Крепостная маркиза - Шкатула Лариса Олеговна. Страница 34

Я даже стал думать, что закон нарочно отдает деньги отцов их первенцам, потому что в противном случае те просто умрут с голоду. Младшим же сыновьям с детства внушается, что они должны рассчитывать только на себя…

— Но если все обстоит так, как вы говорите, то тогда в чем ваша тайна? В бедности? Так ведь этим мало кого удивишь…

— Не торопите меня, Софи, всему свое время.

Дайте мне привыкнуть к вам и к той откровенности, которая, смею надеяться, воцарилась между нами.

— Простите, Патрик, мою торопливость. Я и вправду веду себя как нетерпеливый ребенок, а не как взрослая женщина. Сама удивляюсь своему любопытству, которого в себе прежде — по крайней мере, в такой степени — я не предполагала.

— Я счастлив, что встретил в вас, ваше сиятельство, родственную душу, и предлагаю вам все, чем владею — мою шпагу, мою силу и знание жизни, мою преданность, — использовать для своих нужд так, как бы вы использовали выросшего в вашем доме слугу, в коем вы не сомневаетесь. Как пса, которого вы подобрали на дороге, голодного и избитого, которого лечили и кормили из собственных рук и который вцепится в глотку любому, кто вознамерится вас обидеть.

— Что это с вами случилось, Патрик? Вы сейчас похожи на реку, на которой прорвало плотину. Прежде мне казалось, что вы бесстрастный молчун, и вдруг такой всплеск эмоций, слов!

— Видимо, нынче такой день, Софи. Я и сам не знаю, что со мной. Может, это разновидность мозговой лихорадки, когда человек перестает быть хозяином своих чувств?

— Не пугайте меня, Патрик, никакой лихорадки у вас нет. Просто вы на самом деле, в глубине души, так же сентиментальны, как и я. Во всяком случае, цель у нас с вами общая: обеспечить свое будущее так, чтобы ни мы, ни наши дети никогда не знали бедности.

— Хорошо бы, чтобы дети у нас были общими, — тихо пробормотал Патрик.

— Что вы сказали? — переспросила Соня.

— Воздал хвалу господу за его доброту, — ответил он.

Конец ноября в Дежансоне выдался холодным и дождливым, с северным пронизывающим ветром.

Так что в один прекрасный день Патрик возвратился в замок совершенно промокшим, грязным и голодным.

Небольшой холм, на котором стоял замок маркизов де Баррас, в свое время, похоже, являл собой не слишком доступное владение. Тем, кто приходил из деревни, расположенной еще ближе к предгорьям, добираться сюда было нетрудно. Зато всякий идущий или едущий из Дежансона мог быть изрядно подмочен и испачкан, если не вовсе остановлен, мутными потоками дождевой воды, стекающей с правой стороны холма и собирающейся в своеобразную природную чашу — долину возле замка, чтобы через некоторое время литься через край.

Патрику не захотелось обходить замок с другой стороны, и ему пришлось карабкаться чуть ли не на четвереньках по склону холма, по которому стекали грязевые потоки. А это отнюдь не улучшило его мрачного настроения.

Поиск пропавшего золота оказался вовсе не таким легким делом, как ему думалось вначале. Флоримон действительно купил крытую повозку у одного из состоятельных горожан, а потом несколько раз приезжал в лавку поблизости от его дома и покупал кое-какие инструменты: лопату и топор, например, что, впрочем, особого интереса не вызвало. Как ни искал Патрик поблизости от этого района близких знакомых или друзей Флоримона, их он не нашел.

Сын маркиза Антуана водился с людьми особыми, которые не любили ни служителей закона, ни яркий солнечный свет…

Правда, лесник, надзирающий за окрестными лесами Дежансона, вспомнил, что видел странную черную повозку в лесу, но чтобы она останавливалась и подолгу в каком-то месте стояла, он не замечал.

Оставалось искать наудачу то ли свидетеля его поездок, то ли ждать некоего озарения свыше о месте, где может быть спрятано золото. А такового могло и не наступить. Постепенно отпала и версия о наличии у Флоримона напарника. Он сам был достаточно молод и силен, чтобы постепенно вывезти золото и сложить его подальше от людских глаз, но в то же время и не очень далеко. Ведь и из тайника его все равно пришлось бы вывозить, когда понадобилось бы переводить слитки в звонкую монету.

