Сумеречная роза - Скотт Аманда. Страница 16

Он пришел хмурый, явно в плохом настроении и сразу же резко отчитал ее:

– Что вам надо? Почему вы еще не вышли сушить волосы? Скоро солнце опустится, и вы не успеете.

Набрав в легкие побольше воздуха, она твердо заявила:

– Сэр Николас, Йен сказал мне о вашем решении уехать завтра. Я еще не совсем оправилась и в любом случае не могу оставить Джонет в таком состоянии.

Он стиснул зубы.

– Мы должны ехать. Король уже в Лондоне и ждет, что мои люди присоединятся к нему. Мы и так уже сильно задержались, а состояние вашего здоровья не позволит нам двигаться так быстро, как я бы хотел.

– Но мы не можем оставить ее! Кто будет за ней ухаживать?

– О ней позаботится знахарка. Мы не можем взять ее с собой, миледи. Она будет распространять заразу везде, где мы проедем.

– Я не поеду без нее, сэр Николас.

– Я уже объяснил, что у вас нет выбора. Король…

– Меня ни на грош не заботит ваш узурпатор Тюдор. Я люблю Джонет!

– Я могу принять во внимание ваши чувства, – возразил он строго, – но предупреждаю вас: выбирайте слова, когда говорите о короле.

– Почему? – воскликнула она, не в силах больше сдерживать слезы. – Вы казните меня за предательство, если я скажу, что ненавижу его?

– Нет, девочка, – произнес он уже мягче, – но ваша привычка слишком опасна, чтобы я мог позволить вам потакать ей.

– Не знаю, как вы сможете остановить меня! – Вытерев рукой глаза, чтобы хоть что-то видеть сквозь слезы, она яростно добавила: – Я не позволю вам разлучить нас с Джонет!

За слезами она не заметила, как он подошел к ней и взял за плечи. Уверенная, что он хочет встряхнуть ее, она вся напряглась, но он не двигался. Долго стояли они в молчании. Элис ощущала тепло его рук на своих плечах, близость его большого тела. У нее перехватило горло, и слезы прекратились.

В тишине Элис чувствовала запах кожи его панциря и слышала приглушенные звуки снаружи, но скоро все стихло, и теперь она слышала только его дыхание. Его руки стали тверже. Она облизнула вдруг пересохшие губы, а ее руки сами по себе скользнули к его груди, где она почувствовала маленькие металлические пластинки под внешней поверхностью панциря. В памяти промелькнул Недди, объясняющий, почему пластинки располагаются по восходящей, а не наоборот – что-то насчет формы человеческой груди, но грудь сэра Николаса, такая твердая и слишком близкая под ее ладонями, манила и возбуждала. А он так и не двигался и ничего не говорил.

Элис украдкой взглянула в его лицо и удивилась, потому что сэр Николас смотрел на нее так, будто видел первый раз в жизни. Его губы приоткрылись, глаза, в неярком свете палатки похожие на темно-серые озера, потеряли свою суровость. Наверное, он просто не знает, что сказать, подумала Элис, но в тот же миг в глаза его вернулась жесткость. Сэр Николас сжал ее плечи и тут же отпустил.

– Нет смысла продолжать разговор, потому что я должен подчиняться приказам короля, так же как и вы – моим. Мистрис Хокинс останется здесь. Есть у нее родственники поблизости?

Элис чуть не сказала про Дэйви, но с сожалением вспомнила, что сэр Николас – враг и человек Тюдора, и прикусила язык.

– Сестра Мэри живет в Донкастере, кажется, – угрюмо ответила она.

– Тогда мы позаботимся, чтобы монахи из Ботри послали ей весточку, этого вполне достаточно. – И он вышел, оставив ее в смятении смотреть ему вслед.

Она знала, что сестра старше Джонет. Что, если она умерла? Что, если она переехала куда-то или просто не сможет приехать? И кто будет заботиться о Джонет, пока не приедет Мэри? Но Элис ничего не могла сделать. Она не имела власти над сэром Николасом – хотя в те несколько секунд он и проявил слабость, но слишком быстро пришел в себя.

Ей надо подумать. Сняв мокрый корсаж, она нашла простое красное шерстяное платье и, натянув его через голову, завязала шнурок на вороте. Поверх платья она надела яркий вышитый корсаж, зашнуровала и затянула на талии золотой тесьмой. В такой теплый день пояс и накидка ей не понадобились.

