Крепостная маркиза - Шкатула Лариса Олеговна. Страница 35

15

На другой день ближе к ночи, когда Соня лежала в постели, готовая ко сну, и никак не могла согреться, она позвала свою новую горничную и заставила ее принести бутылку с горячей водой, чтобы положить к ногам. Однако ничего не помогало. Ноги вроде согрелись, но ее по-прежнему знобило. Как если бы кто-то забыл закрыть окно и теперь в него медленно вливался холодный и ощутимо сырой осенний воздух.

Внезапно некая мысль посетила ее, после чего Соня не то чтобы сразу перестала дрожать, ее просто-таки в жар бросило: как она могла забыть ТАКОЕ!

Она опять дернула за сонетку, представляя, каким добрым словом поминает ее служанка, наверняка только улегшаяся в свою холодную постель… Соня с некоторых пор взялась размышлять о низменном.

Кажется, сумма, которую она собиралась платить Вивиан за месяц, в деревне, где девушка живет, мало кто зарабатывает и за полгода. Так что вряд ли горничная осмелится не сделать вежливое, услужливое лицо.

— Подай мне шлафрок, — приказала она явившейся на зов горничной, которая, к ее удивлению, оказалась вовсе не раздетой ко сну, а была все в том же платье, какое ей купила Соня. Горничная должна иметь приличный вид, но не спит же она в нем! — И срочно позови мосье Патрика. Он уже лег?

— Только что Шарль отнес ему в комнату грог, — сказала Вивиан, завязывая бант на ее халате.

Да, сегодня они оба с Патриком изрядно намерзлись, лазая по лесу в поисках избушки или сторожки, подходящих для хранения золотых слитков. И опять нисколько не продвинулись в своих поисках.

Ко всему прочему, после обеда опять зарядил дождь, так что в замок они вернулись почти насквозь мокрые и грязные. Вместо благодарности за ее помощь Патрик принялся пенять Соне, зачем она за ним увязалась. То есть он не говорил именно такими словами, но сетовал, что чувствует себя виноватым, таская за собой княжну по буреломам и болотам.

День опять пропал зря, и Соня уже начала подумывать, что надо поговорить с Патриком откровенно и предложить ему большую, чем прежде, часть от денег, которые они смогут выручить, пристроив слитки, оставшиеся в подземелье. Получалось глупо: вместо того чтобы использовать золото реальное, они оба гоняются за золотом, неизвестно где спрятанным.

Проходят дни, скоро начнется зима, а в конце концов получится так, что Патрик не найдет пропажи и не сможет пристроить даже то, что есть… И вообще, он совершенно забросил свои дела по хозяйству, так что зима застанет их врасплох, как ни старается заниматься хозяйством Шарль. Выходит, надо и ему теперь нанять кого-нибудь в помощь.

Ее мысли прервал негромкий стук в дверь.

— Входите, Патрик, — отозвалась Соня.

Ее дворецкий был полностью одет и, несмотря на ее мрачные предчувствия, неудачником или отчаявшимся вовсе не выглядел.

— Камины в этом замке сделаны, кажется, не большим умельцем, — заметила она, трогая чуть теплый камень облицовки.

— Руки бы оторвать этому умельцу, — согласился тот, продолжая стоять.

— Пожалуйста, садитесь, — спохватилась Соня, уже зная, что Патрик в присутствии стоящей женщины ни за что не сядет, каким бы усталым он себя ни чувствовал. Потому и сама поспешила сесть. — Вы не находите, что наши с вами поиски зашли в тупик?

— Я бы так категорически не высказывался, — покачал он головой.

— Думаете, нужно продолжать?

— Думаю, что в наших с вами поисках, — тут он, конечно. Соне польстил, потому что сегодня она вышла с ним первый раз, — не хватает какого-то звена.

Мне все время кажется, будто я что-то упустил…

— Мне тоже так казалось, и вот только что я вспомнила…

— Погодите, — Патрик порывисто вскочил с кресла, — прошу прощения, но я сейчас принесу из своей комнаты грог. Надо сказать, Шарль — большой мастер по его приготовлению. Жалко, если остынет такой прекрасный напиток!

Он вышел из ее комнаты и почти тут же воротился, неся на подносе глиняный кувшин с двумя небольшими, тоже глиняными кружечками.

