Предательство страсти - Бакст Настасья. Страница 9

Но разве твое поведение и твой тон, которых я не заслужила, не являются прямым свидетельством того, что я права? — Мари попыталась защищаться, но было уже поздно.

— Иди к себе! — Рихард встал и отвернулся.

— Но…

Он молча показал рукой на дверь.

Мари вышла, и пока она спускалась по лестнице, щеки ее пылали от обиды. Что, в конце концов, произошло? Это нужно выяснить, прежде чем… Она не знала, что может случиться, и от этого чувствовала себя совсем ужасно. Как будто ее подвесили на крюк, и она беспомощно болтает руками и ногами в воздухе. Если Рихард задумывался о разводе, то сейчас он, несомненно, принял решение… Мари нужно было с кем-то поделиться, найти сопереживание и понимание. Поэтому, не задумываясь, она направилась к Лизхен, как делала это всю свою жизнь, ведь та выросла рядом с ней и была как сестра.

Мари тихо шла по коридорам замка, ее ноги, обутые в мягкие домашние туфли из атласа и оленьей кожи ступали легко и неслышно. Из-за этих самых туфель служанка Грета, убиравшая в комнатах, чуть было не стала заикой, когда однажды Мари вошла в спальню, а Грета не услышала и, обернувшись, увидела перед собой хозяйку.

Поднявшись по лестнице к комнате Лизхен, Мари вдруг услышала мужской голос. Она вся задрожала. Внутри нее боролись два чувства — подслушать, что происходит за дверью, подобно любопытной прислуге, казалось отвратительным, но желание удержать Лизхен от возможной ошибки оказалось сильнее. Мари осторожно подошла к двери и отчетливо услышала.

— Да вы просто безумец, господин граф! Неужели вы собираетесь повторить это еще раз? Вижу, что русские не знают меры не только за столом, но не все немецкие женщины так ненасытны как ваша императрица.

— Заткнись, шлюха!

Мари отчетливо услышала звук пощечины.

Некоторое время была тишина, а затем кровать тяжело скрипнула, послышались вздохи Лизхен и рычание.

Мари вернулась в свою комнату оглушенная, раздавленная, не чувствуя под ногами пола. Вне всякого сомнения, в спальне Лизхен был граф Салтыков. Весь маленький мир баронессы фон Штерн опрокинулся сегодня. Муж возненавидел ее и даже не счел нужным объяснить, за что. В доме появился нахальный, неразборчивый развратник, потерявший голову при виде миловидной, доступной особы, а Лизхен, ее подруга, названная сестра, ради которой она была готова пойти даже на ссору с Рихардом… Боже! Она ведь только сегодня впервые увидела этого графа!

Мари закрылась руками и заплакала, но сквозь слезы ей почему-то представилось, что она сама на месте Лизхен и сильные руки молодого Салтыкова ласкают ее, его губы прижались к ее щеке и спустились к шее…

— Господи Иисусе и пречистая Дева Мария! Спаси и защити от дьявольского наваждения! — воскликнула Мари и бросилась на колени перед изображением Господа. «Это колдовство! Это колдовство!» — стучало у нее в голове. Конечно! Они все находятся под чьими-то злыми чарами. Она должна ненавидеть этого Александра, а вместо этого только и грезит о нем… Но, Боже, как же он красив! Настоящий сатана…. Ужаснувшись своим мыслям, Мари снова начала креститься и почти до самого утра простояла на коленях, читая все известные ей молитвы, охраняющие от дьявольских прелестей. Когда уже начало светать, она упала на постель, совершенно обессиленная, и мгновенно уснула.

— Мари, ты уже проснулась? — Рихард сел на край кровати и погладил жену по голове. — Прости, вчера я был с тобой резок. Даже не знаю, что на меня нашло. Просто я так не люблю, когда кто-то мешает моим планам, что совершенно разозлился, когда ты прервала нашу с графом беседу, из-за обычной своей ерунды. В последнее время ты ведешь себя очень странно. Я думаю, может быть тебе следует отправиться в Баден-Баден? Говорят, тамошние воды творят чудеса. Это могло бы помочь вернуть тебе равновесие, укрепить нервы…

— Ты считаешь меня истеричкой? — Мари почувствовала себя глубоко уязвленной. Неужели Рихард не в состоянии понять, как тяжело она переживает невозможность родить ребенка? Неужели ему не ясно, что его попытки делать вид, будто их семейная жизнь счастлива и безоблачна, сводят ее с ума?

