Выбор Наместницы - Школьникова Вера. Страница 8

Энрисса же старательно веселилась. Она танцевала с молодыми офицерами, заливаясь смехом, пробовала диковинное зеленое мороженое, выпытывала у растерявшегося лакея, какой краской покрасили этот кулинарный шедевр. Первая бежала в сумасшедшем хороводе альты, не глядя, кидала через плечо белые лилии, кто поймает — тот и будет танцевать с наместницей следующий танец, и увлеченно играла в фанты, заставляя престарелых министров прыгать, а важных купцов — кричать петухами. Только внимательный наблюдатель мог бы заметить, как молодая женщина осматривает бальный зал, ища кого-то в толпе, увидев — усмехается, не увидев — раздраженно кусает губы.

Высокий и очень мрачный человек в темно-красной робе и алом плаще отличался завидной наблюдательностью. Он не только заметил украдкой бросаемые взгляды, но и определил, кого наместница со столь завидным упорством выискивает среди гостей: молодого человека среднего роста со щегольской бородкой. Можно было не сомневаться — уже завтра утром магистр ордена Дейкар, Ир, будет знать о новом интересе наместницы все. Возможно, даже больше, чем объект интереса знает о себе сам.

А блестящее общество танцевало, пило вино, сплетничало, влюблялось, декламировало стихи. Дамы обсуждали предстоящие торжества, посвященные победе в долгой войне, девицы предвкушали возвращение в столицу завидных кавалеров, отцы семейств подсчитывали неминуемые траты, купцы оговаривали сделки, следуя обыкновению не размениваться на бабское баловство даже по праздникам. Кто-то уже целовался в укромном уголке, а за одной из колонн молодая женщина в скромном бежевом платье торопливо поправляла шнуровку. Раскрасневшиеся парочки то и дело выбегали на улицу, поиграть в прятки среди ледяных скульптур, а госпожа Илана, самый молодой за последние триста лет магистр магического ордена Алеон, меланхолично перебирала лунные камушки четок, пытаясь понять, что делает на балу магистр Ир.

IX

Этой ночью, точнее, этим утром, Энрисса не жаловалась на бессонницу. Бал закончился около семи утра, когда долгая зимняя ночь еще не уступила место рассвету, но по улицам города уже заскрипели колеса телег — торговцы спешили подвезти товар к открытию рынка; заспанные служанки топили остывшие за ночь печи и таскали воду, а дети собирались в школу. Она была уверена, что не сможет уснуть, просто полежит с закрытыми глазами полчаса, но провалилась в сон сразу же, не заметив короткого мига между явью и навью. Снилось что-то хорошее, теплое и пушистое, как маленький бельчонок. А, может, это и был бельчонок, черный, с серебристым хвостом. Он жил прямо в замке, в оранжерее, и никто, кроме маленькой герцогини, не знал про зверька. Садовники только качали головами — мол, белки, они в лесу по елкам прыгают, а вам, госпожа, привиделось, а безошибочное детское чутье подсказывало, что ни отцу, ни многочисленным наставникам про бельчонка и вовсе знать не нужно. Она таскала малышу печенье и орехи, постепенно приучая есть с руки и, однажды, когда зверек, позабыв о страхе, взял кусочек пирога с подставленной ладони и присел на задние лапки, зажав угощение в передних, она быстро протянула руку и схватила его поперек туловища, просто чтобы поднести пушистое тельце к щеке, почувствовать его тепло. Ничего плохого она не хотела, хорошая девочка Энрисса знала, что диких зверей нельзя держать в клетках, она только погладила свою добычу по шелковистой шерстке и сразу опустила на землю. Увы, бельчонок не шевелился. Он умер от ужаса. Энрисса не плакала, не звала слуг, она села на корточки возле своей невольной жертвы и задумалась. Пятилетний ребенок впервые столкнулся со смертью, своими глазами увидев переход из живого в неживое. Почему-то она сразу поняла, что бельчонок по-настоящему умер, а не уснул, не притворился. Она искала причину его внезапной смерти и не находила иной, кроме своих действий. Осознав, она приняла на себя эту вину и, подобрав сухую ветку, осторожно, чтобы не повредить корни, разрыла землю в горшке с красивыми алыми цветами, положила туда трупик и закопала. Никто ничего не узнал, но в тот день маленькая девочка твердо усвоила самый главный урок: все, что ты делаешь, должно быть осознано и продумано, и тогда ты никогда не столкнешься с непредвиденным. Взрослая жизнь оказалась сложнее, но это нехитрое правило всегда выручало молодую наместницу. И все же, иногда она видела бельчонка во сне, почти ощущала невесомое тепло в ладонях и просыпалась со счастливой улыбкой.

