Сокровища непобедимой Армады - Стенюи Робер. Страница 39

— Известно ли достопочтенному г-ну министру, что в настоящий момент останки корабля, затонувшего в Порт-на-Спанья в графстве Антрим, подвергаются разграблению группой иностранных пловцов?

Свою информацию член парламента черпал из газет…

Министр не заставил себя ждать с ответом:

— Дела о затонувших кораблях входят в компетенцию министра торговли, а не министра обороны, так что меры по предотвращению грабежа следует принимать торговому ведомству.

Так, в высокой инстанции нас обозвали грабителями…

Однако жители Порт-Баллинтре, успевшие хорошо узнать нас, не поленились ночью позвонить в Лондон своему депутату и объяснить заблуждение. Депутат, верный правилам честной игры, назавтра выступил с разъяснениями.

— Насколько мне удалось узнать, никто не претендует на собственность галиона (опять этот галион! — Р. С. ). Группа бельгийских ныряльщиков ведет работу на законных основаниях и имеет разрешение суда высшей инстанции. Мне сообщили с места, что эти бельгийцы — квалифицированные археологи, так что следует считать большой удачей тот факт, что они обнаружили историческую реликвию в Антриме…

Больше у нас не было нежданных визитеров.

Золото среди водорослей

В конце мая стало припекать солнце, и за неделю водоросли образовали в бухте подлинные джунгли. Куда ни глянь, колыхались ламинарии. Сверху они напоминали плантации сахарного тростника, но под водой от их обилия можно было сойти с ума. Дно исчезло, остались только осклизлые резиновые щупальца. Мы рвали их, резали; топтали, мяли, но от этого они колосились еще пуще. Едва успевали прорезать брешь, как наутро она зарастала вновь.

Наступил июнь. Поскольку мы жили под водой, солнце не успевало нас согреть. Мы узнали о приходе лета по вздернутому носику нашего верного болельщика — четырехлетнего Джона Макконаги; нос служил верным барометром: он покраснел и уже успел облупиться. Джон, младший сын нашей хозяйки в Порт-Баллинтре, спускался в порт по утрам, чтобы проследить, как мы отдаем швартовы, и верно ждал на посту по вечерам, наблюдая за разгрузкой.

Ветер теперь частенько доносил с полей запах коров. Море затихло, мы даже одевались, стоя в «Зодиаке». Рыбаки при встрече повторяли: «Вам везет. Двадцать лет не видали такой весны». Вода прогрелась, и мы ныряли по пять-шесть часов ежедневно. Подольше бы так!

План принимал конкретные очертания. Мы окрестили каждую часть подводного ландшафта и нанесли его на карту. Теперь у нас есть «каньон», «коридор», «выемка», «откос» и так далее. «Эспланада», например, — это площадка 30х15 метров у входа в пещеру.

Вначале мы пропустили через частый гребень всю гальку на эспланаде. Но в верхнем сыпучем слое ничего не оказалось. Тогда было решено передвинуть ее на другое место. Для этого мы использовали установленный в лодке насос. Невидимая в море струя воды под давлением поднимала огромными клубами песок, гравий отлетал в сторону, а камни прыгали и катились по дну. Только показывалось скальное дно, мы начинали очищать руками каждое углубление, прощупывать каждую складку.

Все ювелирные изделия за четыре столетия бурь и волнений успели превратиться в драгоценный металлолом. Море сплющило кольца, вырвало камни из оправ и миниатюры из медальонов, разорвало цепочки, смяло кубки и чарки; вилки были без зубцов, ножи — без ручек, серебряные блюда и тарелки — покорежены. Свинцовые пули расплющило о камни.

Зато тяжелые и компактные предметы, в частности золотые монеты, сразу же ушли вниз, в самые укромные места. Там они и ждали нас, чистенькие, блестящие, не подверженные коррозии. Именно эта чудесная особенность золота и объясняет, почему археологи и историки на него набрасываются. К сожалению, это же качество привлекает не только любителей подводных поисков, но и любителей денег.

