Крепостная маркиза - Шкатула Лариса Олеговна. Страница 33

Поистине, себялюбие не доведет Софью до добра. Увлеченная собственными переживаниями, она сочла обычным делом то, что его так волнует вопрос Сониного замужества. Какая ему разница, если он всего лишь бескорыстно остался подле нее, всего лишь из чувства благодарности? И почему он должен вызывать Потемкина на дуэль?

— Не стану, если он не появится в Дежансоне и не будет чем-нибудь вам угрожать.

Разговор приобретал нежелательное направление, но в последнее время Соня научилась мастерски выкручиваться из таких ситуаций.

— Патрик, думаю, это дело далекого будущего. Моя покойная матушка говорила: если бы да кабы, во рту выросли бобы, то был бы тогда не рот, а целый огород. — На французском языке поговорка получилась у Сони не очень складной, но Патрик улыбнулся. Вот и славно, а то слишком уж серьезным он стал, обсуждая ее жизнь. Кстати, для дворецкого он слишком любопытен! — А сейчас у нас с вами есть дела поважнее.

Например, наше золото. Почему вы уверены, что найдете вывезенное Флоримоном? А если он успел его кому-нибудь продать?

— Меня убеждает логика событий, которой ваше сиятельство не придает особого значения. Ведь Агриппина рассказывала, что крытая повозка, в которой он возил слитки, появилась не более чем за неделю до того, как они с Эмилем решили выяснить, что чужаку-контрабандисту, как они думали, нужно на землях маркиза де Барраса.

— То есть вы хотите сказать…

Прав Патрик, она не слишком внимательна к тому, что должно было бы заинтересовать ее в первую очередь.

— Правильно, он, во-первых, не увозил его слишком далеко, а во-вторых, не имел времени на его продажу. Я попробовал узнать, не слышно ли чего о других подозрительных личностях, которые появлялись бы в это время в окрестностях Дежансона. Нет, кроме молодого маркиза, никого не было. Кстати, его тоже кое-кто узнал, хотя Флоримон усиленно кутался в шарф и надвигал черную шляпу на самые глаза.

У здешних жителей глаз наметанный. Мало того, они видели, в каком месте из леса выезжала черная повозка и как она потом обратно возвращалась. По той же дороге. Остальное, думаю, представляется не таким уж трудным. Конечно, за повозкой особо не следили.

Ну, ездит и ездит. Люди занимались своими делами и отмечали ее появление просто мимоходом. Но и этих сведений мне хватит, чтобы поискать тайник Флоримона.

— Скажите, Патрик, — попросила Соня, — а вы не могли бы между делом научить и меня если не так, как вы, то хотя бы похоже замечать мелочи и делать из них логические выводы? Как вы думаете, можно этому научиться? Или с такими способностями рождаются?

— Я думаю, этому нужно научиться, — почти строго сказал тот, на ее глазах превратившись в человека, которому ей сразу захотелось подчиняться. — Вряд ли вы захотите, чтобы в наши с вами дела, которые теперь становятся общими, я должен был бы посвящать еще кого-нибудь.

— Вы правы, не захочу.

— А мне обязательно понадобится помощник.

Что поделаешь, если нам с вами родители не оставили большого наследства то ли по причине своей неожиданной гибели, то ли из-за законов, которые лишают младших сыновей всяческих надежд на отцовские деньги. Значит, нам придется позаботиться о себе самим. Если вы, конечно, не считаете, что девушке из знатной семьи в любом случае надобно лишь сидеть сложа руки и ждать, когда какой-нибудь богач предложит ей руку и сердце. А если муж не оправдал надежды и не обеспечил всем необходимым, жить в крайней нужде или… идти в монастырь, где проводить оставшуюся жизнь в молитвах и слезах…

Что, в монастырь? Кажется, Соня уже слышала эти слова. В монастырь! Нет, она не из тех, кто сидит в молитвах и слезах. Тем более сидит, можно сказать, на слитках с золотом.

Она так и сказала Патрику.

— Правильно, легкие пути не для вас, — сразу откликнулся тот. — Вы, как и я, устроены по-другому.

Мы не станем ждать от кого-то милости, а будем добывать себе богатство своими руками. Поверьте, возможности женщин в таких предприятиях ничуть не меньше, чем мужчин…

— Разве вам не нравятся женщины кроткие и покорные?