Придворные дамы, дежурившие при опочивальне наместницы, не получили указаний, во сколько разбудить госпожу, и Энрисса, выспалась — пожалуй, первый раз за последние три года. Когда она проснулась, холодное зимнее солнце уже наполовину закатилось за горизонт. Она встала, накинула на плечи шелковое утреннее платье, приказала подать умываться, и даже опытные фрейлины, привыкшие по едва уловимым приметам угадывать состояние души своей повелительницы, не могли сегодня понять, в каком она настроении. Обычно темно-серые глаза Энриссы сегодня казались почти прозрачными, словно подсвеченными изнутри, а безмятежное выражение лица могло скрывать как гнев, так и радость. Дамы поспешили закончить туалет наместницы и уступили место секретарю, с утра торчавшему в приемной с кипой бумаг.

Энрисса приняла его в своем личном кабинете, примыкающем к спальне. Быть допущенным в эту святыню мечтал каждый чиновник, но лишь немногие удостаивались подобной чести. Избранных отбирали по весьма странным принципам: ни один из членов Высокого Совета, даже преданный наместнице до мозга костей Хранитель, никогда не переступал порог маленькой светлой комнаты. Зато младший секретарь дворцового управления и ничем не приметный капитан городской стражи приходили с ежедневными докладами. Наместница приветливо улыбнулась юноше, забирая свитки. Секретарь почтительно застыл напротив стола, ожидая указаний, но его постигло разочарование:

— Вы свободны, Этон. Ступайте, — молодой человек поклонился и повернулся к выходу, любезный голос наместницы настиг его уже в дверях, — и подойдите сегодня в семь в Малый Переулок, как обычно. Вас будут ждать.

Секретарь поклонился еще раз. Он уже не первый раз выполнял подобные поручения. Ее величество предусмотрительно располагала прознатчиками во всех провинциях, но, увы, не могла лично побеседовать с каждым верным сыном отечества, рискующим головой во имя империи, короля Элиана, светлого будущего и небольшой денежной суммы. Размер суммы определялся степенью риска и значимостью оказанных услуг. А еще юноша понятия не имел, что это посещение злачных мест станет для него последним — говоривший с ним маг, кроме наличных, пришедшихся весьма кстати — жизнь в столице дорога, обещал молодому чиновнику соблюдение тайны, а в случае разоблачения — магическую защиту. Как оказалось, маги порой страдают забывчивостью, а наместница, напротив, помнит все.

Наместница быстро просмотрела свитки, выискивая знакомый почерк. Похоже, Ванру, в отличие от Энриссы, поспать после бала не удалось. Список девиц оказался на удивление длинным и бедным на подробности: имя, возраст, сумма. Двадцать шесть фамилий, двадцать шесть претенденток. Она оценила изобретательность нового секретаря: тот еще не считал себя в праве советовать что-либо наместнице напрямую, поэтому расположил девушек в списке не по алфавиту, а в порядке, отвечавшем его мнению об их пригодности для целей Энриссы. Впрочем, о целях он не имел ни малейшего представления. Энрисса вызвала фрейлину и приказала привести к ней господина Пасуаша, нисколько не сомневаясь, что тот ждет в приемной. Судя по внешнему виду Ванра, бессонные ночи были для него не в новинку, а молодость и здоровье помогали сгладить свойственные такому образу жизни последствия, сказывающиеся на внешности: ни кругов под глазами, ни бледности, ни усталого прищура, ни опущенных уголков рта, утомившегося дежурной улыбкой.

— Это никуда не годится, господин Пасуаш! — Прервала наместница повисшую после почтительного поклона Ванра паузу, — Я не могу принимать решения на основании столь скудных данных. Вы, похоже, не самый старательный работник.