Король снов - Сильверберг Роберт. Страница 42

Общее впечатление от этого зала было довольно странным: благоговение, к которому примешивалось ощущение некоторой нелепости его облика.

— Ну, и что вы скажете? — поинтересовался Престимион.

Деккерету пришлось напрячься, чтобы сдержать смешок.

— Я бы сказал, что это чрезмерно величаво. Да, величаво, сюда подходит именно это слово. Конфалюму этот зал должен был очень нравиться. Но вы же не собираетесь пользоваться им, не так ли'

— Придется, — ответил Престимион. — Для некоторых официальных мероприятий и священных церемоний. Хаскелорн собирается составить для меня руководство по протоколу. Нам следует относиться ко всему этому серьезно, Деккерет.

— Да. Полагаю, что мы так и поступаем. Я давно заметил, насколько серьезно вы относитесь к трону Конфалюма. Сколько раз за эти годы я видел вас сидящим на нем? Пять? Восемь?

Престимион довольно сердито посмотрел на него.

— Я действительно отношусь к трону Конфалюма очень серьезно. Это символ величия и мощи корона-лей. Но он слишком величествен на мой личный вкус, и поэтому я предпочитал, как правило, пользоваться старым тронным залом Стиамота. Деккерет, я никогда не выстроил бы ничего подобного трону Конфалюма. Но это не значит, что я недооцениваю того значения, которое он имеет для укрепления авторитета и власти правительства. И вам не следует относиться к нему с пренебрежением.

— Я вовсе не хотел сказать ничего подобного. У меня в мыслях было совсем другое. Когда я думаю о том, как вы будете сидеть здесь, на этом огромном золотом стуле, а я там, в Замке, на куске опала, установленном стариком Конфалюмом… — Он помотал головой. — Клянусь Божеством, Престимион, ведь мы всего лишь люди, и у нас начинается резь в мочевых пузырях, если слишком долго не удается помочиться, и у нас урчит в животах, если не поедим вовремя.

— Да, все это так, — неторопливо ответил Престимион. — Да, мы таковы, каковы есть. Но мы еще и властители царства, двое из троих. Я — император всего мира, вы — его король, и для пятнадцати миллиардов людей, которыми мы управляем, мы являемся воплощением всего святого, что есть на этой планете. И поэтому они возводят нас на эти роскошные до безвкусия троны и низко кланяются нам. И нам ли возражать, раз это в какой-то степени облегчает нашу работу по управлению громадной империей? Думайте о них, Деккерет, всякий раз, когда вам придется играть главную роль в абсурдных ритуалах или карабкаться на какое-нибудь уродливое громоздкое седалище. Вы же знаете, что мы не какие-то незначительные местные князьки. Мы — главная сила, движущая этим миром. — Тут Престимион заметил, что его тон стал слишком резким и патетичным, и широко улыбнулся. — Мы и еще пятьдесят миллионов незаметных чиновников, которые на самом деле вершат всю работу, выполняя то, что мы в своем величии приказываем им сделать. А теперь позвольте мне показать вам прочие помещения.

Экскурсия оказалась продолжительной. Престимион быстро шагал по анфиладам комнат. Хотя ноги у Деккерета были намного длиннее, чем у Престимиона, ему все же приходилось поторапливаться, чтобы не отставать от своего старшего провожатого, темп которого вполне соответствовал неугомонности и порывистости его характера.

Они вышли из тронного зала через малозаметную дверь в задней стене и, миновав вытянутый просторный вестибюль, попали в обширное темное помещение, известное под названием Тронного двора, с мрачными стенами из черного камня, отвесно взлетавшими высоко вверх, чтобы там перейти в остроконечный сводчатый потолок Все освещение Тронного двора составляла дюжина тонких восковых свечей, горевших в расставленных вдоль стен на изрядном расстоянии один от другого канделябрах в виде воздетых рук В противоположном от входа конце зала находилось ступенчатое возвышение, на котором стояли бок о бок два больших трона из красного дерева гамбы; они были не столь грандиозны, как тот один, что стоял в тронном зале, но тоже весьма внушительны — в ином, лишь им присущем стиле На одном из них была изображена Горящая Звезда, эмблема короналя, а на другом, чуть повыше, — спиральный лабиринт, символ понтифекса.

— Если вас интересует мое мнение, — содрогнувшись всем телом, сказал Деккерет, — то я считаю, что это место куда больше походит на камеру пыток, чем на Тронный двор.

