Профессионалы - Шакилов Александр. Страница 61

Первый пожар — а сколько их будет?! — на совести госпожи Хэйкэ. Она постаралась, она начала новую войну.

— Он?

— Вроде, он. А может, и не он. Сильно вы его?

— Как обычно.

— Значит, крепкий парень. Раз живой ещё.

Голоса. Рядом. Над Акирой. Чьи-то прокуренные хриплые голоса.

Прокуренные…

Курить…

Сигарету просили, табачок… и огоньку… и… — а дальше темно, и тихо. Гоп-стоп? Не похоже.

Лейтенант Ода открыл глаза, и яркий свет тут же заставил его зажмуриться. Под веками — боевой гопак — выкидывают коленца разноцветные круги и пятна: что с закрытыми глазами, что с открытыми — один хрен, ничего не видно.

Тошнит.

Феникса тошнит. Он с трудом перевернулся набок и… — ну, вы понимаете. Сотрясение мозга всё-таки. Иммунитет от ударов кастетами по черепу у Акиры пока не выработался — отсутствовали, ага, в организме антитела и прочая дребедень. Как-то всё недосуг было соответствующими прививками осквернить ягодицы — в профсоюзной поликлинике, ага, в кабинете N20.

От воспоминаний Акире стало ещё хуже, и он… — да-да, опять — ну-у, если вы бывали на приёме у Надежды Джоновны Смит, то вы поймёте, что случилось — рефлекс! — с профессиональным пожарным на бетонном полу.

В общем, Акиру в Гаражах приняли хорошо. Можно сказать, замечательно встретили гостя дорогого. Да, могли убить. Но ведь не убили. Да, могли определить в инвалиды на всю жизнь. Так ведь шевелится феникс и водки просит! А раз чего-то желает, то… И жить будет, и на ноги станет. Не сегодня, конечно. Завтра. Может быть.

Повезло Акире — и-мейл, письмецо от Спитфайра дошло таки, адресат с посланием ознакомился, да вот незадача — оповестить население о визите инкогнито не успел. Потому и табачок, потому и закурить по темечку.

— Водки дайте. Стакан. Два. — Наконец, Акира может безболезненно смотреть. Глаза привыкли свету. Да и прожектор от личика пожарного убрали. Похоже, мордаху феникса сравнивали с миниатюрной «паспортной» голограммой, которая до сих пор, активированная, болтается над грудью Акиры. Феникс смотрит на свою копию: ну, и рожа у вас, мил человек Акира Ода, профессионал пятой — высшей! — категории.

— Водки? — Ехидно интересуется шошон-ивитем. Индейцы, они все ехидные. Циники все. Особенно те, что щеголяют головными уборами из перьев кынсы. Типа, охотник, типа сумею воробью со ста шагов в клюв плюнуть, а тот и не поморщиться, но замертво коготками асфальт почешет.

— Водки? — Переспрашивает индеец. И улыбается, морду пергаментную морщиня — зубы жёлтые напоказ. Старейшина? Возможно. А на моноциклетной куртке у него цвета банды-фратрии Койота. А «койоты» — ребята солидные, с ними лучше без серьёзного повода не шутить. И без пулемёта «Дятел-47» в руках. С пятью запасными лентами-коробками.

— Жалко? Водки?

— Да нет, отчего же? Для бледнолицего «огненной воды» хоть бидончик, а завсегда нацедим. — Трясёт перьями шошон. — Гаррис, плесни гостю. Чуток.

Чуток Акиру впечатлил. Чуток оказался искусно инкрустированным бизоньим рогом — по прикидкам феникса, объём данной ёмкости аккурат — в пропорции один к одному! — соответствовал пол-литровому эквиваленту. В общем, бутылка водки за раз в «чутке» поместилась.

— Вам от Узбека привет. От Ника Юсуповича. — Акира шумно выдохнул и слизнул с губы последние капли. От желудка потянуло сквозняком приятного тепла.

— Спасибо. И как он? Там, у вас?

— Жив-здоров. — Осоловело осклабился Акира. — Закурить дайте, а? Хочется очень.

— Жив, говоришь? Ха-ха, смешной ты малый, лейтенант Акира Ода. Смешной. Гаррис, дай ему табачку.

А потом феникса оставили одного. Руки ему не развязали — а зачем? Ежели настоящий профи, то и сам от верёвок освободится, а на нет и гильотины нет. А что на бетонном полу валяется, та ведь феникс, а у фениксов душа горячая, как-нибудь тельце обогреет, спасёт от стужи и переохлаждения. Тем более летом. Тем более в подвале.

Верёвки Акира, понятно, пережёг — как два мизинца о стеклопластик, запросто. Хотел сквозь стены плазмой пройти, огоньком в дверные щели просочиться, но передумал — только-только в Гаражах, с людьми нормально пообщался и не успел — и вот так вот сразу умничать? превосходство своё показывать? — излишне это, не по-людски, хе-хе.

Сел в углу подвала и заснул, подогревая резервным теплом стены. Ой как, развело Акиру от водки, да и голова очень-очень болела…

Проснулся, когда разбудили — по плечу похлопали. Шошон разбудил. Поздоровался за руку — крепкая у «койота» ладошка, мозолистая: захотел бы индеец Акире конечность испортить — враз бы сломал. И обжёгся бы, конечно, но… На то, что Акира «развязался», шошон внимания не обратил — воспринял, как само собой разумеется.

— Узбек просил тебя схоронить до поры, до времени. Так что ты за подвал не серчай — самое надёжное местечко: сканеры патрульных вертолётов не берут. Отлежался? Полегчало?

— Полегчало, спасибо.

Индеец вывел Акиру на поверхность. Н-да, глубоко феникса спрятали — знатные катакомбы, лестница — метров тридцать ступенек и перил, разделённых пятью порталами-воротами: надёжными, огнестойкими и герметичными — без щелей и зазоров. О-очень сомнительно, что Акира просочился бы сквозь все уровни защиты — тут не плазмой идти надо, а ядрами дейтерия и трития делиться — чтоб мало не показалось.

А наверху — жизнь, буйство красок, ароматы жареного мяса, специй и коровьего навоза. Пёстрые куры пробегают под колёсами мотороллеров-вездеходов. На узких проспектах Гаражей выступают андеграунд-рок-группы, предлагая слушателям безумные помеси этнических мелодий и гитарно-диджейских запилов. Акира видит, как минимум, три гидропонные грядки, подвешенные над обросшими мхом чумами. На грядках — бананы и томаты, имбирь и петрушка. Есть в Гаражах и собственный храм Каодай, и маленький крематорий. В клетках, выставленных из окон жестяных хибар, ругаются огромные модифицированные попугаи-переводчики. То тут, то там пацанята-громкоговорители, разевая рты до ушей, зазывают клиентов в магазинчики, торгующие современным софтом и свиной вырезкой, копчёной рыбой и бамбуковыми татами, карманными генераторами и биомехами-степлерами. У громкоговорителей отличные лёгкие, каждый из этих ребят способен концентрированным воплем порвать барабанные перепонки роте бойцов в противокумулятивных касках — на расстоянии до двухсот метров. Мальчики-громкоговорители — настоящие профессионалы.