Седьмой свиток - Смит Уилбур. Страница 50

— Лучше даже и не думать.

— По меньшей мере пятнадцать. Ты все еще в британской армии? Наверное, уже стал генералом!

— Давно в резерве, — покачал головой англичанин. — Сменил мундир на цивильный костюм.

Все еще обнимая Николаса, Мек Ниммур с интересом посмотрел на женщин.

— Николас научил меня почти всему, что я знаю о военном деле. — Взгляд перешел с Ройан на Тессэ и задержался на красивом темном лице эфиопки. — Я знаю тебя. Видел в Аддис-Абебе, много лет назад, совсем еще девочкой. Твоим отцом был алто Земен, великий и добрый человек. Его убили по приказу тирана Менгисту.

— Я тоже узнала вас, алто Мек. Отец относился к вам с большим уважением. Многие полагают, что президентом следовало бы избрать вас вместо нынешнего. — Тессэ сделала небольшой реверанс, смущенно и уважительно склонив голову.

— Мне льстит ваше мнение. — Он взял ее за руку, приветствуя, а потом обернулся к Николасу. — Простите за грубый прием. Некоторые из моих людей слишком старательны. Я знал, что в монастыре появлялись ференги, задающие вопросы. Но довольно. Вы оказались здесь, и добро пожаловать.

Они с Николасом принялись вспоминать дни войны, когда им выпало сражаться бок о бок. Англичанин был военным советником, а Мек — молодым бойцом за свободу против тирании Менгисту.

— Но война кончилась, — упрекнул эфиопа его товарищ. — Битва выиграна. Почему ты все еще прячешься по кустам со своими людьми? Почему не богатеешь и не жиреешь в Аддис-Абебе, как все остальные?

— В нынешнем правительстве полно моих врагов. Когда мы от них избавимся, я перестану скрываться.

Старые друзья углубились в оживленную дискуссию об африканской политике, столь запутанной и сложной, что Ройан не знала имен половины личностей, упоминавшихся в разговоре. Не дано ей было постичь и тонкостей религиозных и племенных предрассудков, существующих уже тысячу лет. Зато ее восхитило знание и понимание ситуации Николасом, с которым советовался даже такой человек, как Мек Ниммур.

Наконец англичанин спросил его:

— Значит, теперь война вышла за пределы Эфиопии? Говорят, вы проводите операции и в Судане?

— Война в Судане не прекращается уже двадцать лет, — подтвердил Мек. — Христиане на юге сражаются с мусульманами-притеснителями на севере…

— Я прекрасно знаю это. Но это не Эфиопия. Значит, не твоя война.

— Они христиане и несправедливо страдают. Я солдат и христианин. Разумеется, это моя война.

Тессэ жадно впитывала каждое слово и теперь согласно кивнула, серьезно глядя на всех темными глазами.

— Алто Мек — крестоносец и борец за права простых людей, — восхищенно проговорила она.

— А еще он обожает сражаться, — рассмеялся Николас, по-приятельски стукнув старого товарища в плечо. На такую фамильярность легко было обидеться, но тот лишь рассмеялся в ответ.

— А сам-то ты здесь что делаешь, Николас, если больше не солдат? Были времена, когда ты и сам был не прочь подраться.

— Я полностью изменился. Никаких сражений. Я приехал в ущелье Аббая охотиться на дик-дика.

— Дик-дик? — Мек Ниммур недоверчиво покосился на него, а потом разразился смехом. — Не верю. Только не ты. Не дик-дик. Ты что-то замыслил.

— И все же это правда.

— Ты лжешь, Николас. Но обмануть меня не удастся. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты что-то замыслил. И расскажешь, когда потребуется моя помощь.

— А ты не откажешь?

— Нет, разумеется. Ты же дважды спас мне жизнь.

— Единожды.

— И одного раза более чем достаточно.

Пока они говорили, солнце ползло по небу.

— Сегодня вы мои гости, — официально объявил Мек Ниммур. — Утром я провожу вас обратно к монастырю Святого Фрументия. Мне тоже туда. Мы с моими людьми отправляемся в монастырь праздновать Тимкат. Аббат, Джали Хора, наш друг и союзник.

— Значит, монастырь — ваша база и прикрытие. Используете монахов, чтобы добывать припасы и сведения?

— Ты слишком хорошо знаешь меня Николас, — горестно промолвил Ниммур. — И почти всему научил меня сам. Поэтому разгадать мою стратегию тебе не слишком сложно. Монастырь — чудесная база для операций. Он достаточно близок к границе… — Партизан умолк, улыбаясь. — Но это не обязательно объяснять.

Люди Мека соорудили приют на ночь для Николаса и Ройан и даже сделали подстилку из травы, чтобы мягче спалось. Они лежали рядом под хлипкой крышей. Ночь выдалась душная, и одеяла им не требовались. У Николаса оказался с собой тюбик репеллента от москитов, так что они тоже не слишком досаждали.

Вытянувшись на травяной подстилке, Харпер и Ройан оказались достаточно близко друг от друга, чтобы говорить полушепотом. Повернув голову, Николас увидел темные силуэты Мека Ниммура и Тессэ, сидящих у огня.

— Эфиопские девушки отличаются от арабских и всех остальных африканских, — заметила Ройан, тоже наблюдавшая за ними. — Ни одна арабская женщина не осмелилась бы остаться наедине с мужчиной вот так. Особенно если бы была замужем.

— Что ты ни говори, они — прекрасная пара, — высказался Николас. — Желаю им удачи. В последнее время Тессэ ее явно недоставало. С нее довольно. — Он обернулся к своей спутнице и заглянул в лицо. — А ты, Ройан, кто? Благопристойная, покорная арабская девушка или независимая и уверенная в себе европейская?

— И то и другое, а сейчас слишком поздний час для столь личных вопросов, — заявила она, поворачиваясь к Харперу спиной.

— А, значит, сегодня мы церемонные! Спокойной ночи, возеро Ройан.

— Спокойной ночи, алто Николас.

Партизаны двинулись в путь следующим утром еще до рассвета. Они шли в полном боевом порядке, прикрытые по бокам разведчиками.

— Правительственные войска редко спускаются в ущелье. Но мы всегда готовы к бою, когда бы они ни появились, — пояснил Мек Ниммур. — И их ждет теплая встреча.

Тессэ смотрела, как говорит Ниммур. Собственно, она почти не сводила с него глаз все утро, а теперь прошептала Ройан:

— Он — великий человек, способный объединить нашу землю впервые за тысячу лет. Я чувствую себя ничтожеством в его присутствии, но также снова ощущаю молодость, полную радости и надежды.