Электорат хакера - Северцев Петр. Страница 14

– Однозначно провокация. Уверен, что это мина.

– В таком случае... – начал было Гайдук.

– В таком случае, – взял я инициативу в свои руки, – нам нужно отсюда сваливать и вызывать милицию.

В этот момент мы обратили внимание, что толпа активно заволновалась и стала предъявлять претензии Ершевскому типа „какого хрена...“ и „что это за фокусы?“.

– Вы уверены, что это мина? – переспросил меня Гайдук.

– Однозначно, – сказал я голосом В.В.Жириновского.

Гайдук устремился в толпу и стал уверенным голосом, с неким налетом трагедийности вещать избирателям о том, что на их глазах совершена провокация, в результате которой могли пострадать люди. Провокация направлена конкретно против присутствовавшего кандидата в депутаты Георгия Ершевского. Более того, не исключено даже, что это покушение на убийство кандидата: сделай Ершевский несколько шагов по мосту, и случилось бы непоправимое.

– А сейчас у вас, у избирателей, есть еще шанс исправить положение, проголосовав 17 октября на выборах за Георгия Ершевского, – с пафосом сказал Гайдук.

Произнеся эти слова, Гайдук пошел к машине, его примеру последовали все остальные, и через минуту кандидат вместе со своим штабом ретировались с места происшествия. Навстречу удаляющемуся кортежу уже летел воющий и мигающий милицейский „уазик“, который кто-то вызвал по сотовому.

Битых два часа я провел в общении с представителями правоохранительных органов, которые допросили большинство присутствовавших. Прибывшие криминалисты принялись за работу, но уже после предварительного осмотра для них стало ясно, что причиной взрыва явилось взрывное устройство направленного действия, в результате чего была подорвана опора моста и образовалась дыра в проезжей части. Уже поздно вечером я рассказывал членам штаба Ершевского о заключениях экспертов. Кроме того, мне пришлось выслушать многочисленные упреки о том, что это моя недоработка. Упреки в значительной мере были справедливы, но я как мог защищался, ссылаясь на отсутствие опыта работы с взрывными устройствами и на то, что впервые имею дело с террористическими актами как таковыми. Я заверил собрание, что постараюсь не допустить подобных проколов в дальнейшем. Хотя в конце своих оправданий я философски заметил, что помешать убить человека, конечно, можно, но дать стопроцентной гарантии не может никто. Мое замечание отнюдь не порадовало окружающих.

Таким образом, вечер закончился на очень грустной ноте, и все быстро, как бы стесняясь друг друга, разбрелись по домам. Возвратившись домой, я стал общаться с Приятелем. Я заложил всю информацию о происшедшем в Борисычевом овраге с максимальными подробностями. Приятель никаких принципиально новых рекомендаций мне не выдал, приняв информацию к сведению.

Следующие два дня прошли в относительно спокойной обстановке, не считая того, что офис фирмы постоянно посещали представители органов МВД и прокуратуры. По факту взрыва было возбуждено дело. Несмотря на настаивании Ершевского на версии покушения на убийство, прокуратура отказывалась возбудить дело по этой статье, квалифицировав происшедшее как террористический акт, не подкрепляя свое решение серьезной аргументацией.

Официальные газеты, так же как и частные газеты противников запестрели сообщениями с грязными намеками на то, что странный взрыв, не причинивший никому вреда, кроме и без того потрепанного жизнью путепровода, был организован самим кандидатом в депутаты Ершевским с рекламными целями. Во всяком случае, среди возможных версий этого правонарушения последняя рассматривалась наиболее развернуто. „Живи и богатей“ ответила гневными эскападами о цинизме авторов подобных статей, для которых человеческая жизнь совершенно перестала представлять ценность.

Воскресенье прошло спокойно: решили не проводить встреч с избирателями, которые скорее всего занимались улаживанием дел на своих дачных участках (готовя дачи к зиме), и об избирательных участках даже и не помышляли. По домам штаб разбежался где-то в обед, кроме Тополянского и Столярова, которые „зацепились за бухало“ прямо на рабочем месте. Евгений активно сватал меня присоединиться, однако я сослался на плохое самочувствие, чем добил его окончательно. Это было вызвано тем, что Женя свое плохое самочувствие лечил исключительно этим способом. Столярову же вообще не был понятен этот термин и его содержание.

