Почтамт - Буковски Чарльз. Страница 21
И вот он входит:
– ЭЙ, ХЭНК! ЧУВАК, НУ И ОТСОСАЛИ МНЕ СЕГОДНЯ В НАТУРЕ!
Он не говорил – он орал. Он орал всю ночь напролет.
– ГОСПОДИ ТЫ БОЖЕ МОЙ, ОНА МЕНЯ ЧУТЬ НЕ СЪЕЛА! ДА ТАКАЯ МОЛОДАЯ! НО НА САМОМ ДЕЛЕ ПРОФЕССИОНАЛКА!
Я зажег сигарету.
Затем вынужден был выслушать, как он ее встретил:
– БУЛКУ ХЛЕБА НАДО БЫЛО КУПИТЬ, ПОНЯЛ!
Затем – до последней подробности – что она сказала, что он ответил, что они делали, и т. д.
В то время вышел закон, чтобы почтамт платил подменным клеркам полторы ставки. Поэтому все сверхурочные почтамт перекинул на штатных работников.
За восемь или десять минут до конца моей обычной смены в 2.48 включался интерком:
– Прошу внимания! Всем штатным клеркам, прибывшим на работу в 6.18 вечера, требуется задержаться на час сверхурочно!
Джэнко улыбался, склонялся вперед и выливал в меня еще больше своего яда.
Затем, за восемь или десять минут до окончания моего девятого часа, интерком включался снова:
– Прошу внимания! Всем штатным клеркам, прибывшим на работу в 6.18 вечера, требуется задержаться на два часа сверхурочно!
Затем, за восемь минут до моего 10-го часа:
– Прошу внимания! Всем штатным клеркам, прибывшим на работу в 6.18 вечера, требуется задержаться на три часа сверхурочно!
А тем временем Джэнко не закрывал рта:
– СИЖУ Я В ЭТОЙ АПТЕКЕ, ПОНИМАЕШЬ? ВХОДЯТ ДВЕ КЛАССНЫЕ ДЕВКИ. САДЯТСЯ ПО ОБЕ СТОРОНЫ ОТ МЕНЯ…
Мальчишка меня просто приканчивал, но я не мог найти выхода. Я вспоминал все остальные места, где работал. В каждом ко мне прибивался какой-нибудь псих. Я им нравился.
Затем Джэнко вывалил на меня свой роман. Печатать он не умел, поэтому дрянь эту напечатала ему профессиональная машинистка. Он был переплетен в причудливую черную кожаную тетрадь. Название было очень романтичным.
– СКАЖЕШЬ ПОТОМ, ЧТО ТЫ ОБ ЭТОМ ДУМАЕШЬ, – сказал он.
– Ага, – ответил я.
20
Я взял его домой, открыл пиво, залез в постель и приступил.
Начинался он хорошо. О том, как Джэнко жил по маленьким комнатушкам и голодал, пытаясь найти работу. У него не получалось с агентствами по найму. И тут встретил в баре парня – тот показался ему весьма ученым типом, – но этот друг постоянно занимал у него деньги и так никогда и не отдал.
Честное письмо.
Может, я недооценил этого человека, подумал я.
Я все надеялся на него, пока читал. А потом весь его роман развалился.
Почему-то стоило ему начать писать о почтамте, как вся эта штука утратила реальность.
Роман становился все хуже и хуже. Закончилось все тем, как он пришел в оперу. Антракт. Он вышел из зала, чтобы не видеть неотесаную и глупую толпу. Тут я был с ним. Когда он огибал столб в фойе, все и случилось. Очень быстро. Он столкнулся с культурной, изысканной, прекрасной дамочкой. Чуть не сшиб ее с ног.
Диалог звучал примерно так:
– Ох, простите, бога ради!
– Все в порядке…
– Я не хотел… понимаете… извините…!
– О, уверяю вас, все в порядке!
– Но понимаете, в смысле, я вас не видел… я не нарочно…
– Все в порядке. Все в полном порядке…
Диалог по поводу столкновения продолжался полторы страницы.
Бедный мальчонка был поистине безумен.
Оказалось, что эта баба, хоть и бродила вокруг столбов в одиночку, ну, на самом деле, она замужем за этим врачом, но эскулап не врубается в оперу и даже, собственно говоря, плевать хотел на такие простейшие вещи, как Болеро Равеля. Или даже Танец с Треуголками де Фаллы. Тут я был на стороне доктора.
С момента столкновения этих двух подлинно чувствительных душ что-то начало развиваться. Они встречались на концертах, а после наскоряк перепихивались. (Это скорее подразумевалось, нежели утверждалось, ибо они оба были слишком тонки для того, чтобы просто ебаться.)
Короче, роман закончился. Несчастное прекрасное существо любило своего мужа, и нашего героя (Джэнко) оно тоже любило. Она не знала, что делать, и поэтому, разумеется, совершила самоубийство. Оставила обоих – и врача, и Джэнко – стоять поодиночке у себя в ванных.