Выяснилось, что в деревне у молодого де Барраса доверенных людей не было, а в городе в последнее время он не появлялся. Значит, тайник Флоримона где-то в лесу. К сожалению, проклятые дожди смыли все возможные следы, и Патрик, можно сказать, бродил впотьмах. То есть осматривал каждый клочок окрестностей, пытаясь поставить себя на место Флоримона. Где же тот устроил свой тайник, так, чтобы и в стороне от людских глаз, и недалеко от родовых земель де Баррасов?

— Странная штука получается, мадемуазель Софи, — пожаловался Патрик, сидя в гостиной, куда Соня распорядилась подать ему горячий кофе. Теперь в распоряжении княжны было трое слуг: Шарль занимался всеми хозяйственными делами, а кроме того, возил кухарку Оду на рынок, где она закупала продукты. Вивиан занималась туалетом княжны, подавала еду и прибирала комнаты. Правда, она частенько жаловалась, что у нее слишком много работы, так что Соня взяла для себя на заметку в очередной приезд мадам Фаншон поговорить с нею о какой-нибудь молоденькой девушке в помощь горничной. — Иногда мне кажется, — насладившись теплом и отдыхом, продолжал Патрик, — что я гоняюсь вовсе не за золотом, а за призраком Флоримона де Барраса. Он будто никак не может успокоиться в фамильном склепе, поскольку похоронен без отпевания и вообще безо всякого участия церкви.

Соня пожала плечами. Что она могла на это сказать? Разве что подивиться, почему ее не мучает совесть. Перемена, в последнее время происшедшая в ней, как наверняка сказала бы покойная матушка, оказалась вовсе не к лучшему.

Патрик спохватился: он не хотел ее ни в чем укорить, а говорил о себе.

— Английская мораль — вещь своеобразная. Она оправдывает многие поступки детей нации, но запрещает при этом получать от них удовольствие. Вы осуждаете меня, ваше сиятельство?

— Как я могу? — возразила она. — Совесть бедных людей тоже весьма своеобразна. Она — как дворовая собака: в дом вас пропустит, но облает непременно.

Впрочем, возможно, эти слова сказал какой-то философ, а я всего лишь вспомнила их к месту. Но ведь не эти рассуждения и даже не мерзкая погода привели вас в столь унылое состояние?

— Вы правы. Нелегко признаться женщине, чьим мнением ты дорожишь, в собственной несостоятельности. Как я распинался перед вами! Как был уверен в том, что найти тайник маркиза Флоримона мне ничего не стоит…

— Ничего страшного не вижу в том, что, начиная поиски, вы были уверены в успехе. В противном случае стоило ли вообще браться за дело. Теперь, когда вы согрелись, давайте вместе порассуждаем, в чем ваша ошибка. Скорее всего, вы просто что-то упустили.

— Вы правы, — медленно проговорил Патрик. — Отчего-то я сразу решил, что тайник — это какая-то яма. На худой конец, пещера. Но вполне может быть, что покойный спрятал свое сокровище в месте приметном, вроде избушки или сторожки. Бедной, невзрачной, на которой и взгляд не задержится, но тем и ценной. Тогда шанс у меня есть. Если же это все-таки была какая-нибудь сухая валежина с дуплом, то после нынешних проливных дождей можно искать тайник до конца жизни.

Он опустил голову и тяжело вздохнул.

— Полноте, Патрик, — успокаивающе проговорила Соня, и голос ее дрогнул — она переживала за молодого человека. — Одному богу известно, сколько еще разочарований и утраченных надежд ожидает нас на пути к богатству. Есть, конечно, люди, которым оно, что называется, падает с неба, но отчего-то мне кажется, что бывает это гораздо реже, чем мы можем себе представить. Давайте лучше я пришлю к вам Шарля. Он поможет вам переодеться в сухое белье, подбросит дров в камин в вашей комнате, принесет горячего вина, и жизнь сразу покажется вам куда более приятной. У нас в России в таких случаях говорят: утро вечера мудренее.

— У нас тоже так говорят, — улыбнулся Патрик.