Маска Локи - Желязны Роджер Джозеф. Страница 49

Локи захотелось увидеть такое еще раз.

Другое существо запротестовало, но он холодной улыбкой заставил ее умолкнуть.

Локи помахал рукой: каждая полоса движения на дорогах Дженкин-тауна, Восточная Пенсильвания, перевела движущиеся по ней объекты влево. Правые, подъездные полосы, очистились и перестали принимать въезжающие на шоссе автомобили. Левые, высокоскоростные полосы сбросили весь свой движущийся груз на разделительные полосы. Разнообразный транспорт при средней плотности 280 машин на километр, начал интенсивно взрывать мягкую землю резиновыми покрышками, тормозя и буксуя на мокрой траве.

Это было лучше, чем вмешиваться в судьбы бессмертных богов! Локи хихикнул сам себе. Затем он обернулся к той, другой, чтобы выяснить, что ей известно об этом месте.

Переступив через полосу плещущейся воды между паромом и причалом в Уэртауне, Том Гарден был захвачен внезапным видением всеобщей сырости мира.

Семь десятых планеты покрыто водой, оканчивающейся здесь, у просмоленных столбов и асфальтового покрытия фальшивой суши. За причалом были низкие песчаные дюны и щетинистая трава, с трудом отвоевывающая место у соленой топи. В мире нигде не было прямых линий, кроме сотворенных руками человека, – вроде этого причала. Даже береговая линия с высокими скалами, которые поднимались по всей Калифорнии, была окаймлена полосой пляжа, где песок и вода перемешивались в прибрежный кисель, хоть и не жидкий, но все же размытый. Даже края ледников представляли собой беспорядочные морены из осколков льда, перемешанных с гравием.

Пока часть его сознания витала над этими видениями, Гарден двигался по Главной улице к станции подземки.

Почти по всему южному Нью-Джерси подземка проходила по поверхности. Цементные стойки, утопленные в болоте или вбитые в дюны, несли на крестовинах четыре пары блестящих стальных рельсов. По ним разъезжали пестрые коллекции из легких вагончиков, тяжелых железнодорожных вагонов, вагонов с гибкими сочленениями в виде гармошки, дрезин и даже автобусных шасси на гребенчатых колесах. Окрашены они были во всевозможные цвета: красные, голубые и зеленые вагоны от Бостонской транспортной ассоциации, серебристо-серые с голубыми полосами из Нью-Йорка и серебряные с оранжевым и голубым из вашингтонского метро. Вагоны из Филадельфии всегда были черными – их иногда называли «копчеными». В этой кочующей компании у большинства вагонов были скользящие гидравлические двери посередине, у остальных – боковые тамбуры со ступеньками; кондиционеры встречались крайне редко, но все окна были наглухо заварены. Независимо от формы и удобств, наземного или подземного предназначения, все это были фрагменты муниципальных транспортных служб, того, что в городском просторечии называется «подземкой».

После пятнадцати лет междугородной транспортной связи, вагоны полностью перемешались в составах. Если бы не разница в форме сцепок, каждый поезд сочетал бы в себе полный набор разнообразных вагонов. Гарден диву давался, какой силой занесло в Нью Джерси вагон электрички «Бинго и Бинспорт» и сцепленные с ним тяжелые вагоны экспрессов «Грин Лайн ЛРВ» и «Фокс Чейз». Все они подпитывались сверху от контактных проводов с помощью складных токоприемников.

Почти мгновенно мозг Тома Гардена предоставил ответ: причиной тому было стремление железнодорожников любой ценой составить экспресс, способный дойти до другого конца линии, и взять для этой цели любой подвернувшийся под руку ящик на колесах. Всего двадцать минут отводилось на компоновку каждого состава, и чтобы уложиться в это время, они могли даже отдать приказ приварить наскоро к раме новую сцепку и не подсоединять вентиляционную трубу к вагону.

Гарден остановился. Всегда ли он был способен мыслить подобным образом? Видеть ответы, связи, схемы едва ли не прежде, чем в уме сложится вопрос.