Выйдя на воздух, она устроилась в огороженном для нее месте около костра и начала медленно и осторожно, как ее учили, водить щеткой по влажным спутанным прядям. Процедура была утомительная и трудная, поэтому обычно ее делал кто-то другой – чаще всего Джонет. Вскоре ее правая рука устала так, что не могла держать щетку. Она положила ее на колени и задумалась, что же она будет делать в путешествии, не говоря уже о Лондоне, без Джонет.

Дул легкий теплый ветерок. Он едва шевелил ее волосы. Девушка опять подняла щетку, слезы снова потекли по ее щекам. Она попыталась сменить руку, расчесывать левой, но левая оказалась еще слабее правой. После трех попыток она в отчаянии сдалась.

– Дайте мне щетку, малышка, – мягко произнес сэр Николас позади нее, – а то они никогда не высохнут.

Элис удивленно подняла на него глаза. Он сменил свои доспехи на рыже-коричневые лосины и кожаные сапоги, но остался в кожаном панцире, и хотя снял меч и перевязь, на поясе его висел кинжал. Не говоря ни слова, она передала ему щетку. В его движениях не замечалось ловкости Джонет, но зато он был сильнее и легко водил щеткой по длинным волосам Элис. На предложение заменить его слугой Николас ответил коротким и резким отказом.

Когда подали ужин, волосы еще не совсем высохли, но вечер стоял теплый, и Элис не боялась простудиться. Перед сном она заплела волосы в косы, как всегда делала Джонет, правда, не так аккуратно. Оставшись одна в палатке, она прислушивалась к звукам лагеря, молилась за Джонет и изо всех сил старалась придумать способ убедить сэра Николаса остаться в Вулвестоне, пока Джонет не поправится или, не дай Бог, не умрет. Но пришло утро, а Элис так ничего и не придумала.

Лагерь проснулся раньше обычного, поскольку сэр Николас хотел выехать на заре. Рассвет наступил очень рано. Спустился туман, но Мерион не собирался задерживаться.

Он прислал своего оруженосца и Йена разбудить Элис и таким образом ушел от разговора.

– Как себя чувствует мистрис Хокинс? – спросила Элис, садясь в постели и прикрываясь одеялом.

– Она все еще жива, госпожа, – ответил Том.

– Я хочу видеть ее, и немедленно.

Йен возразил:

– Нет, миледи, господин сказал, что вы должны быть готовы вместе с остальными, иначе он придет сам одевать вас.

Она не сомневалась, что он так и сделает, но мысль оставить здесь Джонет одну не давала покоя.

– Я не знаю, как смогу справиться без нее, – произнесла она, сдерживая слезы.

Том, запинаясь, пробормотал:

– Господин знает, что вы не привыкли сами себя обслуживать, миледи, и он сказал, что мы с Йеном должны помогать вам, насколько вы позволите, хоть вы и не привыкли к слугам-мужчинам.

Она печально улыбнулась.

– Я выросла в королевском доме, Том, ну или почти королевском. Я воспитывалась в Миддлхэме, в доме нашего покойного короля, когда он был еще герцогом Глостерским и правителем севера. Там все по-другому. Но может быть, ваш господин найдет в деревне какую-нибудь женщину, которая могла бы сопровождать меня в Лондон?

Он покачал головой:

– В деревне очень много больных, госпожа, и он не позволит никому поехать с нами, чтобы они не могли завезти заразу на юг. – Том помолчал и добавил: – Деревенская женщина все равно не сможет поспевать за нами, госпожа. Валлийские всадники скачут быстро.

– Но я еще окончательно не поправилась, – напомнила Элис.

– Да, но вы хорошая наездница, как мы сами видели, госпожа. А крестьянка…

– Ах, убирайтесь отсюда, – раздраженно оборвала его Элис, – но не забудьте передать своему драгоценному хозяину, что, если он собирается заставить меня скакать сломя голову в лапы Тюдора, пусть хорошенько подумает, потому что в таком случае я постараюсь умереть в дороге только для того, чтобы своей смертью насолить узурпатору! – Оба молодых человека с сожалением смотрели на нее, но не торопились выполнять приказ. Она сверкнула глазами: – Идите! Скажите ему!

– Мне кажется, – осторожно заметил Том, – нам лучше передать, что вы еще не готовы к отъезду, миледи. У меня нет ни малейшего желания рыть себе могилу, а я не сомневаюсь, что придется, если я буду с господином так груб.