— Честно говоря, я согласен с вами. У меня об этом месте самые дурные воспоминания: именно здесь волшебники Корсибара навели морок на всех нас, а он сам, пока мы стояли, зачарованные, взял корону и надел ее себе на голову. Я даже теперь вздрагиваю всякий раз, когда вхожу сюда.

— Ничего такого не было, Престимион. Спросите любого, и все вам скажут в один голос — не было. Никто на свете не помнит о том, что в истории был такой эпизод. И вы тоже должны выкинуть его из памяти.

— Если бы я мог… Но, оказывается, некоторые болезненные воспоминания не хотят исчезать. Для меня все это до сих пор очень живо — Престимион взволнованным движением пригладил мягкие золотистые волосы На лице у него появилось суровое выражение Казалось, что он усилием воли возвращает себя из того давно канувшего в небытие дня — Ну, ладно. Через пару дней уже мы с вами сядем на эти троны, и я собственноручно возложу корону на вашу голову.

— Я должен воспользоваться возможностью и сообщить вам, — сказал Деккерет, — что намерен, как только окажусь на троне, попросить вашего брата Теотаса стать моим Верховным канцлером.

— Вы говорите так, будто спрашиваете моего на то разрешения. Деккерет может предложить этот пост любому, кого сочтет подходящим. — В тоне Престимиона слышалась совершенно определенная резкость

— Вы знаете его лучше, чем кто бы то ни было в мире. Если вы считаете, что у него есть какой-то недостаток, который я мог упустить из виду…

— Он очень вспыльчив, — сказал Престимион. — Однако этого недостатка не может не заметить ни один человек, которому доведется провести в его обществе хотя бы пять минут. Во всем остальном он само совершенство. Мудрый выбор, Деккерет. Я его одобряю. Он будет хорошо служить вам. Ведь именно это вы хотели от меня услышать — я угадал? — По нетерпению, с которым Престимион произнес последние слова, было ясно, что он хотел поговорить о чем-то совсем другом. Хотя, возможно, он просто пытался таким образом скрыть удовольствие, которое испытал оттого, что его брату будет оказана столь высокая честь. — А теперь я хочу кое-что показать вам.

Деккерет последовал за Престимионом сквозь тени к расположенному слева алькову, в котором скорее почувствовал, нежели увидел своеобразный алтарь, покрытый белым шелком, а подойдя поближе, разглядел лежавшее на этом шелке лицом вверх тело со сложенными на груди руками.

— Конфалюм, — чуть слышно прошептал Престимион. — Лежит на том самом месте, где через двадцать или сорок лет буду лежать я, а еще через двадцать или сорок лет — вы.

Его забальзамировали так, что тело сохранится без изменений сто столетий, а то и больше. В Лабиринте есть тайное кладбище, где захоронены пятьдесят последних понтифексов; вы знали об этом, Деккерет? И я тоже не знал Длинная-длинная череда императорских склепов, каждый из которых имеет небольшую табличку с именем. Завтра мы положим Конфалюма в склеп с его именем.

Престимион опустился на колени и благоговейно прикоснулся лбом к боковой стороне алтаря. Деккерет, помедлив мгновение, последовал его примеру.

— Я увидел его первый раз, когда был еще мальчиком, — я когда-нибудь рассказывал вам об этом' — спросил Деккерет, когда они поднялись. — Мне было девять лет. Это произошло в Бомбифэйле. Мы попали туда потому, что мой отец демонстрировал образцы своих товаров — наверное, это были сельскохозяйственные машины, так как именно ими он занимался в те годы, — управляющему имением адмирала Гонивола, а лорд Конфалюм как раз в то время находился в гостях у Гонивола. Я видел, как они вместе отправились на прогулку в большом парящем экипаже Гонивола. Они проехали совсем рядом со мной; я принялся махать руками, и Конфалюм улыбнулся и помахал мне в ответ. От одного только его вида меня охватил трепет восторга. Он казался настолько сильным, Престимион, каким-то сияющим… на самом деле подобным богу. А какими силой и теплотой была полна его улыбка. Этого мгновения я никогда не забуду. А затем, в тот же день, ближе к вечеру, мы пошли с отцом в Бомбифэйлский дворец, где корональ руководил заседанием суда, и он еще раз улыбнулся мне…