Что ты, нет, конечно, — примирительно сказал барон, но между его бровей снова пролегла глубокая складка. Рихард подумал, что со стороны Мари не очень-то красиво вести себя так, будто он в чем-то перед ней виноват, но промолчал. После вчерашней ссоры, он не хотел расстраивать жену еще больше.

— Ничего, Рихард, — Мари все еще чувствовала себя очень слабой. — Это только лишний раз доказывает, что ты больше не любишь меня. Это, наверное, оттого, что я не могу родить тебе детей…

— Нет, что ты! — Рихард сказал это почти сердечно. — Мы же обсуждали это. Я смирился.

— Тогда скажи, что любишь меня!

— Мари, мне кажется, что в последнее время у тебя появилась очевидная склонность к истерике. — Рихард встал, сцепил руки за спиной и заходил по комнате. — Все эти твои книги! Разве можно прочитывать такое количество рыцарских романов? От этого любой начнет сходить с ума!

— Но они помогают мне успокоиться! Я сойду с ума, если буду постоянно думать о своем бесплодии! — Мари почувствовала, что все ее тело похолодело, покрылось испариной, и каждая его клетка мелко дрожит.

Я думаю, что тебе лучше уехать. — Рихард произнес это очень зло и отрывисто. — У тебя слишком много свободного времени. От безделья в твоей голове плодятся дурные мысли! Я думаю, что будет правильно, если ты уедешь на пару месяцев в Баден, к доктору Грассу. Я опишу ему ситуацию в письме и попрошу, чтобы он назначил тебе правильное лечение. Когда ты поправишься и вернешься обратно, мы решим, что делать…

Мари слушала и чувствовала, что та струна, что была все последние дни натянута до предела, лопнула! Он не сказал, что любит! Не захотел!

— Рихард, скажи мне, у тебя появилась женщина? — баронесса на минуту совсем потеряла голову. Да, она подозревала мужа в неверности, но по-настоящему, до конца, никогда в это не верила. Если она поверит — это разорвет ей сердце.

— Мари! Боже, ты невыносима! — Рихард топнул ногой и остановился. — Так что ты собиралась сказать мне вчера насчет фройляйн Риппельштайн?

Лизхен… — Мари задумалась. Лизхен ее разочаровала, но обещание… Баронесса подумала, что, пожалуй, стоит сдержать слово, данное подруге, и забыть о ней навсегда. В конце концов, ни воспитание, ни общение с Мари не смогли сделать Лизхен порядочной женщиной. — Я хотела поговорить с тобой о ее приданом. Ты обещал подписать все необходимые бумаги, чтобы она получила две тысячи марок золотом, домик в тех владениях, что были частью моего приданого, и гардероб, — баронесса фон Штерн решила идти до конца, как бы больно это ни было.

— Я дал тебе такое обещание и сдержу его. Сегодня же твоя драгоценная Лизхен получит свое приданое, и как только портные дошьют ее платья, может тотчас бежать под венец. Честно говоря, мне уже надоело, что она ведет себя как хозяйка. Распоряжается моими слугами, ездит в экипаже, только что фрейлину себе не заводит! Это неслыханно для дочери горничной!

— Но мы должны подыскать ей хорошего мужа. Кстати… — Мари вдруг пришла в голову безумная мысль. — Может быть, выдадим ее замуж за этого графа? Ты бы мог…

— Мари! Ты что, в своем уме? — лицо Рихарда совершенно вытянулось. — Да как тебе в голову такое могло прийти?

— А что, похоже, мне кажется, он ей симпатизирует, — заметила Мари, вспомнив вчерашнее.

Может быть, она ему, в известном смысле, нравится, но он никогда не женится на прислуге! Он русский аристократ, может тешить себя с кем угодно, но женится он по воле родителей и императрицы!

— Мы могли бы удочерить ее….

— Что?!! — Рихард чуть было не раздавил в руке свой монокль. — Ты сошла с ума! Мари, ты издеваешься надо мной?!

Некоторое время он смотрел на жену, словно громом пораженный, а затем повернулся и вышел. Мари еще несколько секунд слышала его шаги. Она откинулась на подушки и закрыла лицо рукой. Все это похоже на ночной кошмар. Это не может быть правдой.