Крепостная маркиза - Шкатула Лариса Олеговна. Страница 29

Но вот они подошли в лестнице, ведущей наверх, и он наконец заговорил:

— Ваше положение можно сравнить с положением Тантала [2]. Сидите, можно сказать, на золоте и не можете им воспользоваться, ведь так? Или у вас наконец созрел план, как можно перевести состояние в ливры?

— Никакого плана у меня как не было, так и нет, — уныло призналась Соня. — Для того чтобы золото кому-нибудь продать, надо иметь во Франции близких знакомых. Так что я хожу и целый день ломаю голову над тем, как обратить слитки в обычные золотые монеты. Разве что обратиться к герцогине Иоланде или к самой Марии-Антуанетте…

— Боюсь даже представить, что из такого плана могло бы получиться… Но шутки шутками, на самом деле задачка не из легких, — согласился Патрик, вполне самостоятельно закрывая вход в подземелье. — С этим делом ни в коем случае не стоит торопиться. Надо тщательно просчитать каждый шаг…

Вы хотите, чтобы я вам помог? А то, возможно, я опять поспешил. И сразу прихватил этот слиток, и начал соображать, кого можно привлечь к вашему делу.

— К нашему делу, Патрик, теперь уже к нашему!

Ведь вся надежда у меня только на вас! — горячо проговорила Соня.

Кстати, она тоже, пожалуй, спешит. Еще ничего конкретного ему не предложила. Загорелась! Он ведь так и не сказал, что ему от Софьи надо. Решил, что теперь она все для него сделает?

— Спасибо за доверие, — между тем просто сказал он и поцеловал ей руку, — постараюсь его не обмануть. Но вы согласны, что необходимо поговорить о таких серьезных вещах не на ходу? Давайте-ка мы с вами пройдем в гостиную, посидим и обмозгуем этот вопрос. Знаете, вчера я нашел в кладовой пару бутылочек вина, которое разлили тогда, когда вы были еще совсем маленькой девочкой.

— Вот такой? — Соня раздвинула большой и указательный пальцы.

— Нет, чуть больше.

Патрик коснулся пальцами ее пальцев, и обоих точно обожгло выскочившей из костра искрой. Соня невольно отдернула руку, а Патрик сделал вид, что ничего не заметил. Странно как, он же незадолго перед тем поцеловал ей руку, и Соня ничего не ощутила, а сейчас…

В гостиной он отодвинул для нее стул та усадил за стол.

— Раз уж мы с вами отправили с глаз долой горничную, давайте я за вами поухаживаю. Я видел, как это делал наш мажордом.

— Видели? Стало быть, вы этому не обучены, а будете лишь пробовать на мне, как у вас получится?

Соня сделала вид, что сердится, но Патрик подхватил ее игру:

— Теперь поздно отступать. Вы предложили мне работу дворецкого, и я пока ничем себя не запятнал.

Вы не можете выгнать меня с работы, которую я еще не начал делать.

— Не начали? Но вы уже три месяца занимаетесь моим хозяйством. Вы нашли учителя фехтования, купили для моего выезда лошадей, нанимаете слуг…

— Кстати, о фехтовании. Мэтр Жуо вас хвалил.

— Правда? — приятно удивилась Соня. — А на занятиях у него вечно такое недовольное лицо.

— Он, видимо, из тех учителей, которые считают, что хвалить учеников — значит их портить. ° — Однако вы же сказали, что хвалил.

— Я обещал ему вам об этом не говорить… Послушайте, Софи, раз у нас сегодня день откровений, не могу ли я задать вам один не очень приличный вопрос? Миллион извинений, но он все время вертится у меня на языке.

— Задавайте, — милостиво согласилась Соня, которая к тому времени уже успела попробовать вино, которым потчевал ее Патрик.

Он покашлял, будто собираясь с духом, и заговорил:

— Когда вы жили в Версале… когда герцогиня де Полиньяк взяла вас под свою опеку, вы, кажется, близко сошлись с Жозефом Фуше. С моей стороны не будет дерзостью поинтересоваться характером ваших отношений? Он ведь был не из молчунов. Скорее наоборот, о своих победах он трубил, как олень. И когда в Версале появились вы…

— Он сказал, что между нами были… определенные отношения?

Соня покраснела, не зная, как относиться к тому, что Патрик затронул такую щекотливую тему. Об этом она не говорила ни с кем. Разве что обмолвилась Григорию в каком-то разговоре. Так, без подробностей. К тому же это его не очень интересовало. Но Патрик!

