Иван-Царевич и С.Волк - Багдерина Светлана Анатольевна. Страница 73
Откровенно говоря, Иван-царевич с удовольствием и сам стал бы приверженцем этой теории, потому что ноги под ним заплетались и подкашивались, тонко намекая, что день был у них сегодня трудный, но не успел.
В лицо ему пахнул соленый ночной ветер.
Еще несколько десятков торопливых шагов – и вместо пропитанного клаустрофобией склепа лабиринта восторженных иолкцев (а так же торжествующего лукоморца и отрешенно-счастливого ванадца) встретила бесконечным звездным объятием ласковая старушка-ночь.
– Трисей!..
На могучую грудь слегка смущенного героя откуда ни возьмись упала девица. При свете факела царевич узнал ту девушку из храма, которая украдкой передала Трисею клубок.
Нижняя челюсть Иванушки с грохотом упала на песок, – "Вот это красавица!!!"
– Ты жив, Трисей! И мой клубок с тобой! Он все-таки помог тебе выбраться! О, Боги Мирра, слава вам, слава! Но почему ты привязал нить так далеко от входа? Я уже начинала беспокоиться – уж не случилось ли с тобой чего... А что с Минозавром? Ты победил его? Пойдем скорее на корабль – а не то мой отец хватится меня, и если он узнает, что я помогла тебе выбраться из этого ужасного лабиринта, то он меня просто убьет на месте! Хвала богам, что сейчас ночь!..
– Так значит... Так нитку... Значит, надо было...
И Трисей в свою очередь возблагодарил богов, что сейчас ночь, и что не видно ни цвета, ни выражения его лица.
– Так значит, ты хотела спасти нас, о незнакомая дева? – только и смог произнести сконфуженный герой.
– Да, конечно, Трисей, спасти тебя – как только я тебя увидела – сразу поняла, что если ты умрешь – то я тоже умру!.. А зовут меня Адриана, и я дочь царя Мина. Ну, что же ты молчишь? Я из-за тебя так рисковала!..
Трисей, мучительно нахмурясь, совершил умственное усилие, достойное героя, и через минуту выдал:
– Царевна?
– Да!..
– Согласишься ли ты войти в дом моего отца моей молодой невестой?
– Ну, право же, я не знаю... Твое предложение так неожиданно... Так внезапно... Мне надо подумать...
Могучие плечи Трисея колыхнулись.
– Ну, если ты не хочешь...
– Я уже подумала! Я согласна! Пойдем скорее на твой корабль!
– Скорее, друзья! – обняв тонкий стан царевны Адрианы, взмахнул рукой Трисей. – Капитан Геофоб ждет нас!
И Иван, закрыв, наконец, рот, устремился вслед за веселой гомонящей толпой стеллиандров, не переставая повторять: "Согласишься ли ты войти в дом моего отца моей молодой невестой... Согласишься ли ты войти в дом моего отца моей молодой невестой... Согласишься ли ты... Надо запомнить... Надо запомнить... Надо запомнить... Как все просто... Как все легко... У других. Если бы царевна Адриана не то, чтобы дотронулась до меня, а просто обратила бы внимание... или просто посмотрела бы... или невзначай задела краем своего балахона... Я бы ведь на месте тут же умер от смущения!.. Или еще того хуже – стоял бы, краснел и молчал, как язык проглотил... Как последний дурак... А Трисей... Как он так может?.. Не согласитесь ли вы войти... моей невестой... КАК ВООБЩЕ ОНИ ВСЕ ТАК МОГУТ?! И почему этого не могу я?.. Наверное, все девушки как-то чувствуют, что я такой... такой вот... вот такой... И поэтому не обращают на меня внимания... А какие простые слова и нужны-то, чтобы полноценно общаться с противоположным полом... Только где же их взять... Не согласитесь ли вы войти в мой дом отца... моей невестой... Надо не забыть!.."
Черные паруса весьма пригодились.
Подняв их сразу же, как только спасенные поднялись на борт, и возблагодарив миррских богов за попутный ветер, корабль тайком вышел из спящего порта Мина и взял курс на Иолк.
Усталые, но счастливые молодые иолкцы быстро соорудили трапезу из мяса, козьего сыра и хлеба, и, энергично запивая все это неразбавленным вином, шепотом возносили хвалу непобедимому Трисею. С каждой новой амфорой шепот становился все громче, а тосты все замысловатей, и иногда и тамада, и слушатели забывали к концу, о чем говорилось в начале. Но это не мешало всеобщему веселью, скорее, даже, наоборот.