— Кажется, в нашей жизни наступает очень важный момент, потому обсуждать его лучше, согревая душу теплым напитком. Мы поднимем кружки, выпьем, и разогретая душа откроется навстречу очередному обороту колеса…

Патрик чуть ли не скороговоркой выговорил свою фразу и слегка смешался, потому что получалось, будто он переходил с княжной на другие, почти приятельские отношения в противовес отношениям госпожи и ее слуги.

Он в глубине души опасался, что Соня укажет ему на это. Прежде он и сам бы никогда не посмел перейти границу. Наверное, потому, что слишком часто терпел проявление амикошонства в свой адрес, он старался не допускать его в отношении к другим.

Но сегодня они вместе бродили по мокрому лесу, а однажды, когда Патрик поскользнулся и едва не съехал в овраг. Соне даже пришлось подать ему руку и применить определенную силу, чтобы вытащить его по скользкому склону. В общем, трудности сближают, и они почувствовали себя почти приятелями, как ни пытались сохранить прежние отношения.

Соня даже почувствовала некоторое возбуждение от предстоящей беседы. И не только от предчувствия того, что вот сейчас им может открыться истина, которую они до сего момента не могли найти.

Она кокетливо спросила его:

— О каком колесе вы говорите, Патрик?

— Нашей с вами жизненной колесницы. Вы считаете, что я изъясняюсь чересчур красиво?

— Нет, в красивостях речи я нахожу свою прелесть…Только вот страшновато мне, Патрик, я еще никогда в жизни не пила грога! И всегда представляла себе, что это напиток сугубо мужской.

— Я думаю, никакой дамский напиток не согреет вас так, как грог. Труден только первый шаг, ваше сиятельство. Выдохните и отпейте сколько сможете.

А я буду за вами наблюдать… Мне отчего-то кажется, что у вас даже руки замерзли.

Он привстал и тронул ее лежащую на коленях ладонь.

— Я угадал, вы и вправду как ледышка. Наверное, нам с вами стоит поменяться комнатами. У меня все-таки потеплее.

— А мне кажется, как только мы с вами разбогатеем, надо будет просто пригласить хорошего печника.

— Знаете, что мне больше всего понравилось в ваших словах, Софи? Выражение, с каким вы сказали «мы с вами». Предлагаю ваш первый глоток грога выпить именно за это.

Они чокнулись, и Соня отхлебнула крепкой горячей жидкости. Вопреки ожиданию, грог скользнул в ее желудок как по маслу. Она еще некоторое время прислушивалась, не возмутится ли ее непривычный к крепким напиткам организм, но все обошлось. А еще через несколько мгновений по жилам побежал приятный жар, и вскоре он коснулся щек, ушей, кончиков пальцев, и Соню охватило блаженное тепло.

Она откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза и благоговейно прошептала:

— Прелесть какая!

Патрик с улыбкой наблюдал за нею.

— Вы знаете, Патрик, я думала, никогда не согреюсь, а с помощью вашего чудодейственного напитка я просто ожила.

— Рад за вас, мадемуазель Софи, но не могу не предупредить: привыкание к этому напитку может быть опасно.

— Чем опасно?

— Именно привыканием. Вы все время станете греться.

— А один раз это не опасно?

— Один раз — нет, — расхохотался Патрик, опять наполняя кружки. — Согреться-то вы согреетесь, главное, чтобы вы не забыли, что за великая идея вас осенила.

— О, я, наверное, чересчур легкомысленна, — пожаловалась Соня. — Но совсем недавно я чувствовала себя продрогшей настолько, словно внутри у меня вместо сердца оказался кусок льда, а теперь…

— А что теперь?

— Теперь… я готова опять идти в тот лес, по которому мы сегодня бродили весь день, и вновь пытаться отыскать место, где Флоримон де Баррас оборудовал свой тайник.

— Нет, ваше сиятельство, лучше было бы найти какой-нибудь иной выход в наших поисках. Вы ведь хотели сообщить мне что-то об этом?

— Не знаю, даст ли вам что-то мое озарение, решайте сами… Отчего-то вы в рассказах об окружении маркиза Флоримона и его подельниках ни разу не упомянули женщину, которая не так давно состояла при нем не то охранницей, не то, как и Эмиль, укротительницей строптивых пленниц. Ее звали Мари.