— Наверное, мой род слишком воинственен, потому что лучшими женщинами, которых я видел в мечтах, были валькирии. Вначале мне показалось, что Иоланда де Полиньяк именно такая женщина.

Но потом я понял, что ошибся. Да, она оказалась причастна к делам великих, но… при этом не высоких.

— Вы любили ее? — неожиданно для себя спросила Соня.

— Я был к ней неравнодушен, — признался Патрик. — К тому же валькирия, о которой я мечтал, вовсе не представлялась мне доступной, а когда я, попал в Версаль… Меня поразили нравы, которые там царили.

— Меня тоже, — призналась Соня.

— А Иоланда… она из тех женщин, которые лишь изображают недоступность, но стоит мужчине слегка расслабиться, как он тут же оказывается в ее постели, но с определенными условиями. Например, быть обязанным ради нее сражаться на арене со львами, мчаться на край света, решая какие-то срочные, одной ей ведомые дела, а также соперничать с другими соискателями герцогского тела под свист и улюлюканье толпы придворных… Простите, Софи, я увлекся.

Соня слушала его и удивлялась. Почему она до сего времени думала, что выходцы из северных земель люди спокойные и холодные? Или, может быть, какая-нибудь бабка Патрика была, например, мавританкой или еще какой уроженкой горячего юга?

— Отчего же, мне было очень интересно, — возразила она.

Тут Соня слукавила. Ей было не только интерес-1 но — откровения Патрика вдруг задели ее за живое.

Будто ей не все равно, какие женщины были у ее дворецкого!

Правда, Патрик, ненадолго раскрывшийся перед нею, тут же захлопнул створки раковины и заговорил о вещах сугубо деловых. Надо же, и здесь они похожи!

— Дело в том, ваше сиятельство, что мои обязанности дворецкого придется совмещать с занятиями, ; которые потребуют не только много времени, но и частых отлучек.

— Я уже думала об этом. Но Шарль, которого мы приняли на работу, и Вивиан… Думаю, в ваше отсутствие я присмотрю за ними.

— Меня больше беспокоит не работа, которую слуги сделают или не сделают, а вы, Софи. Будете ли вы в надлежащей безопасности…

— А кто мне сможет угрожать? Все знают, что в замке особенно нечем поживиться. Думаю, и слуги в этом уверены.

— А уверен ли в том же сообщник Флоримона?

— Вы думаете, он был не один?

— Хотелось бы знать наверняка, что один, — задумчиво проговорил Патрик и, встрепенувшись, бодро провозгласил:

— Итак, с завтрашнего дня я начинаю свою охоту.

— Охоту? — переспросила Соня, не сразу поняв, что Патрик имеет в виду. — Какую охоту?

— Охоту за состоянием, — сказал он и пояснил:

— Раз уж между нами складываются отношения предельно откровенные, я со своей стороны тоже внесу некоторую лепту — постараюсь ответить доверием на доверие. Вы заподозрили меня в том, что я — человек небескорыстный и меня интересует только золото, в то время как я хотел всего лишь проверить ваше умение постоять за себя…

— Ради бога, простите, — взмолилась Соня, — но вы застали меня врасплох. Ведь я пока так мало вас знаю.

— К сожалению, кое в чем вы были правы. Разве что состояние себе я собираюсь приобрести отнюдь не предательством или воровством, а только употреблением в дело своих природных способностей, включая находчивость и врожденную склонность к логике, к умению наблюдать и делать выводы. Наверное, я не слишком похож на героя романа, который служит даме своего сердца бескорыстно?

— Не слишком, — согласилась она.

Патрик и в этом оказался прав — Соня была несколько разочарована. Она пыталась быть ближе к жизни, не идеализировать мужчину, который так неожиданно предложил ей свои услуги, но все же в какой-то момент подумала, что Патрик выбрал ее своей дамой сердца, подобно средневековому рыцарю, и собирается служить ей верно и преданно, не требуя взамен никакой награды.

— Меня оправдывает лишь то, — продолжал говорить ее несостоявшийся рыцарь, — что полное бескорыстие я попросту не могу себе позволить именно в силу бедности. Я даже приказал себе на время забыть о титуле, о замке отцов, который стоит на границе Шотландии и Северной Англии. Постепенно он, как и полученный вами в наследство, приходит в упадок, а мой старший брат, который стал его владельцем после смерти отца, не имеет достаточно способностей не только к тому, чтобы его содержать, но и чтобы разумно распорядиться полученными деньгами.