В очередной раз решив отдохнуть перед бурной, и как показали последние события, полной опасности рабочей неделей, я немного полетал в „Винг коммандер“ и улегся смотреть телевизор. За этим благостным занятием я слегка задремал. Разбудил меня не писк отключенного телевизора, а звонок по сотовому телефону. Было десять часов вечера. Подняв трубку, я ответил:

– Да, – готовый спокойно выслушать любые угрозы о членовредительстве. Но то, что я услышал, меня действительно поразило.

Голос Гайдука сухо и четко объяснил мне:

– Убит кандидат в депутаты Филимонов.

– Где, когда?

– Недалеко от бара „Северный“ сегодня час назад.

– Как это случилось?

– Его зарезали, – сухо ответил Гайдук.

– Далось вам всем это слово! – не выдержал я.

– Не понял, – быстро сказал Гайдук.

– Нет, нет, это я о своем... – несколько рассеянно заметил я.

– Каковы будут наши действия? – спросил меня начальник штаба.

– Дайте мне подумать десять минут. Я перезвоню.

Положив трубку, я отправился к Приятелю и сообщил ему о случившемся. Приятель, чуть-чуть погудев, ответил:

После этого Пентиум еще раз предупредил меня о возможных ПРОВОКАЦИЯХ В ОФИСЕ „КОРАБЛЯ ИШТАР“, в связи с этим мне необходимо

Я позвонил Яровому и сообщил, что ему нужно затаиться на несколько дней и связываться с офисом по телефону. Он тут же заинтересовался, чем вызваны такие меры предосторожности. Я не стал конкретизировать, ссылаясь на то, что говорю по телефону. Яровой был удивлен, но настаивать на подробностях не стал.

Затем я связался с Гайдуком и сообщил ему в общих чертах план действий, основанный на пожеланиях Приятеля. Он без лишних вопросов принял это за основу и категорическим тоном сообщил мне, что завтра в семь часов утра он будет в окружной избирательной комиссии и вырвет яйца ее председателю, если тот не выдаст ему на руки удостоверение Ершевского до девяти утра. Никакой жалости к председателю лично я не испытал и пожелал Гайдуку доброй ночи. В ответ тот заявил, что мой юмор окрашен в черный цвет и попрощался.

Утром в понедельник я был в офисе „Корабля Иштар“ уже в восемь часов, готовый к тому, что в любой момент могут нагрянуть непрошенные гости.

Час прошел в нервном ожидании информации из избиркома от Гайдука. Я несколько раз звонил туда, но никто не брал трубку. В половине девятого в офисе собрались почти все. Без семи девять томительное ожидание закончилось.

Непрошенные гости прибыли.

Явление прибытия было впечатляющим. Сначала в металлическую дверь позвонили, и Вова, посмотрев в глазок и заметив там сухощавого паренька в кожаной куртке с папкой под мышкой, открыл дверь. Паренек вежливо спросил:

– Это офис фирмы „Корабль Иштар“?

– А вам кого надо? – начал свою лебединую песню Вова.

Пропеть все ее куплеты ему сегодня было не суждено, поскольку как только прибывший молодой человек произнес фразу „Я из налоговой полиции“, подъехавшие неизвестно откуда к крыльцу фирмы „уазик“ и несколько „Жигулей“, явили свету божьему десятка полтора людей в камуфляже, которые с автоматами и дубинками наперевес устремились к дверям фирмы, сметя на своем пути мужественно встретившего их грудью Вову и пройдясь по нему как по праздничной ковровой дорожке. Вова стоически терпел это до тех пор, пока один из них, может быть, случайно, наступил ему на интимное место. Офис фирмы разорвал отчаянный крик, напоминавший вопль голодного людоеда. Все поняли, что начался очередной этап избирательной кампании.