Процесс тамплиеров - Барбер Малколм. Страница 47

Такое количество людей просто не вмещалось в зале, где заседала комиссия, и в субботу 28 марта многолюдное собрание защитников ордена состоялось в саду за домом епископа. Здесь тамплиеры, общим количеством 546 человек, вновь выслушали папские указы о правах и задачах комиссии, а также все 127 статей обвинения — сперва на латыни, а потом, по особой просьбе, на французском, однако сами тамплиеры подобную просьбу не одобрили, утверждая, что этот язык отвратителен и лжив, а потому они слушать его не желают. Тогда члены комиссии попросили их выбрать нескольких представителей, которые бы впоследствии выступили от имени всех, ибо комиссия не в состоянии выслушать каждого, кто выразил желание защищать орден «без душевного смущения и гнева». Они готовы были принять шесть человек, восемь, десять или даже больше, но не всех. Тамплиеры посовещались, а затем двое священников, Рено де Провен, приор Орлеана, и Пьер де Болонья, прокуратор ордена при папском дворе, известные как люди образованные (litterati), выдвинули ряд претензий как от себя лично, так и от имени других братьев. Они жаловались на плохие условия содержания и скудный рацион, на то, что у них отняли святые дары и облачения, а также лишили всего мирского имущества, заковывают в цепи и т. д. Все братья, что умерли в тюрьме (за исключением тех, кто сидел в тюрьмах Парижа), были похоронены в неосвященной земле, и им было отказано в исповеди и причастии. Что же касается вопроса о поверенных, то собравшиеся тамплиеры нашли невозможным выбрать их без согласования с великим магистром, которому они все обязаны подчиняться. Более того, почти все братья считали себя людьми «неграмотными и простыми» и нуждались в совете людей мудрых и осмотрительных. Выступавшие добавили также, что многим членам ордена, пожелавшим его защищать, такой возможности не дали, и назвали двоих таких людей. Наконец они попросили доставить к ним великого магистра и приоров ордена, чтобы посоветоваться с ними относительно выбора поверенных и по другим вопросам, и пообещали, что если руководители ордена не согласятся или не смогут присоединиться к ним, то в таком случае они сами постараются «сделать все, что повелевает им долг».

Однако члены комиссии лишь повторили, что будут слушать только поверенных, и напомнили, что великий магистр и другие руководители ордена уже отказались защищать орден. Они также приказали де Провену и де Болонье назвать еще двух потенциальных защитников, которые и будут им представлены. Архиепископ Нарбон-ский как председатель комиссии затем обратился к собравшимся тамплиерам и сказал, что они должны «обо всем договориться сегодня, во время собрания, поскольку дело не терпит отлагательств в связи с приближением сроков проведения Вселенского собора». Комиссия, сказал он, не имеет более намерения действовать подобным образом, но желает продолжать работу согласно тем правилам, которые для нее предусмотрены. Слушания снова начнутся во вторник 31 марта, а до того тамплиерам следует посовещаться, и к ним специально пошлют судебных клерков, чтобы записать их решение и передать его комиссии28.

Через три дня, во вторник, члены комиссии велели нотариусам, которые постоянно вели протоколы заседаний, посетить каждую из парижских тюрем, где содержались арестованные тамплиеры, и спросить, выбраны ли обвиняемыми поверенные, чтобы выступать от их имени с защитой ордена; также нотариусам было велено записать все, что захочет им сообщить кто-либо из тамплиеров по отдельности. Они приказали Воэ и Жанвилю лично проверить, чтобы те тамплиеры, которые давали показания в прошлую субботу — очевидно, это два рыцаря, Гийом де Шанбонне и Бертран де Сартиж, а также священники Рено де Провен и Пьер де Болонья, — были доставлены в зал заседаний на следующее утро вместе с другими «благочестивыми и разумными» братьями общим числом не более 12.