— Не могу сказать, будто я нечто подобное от него слышал;

— Тогда почему вы вдруг заговорили об этом?

— Да так. Мы начали говорить о фехтовании, и я вспомнил, как в Версале вы, еще толком не умея держать в руках шпагу, вызвали графа на дуэль…

— Это когда вы ударили его по голове тяжеленным пресс-папье?

— Мне показалось, что еще немного, и он сделает с вами что-то нехорошее. У него был взгляд изготовившегося к прыжку волка. Или льва, но в брачный период…

Соня расхохоталась.

— Слышал бы граф, с какими животными его сравнивают!.. А на самом деле я не знаю, почему вдруг он стал меня домогаться! Я, кажется, не давала ему никакого повода.

— Вот именно поэтому. Жозеф не привык к безразличию женщин в отношении своей драгоценной персоны. Потому решил во что бы то ни стало вас добиться и даже заключил пари с двумя своими товарищами — надо сказать, такими же хлыщами, — что не пройдет и недели, как он окажется в вашей постели…

— И что вас в таком случае интересует? Выиграл ли он пари? — усмехнулась Соня.

— Мне интересно, как вы вышли из этого положения. Насколько я знаю, в Версале для Фуше не существовало закрытых дверей… По-моему, вы начинаете сердиться.

— Вы удивительно догадливы!

Соня не могла понять, чего вдруг Патрик завел разговор о Фуше. К чему вообще это нездоровое любопытство. Если он желает знать, добился ли Жозеф от нее того же, чего обычно добивался от версальских красавиц… Может, сказать ему: да, добился? Но она не хотела выглядеть в глазах Патрика женщиной, которой легко добиться…

— Что вы ходите вокруг да около, Патрик? — наконец рассердилась она. — Да, Фуше удалось прорваться ко мне в комнату, и мне бы тяжело пришлось, не окажись под рукой тяжелой бронзовой статуэтки.

— Вы ударили его по голове?

— А что мне оставалось делать? Вы считаете, что это бесчеловечно?

— Я считаю, что это замечательно! Однако бедная его голова! Пережила два таких сокрушительных удара.

— Кто знает, пережила ли. Ведь поначалу герцогиня де Полиньяк собиралась отправить со мной его, а вовсе не Савари.

— Значит, хоть здесь ему повезло.

Они переглянулись и рассмеялись. И как раз в это время услышали стук во входную дверь.

— Кто-то стучит, Патрик, — взглянула на него Соня. — Я не говорила вам, что нужно купить колокольчик? А то у нас в замке, как в крестьянской хижине…

— Вивиан! — услышали они голос новой кухарки Оды. — Вивиан, открой, кто-то стучит!

— Вивиан ведь нет дома, — шепнула Патрику Соня, не сразу сообразив, что о кухарке-то они, запираясь перед походом в подземелье, так и не вспомнили.

Значит, все это время она продолжала потихоньку возиться на кухне и, видимо, не заметила кратковременного отсутствия хозяйки и ее дворецкого.

Они услышали, как мимо двери гостиной простучали деревянные башмаки Оды.

— Иду, иду, и незачем стучать! — громко выговаривала она тому, кто стоял за дверью.

— Где ее сиятельство? — услышали они голос Вивиан.

— Не знаю, — досадливо отозвалась Ода. — У меня столько работы, что мне некогда следить, куда ходят господа. Я только что сварила кофе. Подать тебе в гостиную?

— Пожалуйста, — отозвалась новая служанка Софьи. — А то я так набегалась, просто ног не чувствую.

Она заглянула в гостиную, увидела сидящих за столом Соню и Патрика и смутилась.

— Извините, ваше сиятельство, я выполнила все, что вы мне поручали. Я могу рассказать…

— Расскажешь вечером, — прервала ее Соня. — У нас с мосье Патриком серьезный разговор. Постарайся не мешать.

— Ода, я выпью кофе на кухне, — услышали они удаляющийся голос Вивиан.

Кажется, она осталась недовольна этим обстоятельством. Уж не приравнивает ли Вивиан себя к княжне — владелице замка? С какой стати кухарке подавать ей кофе, да еще в гостиную? У служанки вдруг прорезались такие томные и даже капризные нотки в голосе. Что вообще происходит в этом замке?!