Золотой выстрел - Щелоков Александр Александрович. Страница 20

— Фу! — Полина капризно надула и без того толстые губы.

Крылов сокрушенно вздохнул.

— Че фу? Ты помнишь Кольку Шустова? Рыжего, который тут мотался?

— А что?

— А то, подруга, знаешь как он погорел?

— Не-е-ет…

Ответ прозвучал растерянно. Рыжий Шустов в поселке был фигурой заметной — ушлый, продувной, дошлый, пройдошистый — пробы негде поставить. Ухвати такого за хвост, он увернется и выскользнет. И вдруг погорел?

— Вот те и «не-ет»! Прикопил металла, поехал в Москву. Как же, столица нашей родины, город-герой! Месячишко бы пожить, осмотреться, а ему рыжевье так и жгло задницу. Он сразу шуранул на толчок. Нашел подходящего мужичка с урловой мордой. Подкатился: «Где тут можно металл прикупить?» А тот вопрос: «Много надо? Я найду». — «А если продать?» — «Если много, я куплю.» Сторговались по-быстрому. Поехали на вокзал. В камеру хранения. Там Рыжего и взяли. Его покупателем оказался мент. Он на толчке пас деловых…

— Ой, Колька! — Полина горестно охнула и всплеснула руками. — Ой, дурак!

— То-то и оно, подруга. Потому мне о покупателе надо знать все и даже больше…

— Ладно, тебе я скажу. Только учти — он боится. Очень сильно.

При первой встрече Крылов рассказал капитану Мисюре, что вроде бы нащупал покупателя.

— Кто он? — спросил Мисюра.

Крылов заколебался — называть фамилию или нет. Решил, что спешить не стоит.

— Олег Борисович, может я сперва все проверю, потом доложу?

— Нет уж, давай иначе. Такое дело надо сто раз обмозговать, только потом что-то предпринимать. И речь не столько об опасности засыпаться самим. Мы вошли в дело и не можем подставить тех, кто его нам предложил.

Крылов склонил голову, соглашаясь.

— Как прикажете.

Мисюра промолчал.

— Ладно, докладываю. Вы знаете, что северные корейцы арендовали у нас участок тайги, организовали леспромхоз, завезли своих работяг и хлещут кедрач и пихту…

— Слыхал.

— Так вот по моим сведениям их прораб, кто он точно не знаю, одни говорят — майор, другие — полковник — ищет выходы на тех, кто может поставить золотишко с приисков россыпью.

— Откуда сведения?

— У меня есть знакомая. Лукина Полина. Да вы ее тоже знаете. Она держит промтоварный на станции. У нее связь с начальником корейского леспромхоза. Сперва они вместе проворачивали какие-то коммерческие дела, потом он ее закадрил. А теперь вот ищет выходы на тех, кто может предложить металл.

— Хорошо, как ты намерен с ним законтактироваться? Как его зовут, кстати?

— Зовут Ким Дык. А выйти на него я сумею. Но сначала слегка прощупаю, и только потом сведу с Полиной. Чтобы она мне дала рекомендацию.

— Думаешь, он сумеет переварить двадцать кэгэ металла?

— Ким намекал Полине, что возьмет столько, сколько ему предложат.

— Он миллионер?

— Нет, скорее это для него госзаказ. Если уж корейцы решили общипывать Россию, то почему не до последнего пера?

— Добро. Проведи рекогносцировочку. Только чтобы все аккуратно…

Золото и власть шествуют рука об руку. Казна со златом, над которой чах пушкинский царь Кащей, была символом его власти, показателям влияния и силы. Чтобы показать свою мощь, заставить других ее уважать, государства создают свой золотой запас, с гордостью сообщают о его размерах.

Золотом оценивается все, что обеспечивает богатство и силу. Как знак своей причастности к золоту, мы стараемся обзавестись изделиями из него.

Чтобы было легко отличить богатство от нищеты, а сам уровень богатства определять по массивности того металла, который вложен в изделия.

Золотом мы называем все, что сулит возможность обогащения.

Нефть — золото черное.

Газ — золото голубое.

Хлопок — золото белое.

Лес — зеленое золото.

Это определения для романтиков, которые никогда не станут богатыми. Для прагматика цвет золота не играет роли.

Революция, опрокинувшая социализм, была поддержана народом, молчаливо взиравшим на разграбление государства, лишь потому что многие уверовали в лозунг демагогов, создававших свой капитал, что в результате богатство, которое принадлежало всему обществу, станет доступным для каждого. Оно, между прочим, и стало таким.

Для каждого, у кого уже были деньги, чтобы что-то купить.

Черное золото ушло в одни руки. Голубое — в другие. Нашлись и те, кто увидел возможность поправить свои дела, растаскивая русский лес — зеленое золото.

А почему не поживиться, если хозяева — дураки?

Корейский леспромхоз, расположившийся в тайге неподалеку от Океанки, носил название «Путь Чхонлима».

Чхонлим — мифический конь, который способен скакать, обгоняя сверхзвуковые самолеты. Именно такими темпами пообещал корейцам великий вождь Ким Ир Сен провести их в светлое будущее. А дорогу к нему он назвал «путем Чхонлима». Свою же теорию сверхскоростного движения к всеобщему корейскому счастью, Ким Ир Сен повелел именовать «идеями чучхе».

Над входом леспромхоза висела вывеска с названием, написанным квадратными корейскими буквами, тем не менее местные жители все же знали и о Чхонлиме и об идеях чучхе. Больше того, эти загадочные для русского уха слова здесь использовались часто и в разных контекстах.

Разбитные бабенки на базаре, завидев корейца-лесармейца, весело кричали ему: «Эй, Чхонлим, покажи свой чучхе!»

Подобные предложения вызывали всеобщий хохот.

«Эй, чучхе, — призывали случайного корейца ханурики, томившиеся у забегаловки, — валяй сюда. Чхонлим на троих. Идет?»

Чаще всего не шло. Только вдвоем «чучхе» оказывались способными взять на грудь треть русского сорокаградусного «чхонлима». Одного нормальная доза сшибала с ног и ни о каком ускорении к светлому завтра говорить уже было нельзя.

Леспромхоз «Путь Чхонлима» занимался заготовкой древесины, которая прямиком уходила за границу, в Северную Корею. Хотя, как предполагали многие, древесина выгодно перепродавалась и на сторону — японцам и китайцам. Сами русские дураки сделать этого не могли. Где им!

Работали корейцы-лесармейцы ударно — от зари до зари. Дисциплина в бригадах и звеньях поддерживалась железная. И не мудрено: на лесосеку в Россию посылали только бойцов народной армии, которыми руководили их командиры.