Доставка тамплиеров из провинций в Париж привела к тому, что в городе их собралось очень много; они находились в монастырях, епископской резиденции и частных домах, не говоря уж о самом парижском Тампле. В течение той недели нотариусы посетили 30 мест, где содержались различные группы тамплиеров — от 75 (в Тампле) до 4 человек (в доме Гийома де Домона)29. Частные лица и корпорации, которые приютили их, злоупотребляли своей властью над ними, используя ее в корыстных интересах, а порой и просто притесняя своих постояльцев. Семеро тамплиеров, проживавших в аббатстве Тирон на острове Нотр-Дам, жаловались, что их содержат на 12 денье в день, что крайне мало, ведь они вынуждены платить по 3 денье за постель и по 2 су 6 денье в неделю за пользование кухней и одеялами. Стирка стоит им по 18 денье в полмесяца, а дрова и свечи — по 4 денье в день. Если они захотят предстать перед комиссией, то должны быть освобождены от оков и снова закованы по возвращении, а эта операция стоит по 2 су каждому, да еще и доставка их с острова и обратно обходится в 16 денье. Более того, сторож монастыря заставил двух братьев ночевать в какой-то темной дыре, потому что у них не хватило денег, чтобы оплатить постели30.

Нотариусы записали не только подобные жалобы; тамплиеры вообще стали куда «разговорчивее», чем прежде, однако мало кто из них — очевидно, по тактическим соображениям — был готов назвать имена поверенных под тем предлогом, что у ордена есть руководители, которым и карты в руки. В иных домах нотариусов спрашивали, почему к ним не прислали де Провена, де Болонью, де Шан-бонне и де Сартижа, чтобы можно было с ними посоветоваться, как то было обещано де Воэ и де Жанвилем31. 13 братьев, содержавшихся в Сен-Мартен-де-Шан, пожелали посоветоваться с руководителями ордена, потому что это добрые и справедливые люди и никаких ошибок или преступлений ни они, ни орден не совершали, хотя им об этом твердят с момента ареста32. 20 тамплиеров в аббатстве Сент-Женевьев называли статьи обвинения, зачитанные им в прошлую субботу, «ложными и противоречащими истинной вере», а один из них, Элиас Эмеричи, от имени всех вручил судебным клеркам прошение о Божеской милости, написанное в форме молитвы. Тамплиеры смиренно просили Бога, чтобы им, существам из «слабой и жалкой плоти», была бы дарована «истина и справедливость». Они утверждали, что члены их братства, которое было основано св. Бернаром на Вселенском соборе по воле Божьей, были арестованы королем Франции «несправедливо и без причины». Они слезно взывали к Богу: «Ты знаешь, что мы невинны, так пусть нас освободят, чтобы мы смиренно могли выполнять обеты наши и служить Тебе и желаниям Твоим»33. В доме Робера Анюдеи, расположенном возле Свиного рынка в Париже, тамплиер Рауль де Товене сообщил нотариусам, что он видел, как в орден принимали многих братьев, и всякий раз процедура происходила по установленным правилам; новичков посвящали в орден именем Святой Троицы, Отца, Сына и Святого Духа, именем Пресвятой Девы Марии и всех святых34. Лишь порой чей-либо голос выбивался из хора защитников. Эмо де Пратими, один из тех 28 тамплиеров, что проживали в доме Жана Росселли возле церкви Сен-Жан «in Gravia», сказал, что не в состоянии защищать орден, поскольку он «бедный и простой человек», однако не еретик и не совершал тех грехов, в которых обвиняются тамплиеры. Он, правда, не слышал и не видел, как кто-либо в ордене их совершал. Сказав это, он, однако, спросил, нельзя ли ему покинуть орден и вернуться к мирской жизни или же вступить в другой орден, потому что орден тамплиеров ему «не нравится», хотя причин своей «нелюбви» никак не уточнил. Видимо, надеясь на освобождение, он рассчитывал предстать перед папской комиссией или, по крайней мере, перед еспископом Лиможа35.

Но самое важное и пространное заявление сделал сам Пьер де Болонья во вторник 31 марта, когда судебные клерки посещали самую большую группу тамплиеров, содержавшуюся в парижском Тампле. Болонья продолжал утверждать, что поверенные не могут быть избраны без согласия великого магистра, однако в любом случае не намерен был из-за этого упускать возможность защитить свой орден. По его словам, статьи обвинения, перечисленные в папской булле и повествующие