Драконовы сны - Скирюк Дмитрий Игоревич. Страница 111

— Ей? — Жуга опешил. — Кому это «ей»?

— Ну как, кому, — Тил прищурился. — Герте. Или я не прав?

— Яд и пламя, как ты… — травник умолк и сжал кулаки. — Вильям разболтал? Поколочу мерзавца! Ведь просил же…

— Брось, — отмахнулся тот. Откинулся спиною к борту кнорра и забросил ногу на ногу. — Вильям тут не при чем, на этот счет он нем, как рыба. Неужели ты и вправду думал, что тряпки не позволят мне разглядеть его суть? У эльфов мальчики и девочки воспитываются одинаково, на равных. Мы не стремимся обмануть природу, это ваша, людская черта.

— И давно ты догадался?

— С тех пор, как начал вспоминать.

Жуга хлопнул себя по коленкам. Тряхнул головой.

— Ну что тут будешь делать! Вы всегда все знаете лучше меня.

— Ну, положим, не всегда и не все, — усмехнулся тот. — Но кое-что и вправду знаем. А вот тебе не мешало бы иногда спросить совета. Вот как сейчас, например.

— О чем ты?

— Ни о чем, — вдруг с неожиданной резкостью огрызнулся Тил. — Как будто не видишь, что ты натворил.

— А что я натворил?

Черные эльфийские глаза, казалось, прожигали насквозь.

— Ты заставил его раздвоиться. Кем бы он ни был раньше, он был единым, целым. Он был сам собой. Пусть это было и неправильно, но он по-другому не умел. И не хотел уметь. И он цепляется за это. Ты заметил, как он дернулся, когда ты до него дотронулся? Представь, что для девушки означает, когда к ней кто-то прикасается. Ты б его еще за руку взял… Он все еще Гертруда и потому воспринимает мир как женщина. Он еще не понял, что можно называться как угодно, суть от этого не меняется. Чем все это кончится, не знаю. И это теперь тоже играет против нас.

Слова падали и били, словно камни. Травник понял, что Тил прав. Безжалостная трезвая эльфийская логика подействовала на него как ушат холодной воды.

— Черт возьми, — пробормотал он, — ведь можно ж было догадаться! Ты прав, Тил, я осел. Это все этот чертов Лондон. У меня, должно быть, мозги отсырели. Знал же, что нельзя туда заходить!

Тил фыркнул.

— Глупости какие! Рано или поздно это должно было случиться. На пути в рай всегда лежит чей-нибудь ад. Не обязательно твой, но — лежит.

— Я если я не хочу в этот рай? — тихо спросил Жуга.

— Тогда, — сказал Тил, — оставайся здесь. Но почему-то я думаю, что ты так не поступишь. И знаешь, я хочу дать тебе один совет: когда спускаешься в ад, держись за чью-нибудь руку.

Бескрылые гагарки — большие белощекие птицы с черным оперением и клювом, словно долото, заполонили весь берег на шестой день плаванья и заставили мореходов спустить паруса: такую возможность запастись свежим мясом Яльмар упустить не мог. Голландские копчености давно закончились, а морякам осточертело обходиться пивом, вонючей сушеной треской и твердым хлебом, а точнее пресными засохшими лепешками, которые норвежцы называли «кнекброд». Кнорр подошел как можно ближе к береговым камням и викинги попрыгали в воду, вооружившись мечами и дубинками. Важно глядя на пришельцев, птицы, казалось, и не думали убегать. Часть срывалась прямо в воду со скалистых уступов, плавала, ныряла с изумительным проворством возле корабля, но и тех, что угнездились ниже, на пологом берегу, вполне хватило, чтоб наполнить с верхом две пустые бочки. Жуга, впервые за эту неделю выбравшийся на берег, с нескрываемым интересом разглядывал большую — размером с гуся тушку зашибленной птицы. Крылья гагарки — узкие, похожие на шпильки или плавники, покрытые коротким плотным опереньем, служили для чего угодно, только не для полета.

Рой-Рой, шедший мимо с целой связкой убитых птиц в одной руке и дубинкой в другой, остановился возле него. Поскреб ногтями голую коленку.

— Чего уставился? — усмехнулся он, заметив недоумение травника. — Или никогда не видел? — Он приподнял связку птиц. — Мы называем их пенгвинами. Из-за белой головы. Они не летают. Их дом в море.

Жуга кивнул. Перевести слова шотландца было несложно: «пен» на гэльском означало «голова», «гвин» — «белый». Белыми, по правде говоря, у птицы были только щеки, но когда люди сходили на берег, то головы всех птиц немедленно поворачивались к ним, и потому казалось, будто на тебя глядят тысячи белых лиц.

