Урук-хай, или Путешествие Туда… - Байбородин Александр Владимирович. Страница 57

– А если я его не вызову? – трудно придумать вопрос глупее, но я, видимо, был в ударе.

– Значит, ты не урагх, он сделает, что обещал, а меня, в лучшем случае, выгонят с острова без проводника, а в худшем – утопят в болоте вместе с твоими ушами.

– Понятно, – всё это очень меня огорчало. – Как мне вызвать его?

– Сними сапоги, разденься до пояса, подойди к нему на пять шагов, покажи на него клинком и назови его имя, потом стой, не опуская руки, до знака к бою. Потом дерись.

В изложении Гхажша это выглядело просто. Очень просто. Надо было только это сделать. Просто сделать.

И я стал разуваться.

Толпа немедленно раздалась в стороны, оставив в нескольких шагах от нас одинокого Гхая, который тоже поспешно стягивал сапоги.

Обнажившись, я слегка встряхнулся, чтобы расслабить мышцы. Надо было сделать это. Сделать. Просто сделать. Это же так просто: подойти на пять шагов, поднять кугхри и сказать одно короткое слово. Шаг. Ещё шаг. И ещё один.

Я поднял вытянутую руку, наставил остриё клинка в обнажённую чужую грудь сказал: «Гхай». Голос не дрогнул. Подрагивала только рука.

Парень отшвырнул в сторону своё барахло и вытянул руку назад. Кто-то подбежал из толпы и вложил в раскрытую ладонь рукоять кугхри. Гхай сделал пару шагов, вытянул руку перед собой, и наши клинки соприкоснулись – тонкое дребезжание разнеслось над площадью.

– Слушайте, – раздался в ушах голос старухи. – Вы будете драться, пока чей-нибудь клинок не отведает крови. И не важно сколько её будет. Победитель решит, отнимет он жизнь побеждённого или урежет ему уши. Будьте готовы и начинайте, когда прозвучит крик воина.

«У-у-у-у», – затянула толпа знакомую однообразную ноту, и я посмотрел в серые глаза Гхая. В них была пустота. «Не смотри в них, – прорезался внутри насмешливый голосок деда Сэма, – утонешь. Смотри насквозь». Я послушно стал смотреть на толпу, сквозь Гхая. В его глазах что-то на мгновение мелькнуло, а потом они опять стали пустыми. Но уже не такими страшными.

«Р-р-а-а-гх», – выдохнула толпа, и Гхай ринулся ко мне, как выпущенный онагхром камень. Это теперь я знаю, что камня, брошенного онагхром, почти не видно в воздухе. Тогда я просто обнаружил, что Гхая на месте нет, а остриё его клинка находится в дюйме от моего тела. Он мог вспороть мне грудь первым же движением.

Если бы не природное проворство хоббитов. Хорошо, что Гхажш не дал мне набить брюхо за завтраком. У меня не было даже мгновения, чтобы сдвинуться в сторону, и я резко согнул спину назад и встал на лоб. Одно из самых трудных коленец брызги-дрызги. Хорошо, что при встрече с бъёрнингами я неплохо поупражнялся. А то бы спину себе сломал.

Гхай не смог остановить прыжок в воздухе и скользнул надо мной потной рыбкой. Я видел, как он покатился по земле, но когда я разогнулся и повернулся к нему грудью, он уже крался ко мне, выставив кугхри перед собой.

– Ты хорош, Хоббит из Шира, – прошипел он. – Но ты не успел выставить клинок. Значит, не очень хорош.

– Парень прав, – поучаствовал в разговоре дедовский голос. – Если бы ты подставил меч, он взрезал бы себя от горла до … – дедушка имел ввиду пах.

Гхай снова кинулся ко мне, и мне снова удалось увернуться, но на этот раз он меня почти достал. А я его нет. Кугхри мне только мешал. Он был сделан для Урагха, и мне, даже подросшему, был тяжеловат.

– Ты умрёшь, Хоббит из Шира, – продолжал шипеть Гхай. – Твои уловки тебе не помогут. Твоя первая кровь на моём клинке будет и последней.

Он бросился, наши клинки встретились, и мой, обиженно звеня, полетел над головами толпы. Толпа прыснула в разные стороны, как стайка перепуганных воробьёв, открывая мне дорогу к упавшему кугхри, но путь успел заступить Гхай. А я ничего не успел. Только отпрыгнуть назад, от свистнувшего перед лицом лезвия. Между мной и Гхаем было пять шагов.