Насос оглушительно трещал, к вящему неудовольствию чаек, которые, прочистив горло, пытались перекричать его. Мы шествовали по дну с толстым пожарным рукавом — роскошное зрелище для стороннего наблюдателя, согласитесь. Как будто под водой мог возникнуть пожар! Кстати, этот рукав доставил нам немало хлопот. Удержать его не было сил, он все время рвался из рук, грозя завернуть вас, как удав, в свои объятия — морской змей в эпилептическом припадке!

Наконец насос смолк. Мы стали собирать урожай. Золотые эскудо лежали с нахальным видом запонок, которые покоились в ящике, в то время как вы битый час искали их под шкафом.

Теперь темнело только в одиннадцатом часу. Ламинарии, налившись соком, выросли толщиной в руку и высотой в человека. Они издевательски махали хохолками, когда мы пытались прорваться сквозь их частокол. Надо отдать им должное: бархатные растения винно-красного цвета выглядели чудесно на фоне серо-черных или розовых, в лучах заходящего солнца, скал.

Прибыли туристы. По вечерам они заполняют маленький порт, движимые бескорыстной жаждой помочь нам считать золотые слитки и серебряные сервизы. «Интересно знать, чем они заняты в остальные годы, когда здесь нет водолазов», — бурчит Морис. Интересно также, какие они ведут разговоры в остальное время, ибо этим летом о наших находках распространились самые фантастические слухи.

По достовернейшим сведениям, мы уже успели вывезти, потихоньку разумеется, золотой запас, от которого позеленели бы хранители Форт-Нокса 11. Операцией занимался один американский фотограф. Кто-то из жителей предупредил таможню, но — где там, птичка уже улетела!

Другие под большим секретом были готовы рассказать всем желающим, что один таможенник, ну, конечно же, сообщник водолазов, был схвачен на границе Ольстера с Ирландской Республикой; из багажника его машины градом сыпались золотые монеты и драгоценности.

Кстати, раз уж об этом зашла речь, внесем ясность. Все предметы, найденные на дне, заносились в тот же день в инвентарный список, который мы сдавали инспектору, а сами вещи отправляли в сейф в один из белфастских банков. Если требовалось, мы предварительно обрабатывали их от порчи или просили заняться этим сотрудников лаборатории консервации Национального музея Ольстера.

Практика показала, что скрупулезная честность в этих делах вызывала два типа реакций у собеседников — недоверие либо жалостливое презрение. Как правило, человек подмигивал, заговорщицки улыбаясь, и комментировал: «Конечно, все понимаю, но для себя-то вы, наверное, кое-что оставили? Хе-хе, на память…» (Можете легко представить, как вел бы себя данный собеседник, окажись он на нашем месте.)

Но вернемся к слухам. Местная учительница задала своему классу сочинение на тему «Аквалангисты». Она показала нам некоторые работы. Ребятишки не сомневались, что мы уже подняли 200 тонн золота в слитках и несколько пушек, целиком отлитых из чистого золота. Их родители не удовлетворились этим: по убеждению взрослых, мы еще скрывали два старинных серебряных пистолета в прекрасном состоянии — хоть сегодня стреляй…

Надо признать, что с нашим набором дорожных инструментов и резиновыми надувными мешками мы сумели выудить со дна действительно сказочные сокровища. Такое бывает только в кино. Я, например, нашел в пещере прелестную саламандру тончайшей работы, инкрустированную рубинами. В двух шагах по соседству Луи поднял странный золотой обломок с сохранившимися остатками белой эмали на червленом золоте. Двойное кольцо наверху, очевидно, предназначалось для ленты. Два дня спустя тот же Луи — глаз-алмаз! — нашел черный ком «магмы» величиной с яблоко. Он поскреб его ногтем. Под чернотой сверкнуло золото.

Вечером я опустил ком в раствор уксусной кислоты. Наутро в склянке плавала черная жидкость. А на дне лежал крест рыцаря Мальтийского ордена. Не хватало кончика одного из лучей, но я мог положиться на Луи: еще до конца недели он добыл недостающую часть.

К тому времени в инвентарном списке у нас значилось двенадцать золотых монет (испанские эскудо и дукаты, а также скуди королевства Обеих Сицилий). Мне грезилось, что я лично найду еще дюжину. Когда же я нашел в один день пятнадцать монет, то счел это своим маленьким рекордом. Но продержался он недолго: уже на следующий день Морис нашел двадцать монет, а я — один бронзовый гвоздь от сапога.