Я сказал парню:
– Начинается хорошо. Но тебе нужно выкинуть этот диалог про столкновение за столбом. Он очень плох…
– НЕТ! ВСЕ ОСТАЕТСЯ НА МЕСТЕ!
Шли месяцы, и роман все время возвращался ко мне.
– ГОСПОДИ БОЖЕ! – говорил он, – Я ДАЖЕ НЕ МОГУ ПОЕХАТЬ В НЬЮ-ЙОРК ПОЖАТЬ РУКИ ИЗДАТЕЛЯМ!
– Слушай, парень, почему б тебе не бросить эту работу? Запрись в маленькой комнатке и пиши. Работай.
– ЭТО ТАКОЙ ПАРЕНЬ, КАК ТЫ МОЖЕТ СДЕЛАТЬ, – говорил он, – ПОТОМУ ЧТО ТЫ ПОХОЖ НА АЛКАША. ТЕБЯ БЕРУТ, ПОСКОЛЬКУ СЧИТАЮТ, ЧТО ТЫ НИГДЕ БОЛЬШЕ НЕ СМОЖЕШЬ НАЙТИ РАБОТУ, И ТЫ ОСТАЕШЬСЯ. А МЕНЯ НЕ БЕРУТ, ПОТОМУ ЧТО СМОТРЯТ НА МЕНЯ, ВИДЯТ, КАКОЙ Я ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ, И ДУМАЮТ: НУ, ТАКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ ЧЕЛОВЕК У НАС НЕ ЗАДЕРЖИТСЯ, НЕТ СМЫСЛА И НАНИМАТЬ ЕГО.
– И все равно я считаю: запрись и пиши.
– НО МНЕ НУЖНА УВЕРЕННОСТЬ!
– Хорошо, что некоторые другие так не думали. Хорошо, что так не думал Ван-Гог.
– ВАН-ГОГУ БРАТ ДАВАЛ БЕСПЛАТНО КРАСКИ! – ответил мне парнишка.
ЧЕТЫРЕ
1
Потом я разработал на скачках новую систему. Я снимал там по 3000 долларов за полтора месяца, а ездил всего два-три раза в неделю. Я начал мечтать. Я уже видел маленький домик у моря. Видел себя в хорошей одежде, спокойного, встаю по утрам, сажусь в свою импортную машину, неторопливо и расслабленно еду на бега.
Видел праздные обеды с бифштексами, предваряемые и завершаемые хорошими охлажденными напитками в разноцветных бокалах. Большие чаевые. Сигара. И женщины – так, как ты их хочешь. Очень легко впасть в такие мысли, когда из окошечка кассы тебе протягивают такие большие чеки. Когда за один забег на шесть фарлонгов, скажем, за минуту и девять секунд, ты зарабатываешь столько же, сколько за месяц.
И вот я стоял в кабинете маршрутного суперинтенданта. Тот сидел за столом. У меня была сигара во рту, а изо рта пахло виски. Я чувствовал себя при деньгах. Я выглядел при деньгах.
– Мистер Уинтерс, – сказал я, – почтамт относился ко мне хорошо. Но у меня возникли деловые интересы на стороне, о которых просто-напросто надо позаботиться. Если вы не можете дать мне отпуск, я вынужден буду уволиться.
– Разве я уже не предоставлял вам отпуска в этом году, Чинаски?
– Нет, мистер Уинтерс, вы отклонили мое прошение на отпуск. На этот раз не может быть никаких отказов. Иначе я уволюсь.
– Хорошо, заполняйте бланк, я подпишу. Но я могу дать вам лишь 90 рабочих дней.
– Я их возьму, – ответил я, выдыхая длинный шлейф голубого дыма своей дорогой сигары.
2
Ипподром переехал вниз по побережью на сотню миль или около того. Я продолжал платить за квартиру в городе, садился в машину и ехал. Раз или два в неделю я возвращался в городскую квартиру, смотрел почту, может, оставался переночевать, затем ехал обратно.
То была хорошая жизнь, и я начал выигрывать. Каждый вечер после последнего заезда я выпивал парочку легких в баре, давая хорошие чаевые бармену. Похоже на новую жизнь. Я не мог облажаться.
Однажды я даже не стал смотреть последний заезд. Пошел прямо в бар.
Пятьдесят долларов на победителя было моей стандартной ставкой. После того, как некоторое время ставишь 50 на победителя, такое чувство, будто ставишь пять или 10.
– Скотч с водой, – сказал я бармену. – Этот я, наверное, послушаю по радио.
– У вас кто?
– Синий Чулок, – сообщил ему я, – 50 на победителя.
– Слишком большой вес.
– Вы что, смеетесь? Хорошая лошадь может упаковать 122 фунта в продажном заезде на шесть тысяч долларов. А это означает, согласно условиям, что она сделала то, чего не смогла сделать в этом заезде ни одна лошадь.