– Вот и всё, Хоббит из Шира, – довольно ухмыльнулся Гхай. – А ты прыгучий. Говорят, в Чёрной пустыне водятся такие же прыгучие крысы. Но ты же не оттуда родом. КРЫСА. Пожалуй, я всё же урежу тебе уши, – и он двинутся ко мне медленным, плавным шагом. Линия заточки его чёрного клинка поблескивала на солнце. И я представил, как сейчас по лезвию побежит моя кровь.

– Не смотри на меч! – озабоченно сказал дедовский голос. – Зарубит! Смотри на ноги, и приготовься. У тебя будет только одна попытка. Когда он бросится.

Гхай бросился. Наверное, он ожидал, что я отскочу в сторону или побегу от него. Но я бросился к нему… нырнул под летящий в ударе клинок и, распластавшись в воздухе, выставил перед собой локоть. Никогда не делал эту штуку в полную силу и с такой быстротой. Тем более по напарнику, который не успел остановиться и завис на цыпочках, наклонившись вперёд. Хоббиты, плясавшие со мной брызгу-дрызгу, обычно успевали уворачиваться. Гхай не успел.

Когда локоть врезался ему под рёбра, он выдохнул, выпустил из ослабевшей ладони рукоять и улетел на пять шагов обратно. Толпа охнула.

Я взял из воздуха медленно, как осенний лист, падающий кугхри, не торопясь, перехватил рукоять поудобнее и двинулся с лежащему Гхаю. Тоже не торопясь. Спешить было совершенно некуда и ни к чему. Гхай не мог ни дышать, ни двигаться. Он только бессильно сучил ногами, упираясь босыми пятками в землю и пытаясь ползти туда, где валялся мой клинок. Толпа держала путь открытым, но это было бесполезно. Он не прополз и шага, когда я подошёл к нему.

«Теперь сам решай», – прошелестел внутри дед и замолк. А я так нуждался в его совете. Я поискал глазами и нашёл Гхажша. Он стоял почти рядом. «Гаси, – беззвучно шептали его губы. – Гаси его». Недалеко от Гхажша стояла поцеловавшая меня девушка. Наверное, из всех направленных на меня взглядах, только в её можно было увидеть доброту и жалость.

Гхай уже прекратил свои бесполезные попытки и лишь смотрел на клинок в моей ладони затравленным, обречённым взглядом.

Медленно я поднял сначала левую руку, потом клинок, и, не торопясь, провёл лезвием по предплечью. Слишком сильно, потому что кровь потекла сразу и обильно. Разведя руки в стороны, чтобы всем хорошо было видно, как кровь течёт по руке, и как капает она с лезвия, я сказал: «Его клинок отведал моей крови! – и голос гулко раскатился над затихшей толпой. – Он победил! Вы сами можете решить: убить меня или ограничиться моими ушами. Я сделал, что хотел, и не желаю другого. Я ЧШАЭМ, УРАГХ ШАГХАБУУРЗ ГЛОБАТУЛ!»

Глава 25

Я сказал и, опустив руки, бросил кугхри в пыль, рядом с Гхаем.

Кровь побежала вниз по предплечью, ладони и закапала с кончиков пальцев на землю, сворачиваясь в пыли в мокрые, вязкие чёрные комки.

Все стояли молча вокруг, не двигаясь и, кажется, даже не дыша. Тишина разлилась над площадью совершенно неправдоподобная. Мне казалось, я стук сердец окружающих слышу, слитный, частый и гулкий. И никак не получалось понять, что таится за этой тишиной. Крутилась какая-то мысль на краю пустого рассудка, но не входила, словно опасаясь чего-то.

– Твоё слово, Гхай, – раскатилось над площадью с колодезного сруба. – ТВОЁ слово.

Гхай говорить не мог. Мне попадало в мальчишеских драках вот так, под вздох. Хоть и не с такой силой. Я знаю, что тут не до слов. Воздуха бы в себя втянуть малую толику – уже счастье.

Говорить Гхай не мог. Но с трудом перевалившись сначала на бок, а потом – на колени, он сумел подняться на ноги. И встал передо мной, сгорбившись, обхватив себя правой рукой между грудью и животом. Он посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом, хватанул ртом воздух, с трудом, напрягая мышцы, вдавил его себе в лёгкие и вытянул правую руку назад и в сторону. Как перед схваткой, когда потребовал себе меч.

Через мгновение рукоять моего клинка легла в его ладонь. Словно кугхри сам собой вспорхнул из пыли и прилетел через половину площади. Гхай ухватил меня свободной рукой чуть повыше локтя за левую надрезанную руку, поднял меч и полоснул дрожащим лезвием по своему предплечью. На меня брызнуло несколькими каплями, а Гхай попытался что-то сказать. Ничего не получилось, но я понял смысл его клекота и взялся за его плечо так же, как он держал меня. Наши раны соприкоснулись.