Иван-Царевич и С.Волк - Багдерина Светлана Анатольевна. Страница 75
– Постой! У какого старика?
– У того. Который отдыхал там под оливой. Ну, да хозяин – барин, и вообще, какое мое дело, и так куда-нибудь да попадем...
– МАСДАЙ! – страшным голосом проговорил Волк.
– Понял, – без задержки изменил курс ковер на сто восемьдесят градусов.
При ближайшем рассмотрении старик казался скорее мертвым, чем отдыхающим. Запавшие глубоко глаза, ввалившиеся щеки и тощие руки и ноги, выставляющиеся из-под длинного балахона, а также отсутствие сумки, наводили на мысль о том, что собирается умереть он от голода.
Волк, назвав тихонько себя болваном стоеросовым за то, что выбросил остатки перепелки, снова поднял в воздух Масдая и нарвал неподалеку с самой верхушки дерева полый плащ желтых бархатистых слив.
"Жердель," – всплыло откуда-то нелукоморское слово. "Это – жердель. Что бы это ни было. А растет она на жердях. Поэтому так и называется. Значит, тут земля плодородная. Воткни жердь – вырастет жердель."
– Давай вниз, ищи дедка.
– А чего его искать... Убежит он, что ли... Если и убежит, то только туда, где его уж никто не догонит...
– Вон он. Кажется, от твоего ворчания проснулся. Эй, дедушка! – крикнул Серый, мягко спрыгивая на землю. – Айда жерделей есть!
– Нет!!!
Реакция старичка была такой, как будто отрок Сергий предложил ему отведать не ягоду, а живых гадюк.
– Да ты не бойся – она съедобная! Даже вкусная! Вот, смотри, – и Волк отправил себе в рот одновременно парочку и сочно ими зачавкал.
– Не подходи ко мне!!! – заломил старик руки. – Умоляю, не подходи!
– Да ты чего, дедуль, – озадаченно выплюнул косточки Волк, сбив на лету овода.
– И не дедуль я тебе! – гордо выпрямился ходячий скелет с бородой.
– Да я знаю... Мой дед – абсолютно нормальный человек. Я же просто так тебя назвал... Из уважения... А чего к тебе подходить-то, кстати, нельзя? Ты что – заразный?
– Я не заразный, о дерзкий юноша. Я проклятый, – опустился старик бессильно на камни.
– Проклятый? Кем?
– Златострелым Полидором – бессмертным богом Мирра, да наполнится его чаша нектаром...
– За что? – спросил Серый – "Мистер Тактичность".
– О, горька моя судьба, – всхлипнул старик. – Пожаловал как-то раз ко мне в гости овцекудрый Полидор. Принял я его как самого почетного гостя, какой когда-либо являлся ко мне во дворец. И так понравилось ему мое обхождение и гостеприимство, что попросил он меня пожелать, чего душе угодно – любое мое желание пообещал он выполнить. И я, презренный скупец, в гордыне своей попросил его, чтобы все, к чему я только не прикоснусь, превращалось в чистое золото.
– Класс!!! – ахнул Волк. – И что, он исполнил это желание?
– Исполнил, о горе мне, горе!!!
– Горе? Почему горе? – не понял Серый. – Или мы говорим о разных желаниях? Что ж тут плохого, когда у тебя во дворце золото – кучами! Золотые столы, золотые шкафы, золотые хрустальные вазы, золотые свечи, золотые... золотые... Ну, короче, все золотое!..
– Вот-вот, неразумный юноша, я тоже так думал. Но только оказалось, что свечи, как ты изволил выразиться, они или свечи, или золотые. И с хрустальным вазами – то же самое, между прочим.
– Ну, это-то можно и пережить!..
– Это – можно. А золотые яблоки, золотая рыба, золотые слуги...
– Тоже нормально. У моего друга золотые яблоки дома растут. А хорошую прислугу в наше время не так просто на...
– Болван!!! – в гневе взвизгнул старикан. – В золото стало превращаться все, к чему бы я ни прикасался!!! ВСЕ!!! Еда, животные, люди...
– Ешки-моешки! – как будто невидимая рука отбросила отрока на три метра назад. – Вот это да... Вот это ты налетел... Как сказал бы один мой знакомый король, что с возу упало – на то напоролись...
– Не слыхал я никогда такой поговорки, о прыгучий юноша, но отражает она мое печальное положение очень точно...
