Судный день Орбитсвиля - Шоу Боб. Страница 39

Никлин тоже вскрикнул, он почувствовал, как пол уходит из-под ног, и решил, что вот-вот все они будут похоронены под обломками здания. Но уже в следующий миг его глаза обнаружили удивительнейший факт — офис и все находящееся в нем по-прежнему выглядело целым и невредимым и покоилось на своих местах. Через мгновение Никлин ощутил, как пол под его ногами вновь обрел стабильность. Это ощущение, обычное для космического полета, было, конечно же, совершенно незнакомо Никлину.

— Это временное прекращение действия силы тяжести, — кричал Хепворт, подтверждая своими словами наихудшие подозрения Джима. — Только и всего. Не следует проявлять слишком большое беспокойство.

Никлин уставился на неопрятную фигуру ученого. Понимает ли Хепворт, сколь глупо и нелепо пытаться выдать исчезновение гравитации за незначительное происшествие, что-то вроде отключения электроэнергии. Ничего похожего на Орбитсвиле никогда прежде не происходило. Даже внезапное и незапланированное наступление ночи, какой бы ужас оно ни вызвало, не могло сравниться с тем животным страхом, который объял людей с потерей веса. Ведь свет — это всего лишь свет, и каждый знает, как легко его включить и выключить. Но гравитация — это совсем иное! С гравитацией такой номер не пройдет. Никто не мог воздействовать на нее. Когда гравитация исчезает, все, от малого ребенка до глубокого старика становятся искушенными знатоками физических основ мироздания, глубоко проникая в суть фундаментальных законов. Они вдруг осознают, что если с одним из условий их существования что-то не в порядке, то под вопросом оказывается само их существование.

За окном вновь вспыхнул солнечный мир, словно Газообразное Позвоночное решило поддержать и одобрить ход мыслей Джима. Но не успел Никлин с облегчением выдохнуть воздух из легких, как мир опять погрузился во тьму. Вспышка света была мгновенной, словно молния или термоядерный взрыв. Никлин напрягся в ожидании ужасающего взрыва. Но вместо этого повисла напряженная тишина, она сопровождалась чередой быстрых вспышек — день, ночь, день, ночь, день, ночь… Календарный месяц сжался в десяток стробоскопических секунд. Раз или два во время этого стаккато сила тяжести ослабевала, но не столь резко и сильно, как в самый первый раз. А затем все кончилось столь же внезапно, как и началось. За окном воцарилась ночь, мирная ночь. Лампы под потолком прекратили нервозно вспыхивать, и обыденный микрокосм офиса озарил ровный спокойный свет.

— Боже, — совершенно спокойно произнес женский голос. — Это конец света.

«Вернее было бы сказать, что наш Орбитсвиль потерял свою устойчивость, — заметил про себя Никлин. — Впрочем, это одно и то же…»

Хепворт шмякнул кулаком по столу:

— Кто-нибудь знает, где сейчас Меган Флейшер?

Упоминание имени пилота явилось тем катализатором, который обратил рефлексию в действие. Не было сказано ни слова, внешние признаки страха отсутствовали, но все вдруг пришли в движение, засуетились. Никлин понимал, что все движимы одной-единственной целью — предупредить своих близких, своих родственников и друзей, собрать все необходимое и погрузиться на борт корабля. Никлин точно знал, что творится в головах окружающих его людей, ибо внезапно стал частью их.

Орбитсвиль был домом для многих миллионов, и в течение двухсот лет он служил людям верой и правдой. Казалось, его горы и степи, его реки и океаны обладают надежностью и постоянством старушки Земли. А ведь вряд ли можно было бы вообразить более эфемерный объект — сферическая пленка загадочного вещества диаметром почти миллиард километров и толщиной всего восемь сантиметров.

Никлин всегда относился к тем счастливчикам, кто совершенно равнодушен к подобного рода вопросам. Он отгородился от них крепкой стеной, решительно, раз и навсегда, отогнал их прочь вместе с другими тревожными и неразрешимыми проблемами. Тем не менее в глубинах его подсознания всегда таилась неприятная мысль, что он живет на внутренней поверхности пузыря. И вот эта тревога вышла наружу. Часовой механизм бомбы сработал, и Никлин перешел в качественно новое состояние, состояние, в котором его действия определялись одним — стремлением покинуть Орбитсвиль прежде, чем произойдет то, что человеческий мозг не в состоянии представить.