— Их едят?

— Вытапливают на жир, но почему бы и не съесть? Смотри, какие толстые. Можно в них фитиль воткнуть и чтоб светили вместо свечки. Их мало здесь. Вот севернее и на островах их столько, что не сосчитать. Сам увидишь.

Рой зашагал к кораблю, а травник запрокинул голову. Весь береговой откос до самых скал белел потеками птичьего помета. Птиц были сотни, тысячи, и это если не считать тех, что они уже убили, и тех, что плавали вокруг. Галдеж стоял неописуемый, хотелось заткнуть уши и пуститься наутек. Жуга просто представить не мог, что где-то этих пингвинов может быть еще больше.

Наконец Яльмар счел, что мяса заготовили достаточно. Моряки разбрелись вдоль берега в поисках источника пресной воды. Однако нашел его Рик, которого после селедки мучила жажда. К тому времени, когда на ручей набрели Жуга и Тил, живот дракошки уже ощутимо раздулся и булькал при ходьбе. Рик сразу осовел и вдобавок продрог от холодной воды.

— Пожалуй, что сегодня стоит заночевать на берегу, — рассудил Яльмар, завидев Телли и его питомца. — А то и впрямь не сдержится гаденыш…

Хельг фыркнул и захохотал, остальные подхватили. Не смеялись только Кай и шотландец.

Укромное место нашли чуть севернее птичьего базара, близ запорошенных снегом вересковых пустошей, тянущихся вдаль насколько видел глаз. Редкие камни беспорядочно торчали из земли тут и там, словно бы разбросанные неведомым сеятелем. Далеко на западе виднелись невысокие, ушедшие в туман холмы. Берег тут был пологий, кнорр вытащили на сушу, после чего выставили дозорных и расположились на ночлег.

Рой-Рой поднялся на откос и долго там стоял, осматривая пустоши. Темнело. Взгляд шотландца был, скорее грустен, чем тревожен, но травнику показалось, что он чем-то обеспокоен. Тем не менее Рой ничего не сказал и так же молча вернулся к костру.

Пингвинов хватило на всех. Яльмар распорядился выкатить оба котла — большой и малый, варяги загрузили их полуощипанными птичьими тушками и развели костры. Жуга расположился в стороне в компании Тила и дракона. В последнее время он не доверял никому, вдобавок, им хотелось поговорить наедине. Кай к ним присоединиться отказался. Вильям сперва хотел остаться с ним, но после нескольких безуспешных попыток разговорить его, махнул рукой и тоже направился до травника.

Деревяшки плавника и такие же сырые стебли вереска горели плохо и неровно, костер дымил и брызгал искрами, пока Жуга вконец не разозлился и не подправил его коротким заклинанием.

Послышались шаги и вскоре из темноты появился Хельг. Сбросил с плеч охапку веток и опустился рядом.

— Помощь не нужна? А то я вам тут дров принес. Вы чего в стороне уселись? Сейчас есть будем.

Жуга уклончиво пожал плечами. Бард искоса взглянул на викинга и с показным равнодушием отвел взгляд. Лютня Вильяма негромким перебором вторила потрескиванию костра. Дракон вообще не обратил на Хельга внимания.

— Обговорить кое-чего хотим, — ответил за всех Тил.

— А, ну-ну, — кивнул тот. Покосился на ближний костер, около которого сидел Кай и снова отвернулся. Поскреб под курткой волосатую грудь. Зевнул.

— Не очень-то он разговорчивый, этот ваш новый приятель, — Хельг плюнул в костер. Слюна зашипела на бревнах. — Он кто? Где вы его нашли?

— Он из Лондона, — неохотно ответил Жуга. — Гертрудин родственник. Двоюродный э-ээ… брат. Да, брат. Она попросила взять его с собой.

— Да? То-то, я смотрю, они с ней будто бы похожи… — Хельг потер небритый подбородок. Хмыкнул. — А сама Гертруда, что, осталась? Где ее можно найти?

Травник посмотрел ему в лицо. Отвел взгляд.

— Нигде.

И до, и после того, как Герта стала Каем, Жуга не раз задавался вопросом, что испытывал датчанин к Герте. Страсть? Влечение? Желание поразвлечься? Порой ему казалось, что Хельг просто забавляется, но временами тот был так серьезен и бросал не Герту такие взгляды, что впору было думать, будто тот всерьез в нее влюблен.