Тут Волку пришла в голову одна мысль.
– А ты не пробовал поговорить с этим Полидором, чтобы он свой подарок забрал назад? Или как-то обговорить исключения...
– Как не пробовал!.. Я принес ему в жертву гекатомбу, и он оказал мне еще одну милость – посоветовал мне пойти к священной реке Икс, в водах которой я и смогу смыть этот опасный дар.
– Ну, может, если бы ты принес ему не тумбу, а что-нибудь более стоящее, например, курицу, он был бы более сговорчивым?
– Гекатомба, о невежественный юноша, это сотня быков, – презрительно пояснил старикан. – А боги, к твоему сведению, не торгуются. И поэтому теперь я иду к священной реке Икс, как повелел мне ясноликий Полидор, но, кажется, уже не дойду... – сглотнув голодную слюну, погрустнел старик. – Силы мои на исходе, и от голода темнеет в глазах, и жизнь покидает меня, как вода – треснувшую амфору... Чувствую я – недолго мне осталось ждать, пока чернокрылый Эвтаназий прилетит за мной, чтобы забрать меня в подземное царство мертвых... – и поникший царь со стоном осел на траву, упершись в землю руками, и трава под ними мгновенно застыла и зазолотилась.
– Ну, ни чижа себе... – задумчиво удивился Волк. – Тут и Ярославна бы спасовала, наверное... Ну и шуточки у ваших богов... Цветочек-то у тебя под левой рукой, ей-Богу, как от самого искусного ювелира... И не скажешь, что вот секунду назад настоящим был... М-да... Сколько добра-то пропадает... – теперь он слегка оттопырил нижнюю губу, помял подбородок и повторил еще раз:
– М-да... Ну и дела... Ну, что я могу тебе сказать, царь...
– Ардос.
– ...царь Ардос. Желаю тебе добраться до этой твоей священной реки Игрек в целости и невредимости. А нам пора. До свидания. Мы спешим.
– Прощай...
– А на прощанье разреши-ка тут у тебя травки нарвать, – проговорил Волк, и пока царь еще ничего не успел ответить, проворно подскочил и виртуозно выполол всю золотую траву у того вокруг рук. Потом зачем-то зашел ему в тыл, нагнулся, пошарил руками по земле и попытался заглянуть старичку под зад.
Удивление, разочарование и просветление быстрой чередой проскочили по лицу лукоморца. Он почесал в затылке, потом бросился под дерево, под которым Ардос спал совсем недавно, потом обратно...
– Эй, юноша, что это ты там делаешь, скажи мне на милость? Что ты бегаешь вокруг меня кругами? Что ты там под меня заглядываешь – у меня что – на заду что-то написано? Или ты меня ограбить хочешь? Так у меня нечего красть, я бедный... И вообще – дай ты мне умереть спокойно!.. – царь попробовал поворачиваться, чтобы уследить за энергичными перемещениями незнакомца, но от беготни того у него закружилась голова, и он повалился наземь, успев, впрочем, ухватиться за ветку кустарника. Та тут же превратилась в золотую, обломилась, и царь скатился с пригорка прямо на дорогу.
Отрок Сергий снова подскочил к тому месту, где только что лежал Ардос и стал что-то высматривать и выщупывать.
Потом гордо выпрямился, отряхнул пыль со штанов и, склонив голову чуть на бок, спросил слабо барахтающегося в придорожной пыли тощего старика:
– А что бы ты сказал, царь Ардос, если бы дар твой остался как есть, а жить ты бы смог по-прежнему?
– Не гневи богов, юноша. Ступай себе, откуда пришел. Не смейся над умирающим...
– Да нет, дед, я серьезно. Что ты мне дашь, если я помогу тебе сохранить дар?
– Ну, если бы был на белом свете смертный, который смог бы это сделать... Я бы дал ему сколько угодно золота, столько, сколько он бы смог унести!
– Так "сколько угодно", или "унести"?
– Сколько угодно унести.
– Хорошо. Только увезти.
– Увезти?
– Да. Увезти. Не унести.
– Хм. Смотря на чем.
– Какая разница?!
– Большая. Или он повезет золото в тачке, или в телеге, запряженной одной лошадью, или двумя, или в двух те...
– Царь. Тебе бы следовало родиться ростовщиком, а не царем.
– Спасибо за комплимент. Но этим ты меня не смягчишь. Царское слово тверже гороху. Сказал – "унести", значит...