В этом состоянии Джим воспринимал происходящее как-то туманно и искаженно. Значение одних событий преувеличивалось, а других преуменьшалось. В какой-то момент Никлин осознал: Кори Монтейн не способен решиться на активные действия, а подопечные вышли из-под его власти. Проповедник выглядел так, словно он потерпел сокрушительное поражение. Казалось, что он полностью сбит с толку и не вполне доверяет собственным органам чувств. И тут Никлин понял: в глубине души Монтейн полагал, что этот день не наступит никогда. Бесконечные приготовления к побегу с Орбитсвиля стали сутью его жизни, и он находил все новые и новые причины, дабы оттянуть решающий шаг.

В какой-то момент Никлин обнаружил, что стоит в тесной телефонной будке. Он не помнил, как здесь очутился, не понимал, зачем он здесь. Несколько секунд Джим тупо смотрел на аппарат, затем, придя в себя, попросил соединить его с номером Уайтов в отеле «Первопроходец». Почти тотчас на экране возникла огненно-рыжая голова Чэма Уайта. На его лице застыла неестественная улыбка человека, приговоренного к смерти.

— Джим! — сипло сказал Чэм. — Джим Никлин?! Что происходит, Джим?

Никлин нетерпеливо качнул головой.

— Сейчас не время говорить. Вы хотите вырваться?

— Вырваться?

— Вырваться с Орбитсвиля. На корабле. Хотите?

В этот момент кабину залил солнечный свет. Расположение силовых линий вновь изменилось. Изображение Чэма тоже посветлело.

— Я боюсь, Джим! — В карих глазах Уайта сквозил неприкрытый ужас.

— Мы все боимся! — резко ответил Никлин. — Именно поэтому я и спрашиваю вас, хотите ли вы убраться отсюда. Так что?

— Мы с Норой уже думали об этом. Мы часто вас видели в телерепортажах, поэтому эта мысль не раз приходила нам в голову, но серьезно мы никогда не обсуждали ее. Мы никогда не думали, что дойдет до этого. У нас нет билетов или что там требуется…

— Корабль отправится полупустым, — отрезал Никлин, поражаясь способности Чэма, подобно Монтейну, тратить время на бессмысленные мелочи.

— Зинди с вами?

Чэм оглянулся.

— Она в спальне с матерью.

— Тащите их на корабль, — приказал Никлин. — Я говорю с вами как друг, Чэм. Тащите их на корабль, и Бога ради, поторопитесь! Я жду вас у центрального трапа. Вы поняли меня?

Чэм кивнул с несчастным видом.

— Что нужно собрать?

— Собрать? Если вы станете чти-либо собирать, то неминуемо погибнете, черт бы вас набрал! — Никлин ткнул кулаком в лицо Чэма, рука прошла в изображение, исказив его. — Отправляйтесь на корабль немедленно и не позволяйте никому задерживать вас!

Джим уже отошел от телефона, когда смысл последней фразы дошел до него. Наверняка очень многие захотят пробраться на борт «Тары». Люди, не имеющие никакого отношения к общине. Люди, для которых весь этот проект был лишь развлечением. Но теперь все изменилось — грянул Судный день Большого О.

«Половина населения Бичхеда захочет отправиться с нами, — прошептал про себя Никлин. — И никто не остановит их».

В следующий момент он обнаружил, что находится в душной комнате напротив центрального кабинета офиса. Здесь хранилось разнообразное имущество членов общины.

Открыв свой ящик, Джим извлек из него бластер, о котором не вспоминал с того далекого утра в Альтамуре. Когда они покидали особняк Фугаччиа, Никлин взял с собой оружие исключительно потому, что счел неразумным оставлять без присмотра столь опасную игрушку — вдруг она попадет в руки любопытного ребенка. Теперь бластер уже не казался ему ненужной обузой. Оружие выглядело удобным и очень опасным — качества, наиболее уместные в данной ситуации.

Никлин проверил индикаторы, перекинул ремень бластера через плечо и быстро вышел.