных перьев. За их спинами полыхал красный грозовой закат, начало которого он так и не заметил. Тени юношей, когда они шли, ложились на проросший ячмень и тянулись к нему, будто посылали прощальный привет. И теперь ночь и день, пока не вспыхнет новый закат за Холмом Собраний, племя будет считать их умершими. Вернутся они победоносными воинами со свежей татуировкой на груди, знаком их возмужания. И тогда настанет всеобщее ликование, и торжественно затрубят боевые рога перед тем, как зажгутся Костры Белтина.