Под конец вечеринки, когда уже добрая половина пассажиров была повержена алкоголем на еще теплую после жаркого дня палубу, просветление опустилось, наконец-то, и на Ирака, и он с живостью стал поддерживать все тосты, и даже предложил парочку от себя. Один из них был за Ивана.
– Хочу выпить за человека... или не человека... или не совсем человека... смертного, так сказать... только я этого не говорил... потому, что кто-кто, а я-то точно смертный... предлагаю, значит... за Иона – что значит "идущий"... Что он пришел к нам ко всем, когда... когда это было угодно бессмертным богам... Только я этого не говорил... Это, то есть, когда было угодно ему... До дна!
– До дна! – шепотом взревели гуляки. – За Иона!..
Глубоко за полночь во вменяемо-вертикальном состоянии оставались только Трисей и Иванушка. Первый в силу своей массы, которую надо было измерять, скорее, не в килограммах, а в центнерах, а второй – по причине незаметного выплескивания большей части доставшегося ему вина за борт. Потому, что если бы это выплескивание стало бы заметным, то долгосрочная горизонтальность положения была бы ему обеспечена разошедшейся к тому времени публикой досрочно.
К тому времени улеглись спать и матросы, и капитан Геофоб, и дежурный, который спать не должен был по определению, и царевичи остались стоять на корме в одиночестве. Казалось, с каждым дуновением ветра хмель выветривался из Трисея, как дым.
– А теперь поведай-ка мне, Ион, кто ты такой, откуда прибыл ты в Стеллу, и чего ищешь.
– Откуда ты знаешь, что я что-то ищу?
– Люди, которые ничего не ищут, сидят у своих очагов, – двинул плечом Трисей.
– Изволь, расскажу. Зовут меня Иван. Ну, Ион по-вашему. А приехал я в Стеллу в поисках золотого яблока Филомеи. Я и мой друг Сергий по прозванью Волк. Только во время сегодняшней бури мы потеряли друг друга. Я вот очутился здесь, а его даже и представить невозможно, куда могло унести... Теперь кроме этого яблока придется искать еще и его. Кстати, если ты знаешь, что это за яблоко, и где его можно найти, наша благодарность не знала бы границ в известных пределах, что значит, что я бы был глубоко признателен за твою помощь, – заученной когда-то давно фразой из похищенного на ночь учебника старшего брата по дипломатии завершил свою недолгую представительскую речь Иванушка.
Впитывая и переваривая сокровища дипломатической мысли Лукоморья, стеллиандр ненадолго задумался.
– Ах, яблоко! Ну, конечно, знаю. Кто же этого не знает!.. Это яблоко присудил Филомее трилионский царевич Париж как самой красивой из всех богинь, и теперь его город вот уже десять лет, как в осаде.
– И кто его осадил?
– Естественно, союз женихов!
– Женихов?! – надпись на солдатиках из детства стала приобретать новый, неизведанный ранее, но уже пугающий смысл.
– Ну, да. Ведь перед тем, как выдать Елену замуж, ее отец взял слово с остальных юношей, добивавшихся ее руки, что в случае чего, они поддержат выбранного его дочерью жениха.
– Елену?..
– Ну, конечно. Ведь в знак благодарности Филомея помогла Парижу украсть у законного мужа Елену – самую красивую из смертных.
– Красивее Адрианы?
– Ну, Ион, не будь ребенком...
– Да я ведь ничего... Я ведь просто спросил...
– Ну, так вот. Говорят, что это яблоко Филомея подарила Елене в качестве приданого. Значит, оно сейчас у нее.
– А она в осаде.
– Уже одиннадцатый год. А теперь скажи мне, Ион, почему, чтобы вывести нас из лабиринта, боги выбрали тебя?
– Н-ну, как тебе сказать... – первым порывом царевича было объяснить Трисею, что никакие боги, вообще-то, его никуда не выбирали, а надо было всего лишь набраться терпения и, придерживаясь одной из стен, идти вперед, пока внезапно не наткнешься на выход, как это с ними и случилось, но, уловив при свете факела чересчур серьезное выражение на мускулистом лице иолкского царевича, почему-то передумал. – Со мной это иногда бывает. Но ничего страшного. Потом это проходит.