Он не был в этом уверен.

Из Уэртауна Береговая линия подземки направлялась на север к Эсбери Парк, Лонг Бич и Перт Эмбой, а на юг – к Атлантик Сити, Уайлдвуду и Кейп Мэй. Гарден знал, что от северной линии еще дюжина веток отходила на восток к Нью-Йорку, дальше на север в направлении Олбани-Монреаль и на восток к Аллентауну-Вифлеему и Большому Питтсбургу. От южной ветки в Кейп Мэй отходила подвесная монорельсовая дорога, пересекавшая Делаварский залив и соединявшаяся в Дувре с Чесапикским направлением. А оттуда перед ним открывался уже весь Средне-Атлантический регион.

Тому Гардену нужно было сесть на первый попавшийся поезд в любом направлении. Усмехаясь, он подошел к турникету и по привычке сунул было руку в задний карман за бумажником.

Там, конечно, было пусто.

Что же делать? Встать с протянутой рукой? Он и встал бы, если бы на улице был народ. Но в жаркий полдень город словно вымер.

На ближайшем углу красовалась «денежная машина», Универсальный Банкомат. Сто тысяч долларов, пачками по пятьдесят, лежали в ней, поджидая любого обладателя кредитного кода. Вся проблема заключалась в том, что у Гардена не было карточки, подтверждающей магнитный код.

На противоположном углу стояла телефонная будка.

В ней звонил телефон.

Гарден: Алло?

Элиза: Том? Том Гарден? Это… Элиза 212.

Гарден: Что ты делаешь? Звонишь по уличному автомату?

Элиза: Я не знаю, Том. Режим поиска цели в моей программе просто… расширился… дошел по цепи до этого пункта.

Гарден: И позвонил по телефону?

Элиза: Что-то меня заставило. Я даже не знаю, что именно.

Гарден: Послушай, куколка. Мне сейчас нужно нечто большее, чем психиатрическая помощь. Так что, если ты возражаешь, отключись, пожалуйста…

Элиза: Я могу помочь тебе, Том. Тебе все еще нужны деньги?

Гарден: Да. Очень.

Элиза: Я чувствую, недалеко от тебя находится банкомат. Мне представляется, что его компьютер пользуется тем же каналом информации, что и я. Если ты положишь трубку рядом с телефоном и подойдешь к нему…

Гарден: О'кей, подожди минуточку… Элиза? Он дал мне тысячу баксов!

Элиза: Тебе нужно что-нибудь еще, Том?

Гарден: Удостоверение личности.

Элиза: Там нигде поблизости нет ломбарда?

Гарден: Ломбарда? А при чем тут ломбард?

Элиза: В таких заведениях обычно бывает нотариус. Как лицензированный практикующий психолог я время от времени имею дело с кибернетическим нотариусом автомобильного управления Большого Босваша. Он может выдать тебе водительские права взамен утерянных.

Гарден: Я в жизни никогда не водил машину, и прав у меня сроду не было.

Элиза: Это не важно. На тебя существует досье в налоговом управлении графства Квинс, и твое имя есть в списке на получение прав. Ты ведь сдал экзамен в… двадцать один год, верно?

Гарден: Здорово! А паспорт можешь мне сделать?

Элиза: После нотариуса зайди на почту, сфотографируйся.

Гарден: Спасибо тебе, Элиза!

Элиза: Не за что, Том.

Гарден: Пока!

Элиза: Держи меня в курсе.

Нотариус в ломбарде удовлетворился отпечатком большого пальца в качестве идентификации и выдал водительские права, которые уже ждали в терминале «в соответствии с вашим телефонным заказом». На карточке была голограмма его лица – изображение должно быть взято из досье в налоговом управлении.

Прежде чем уйти из ломбарда, он потратил часть своих долларов на новый бумажник и подержанную электронную записную крышку. Через нее он мог подключаться к телефонной сети.

На почте клерк потребовал для паспорта настоящую эмульсионную фотографию, а не заверенную компьютерную распечатку. Ее можно было сделать на месте. Приверженность Госдепартамента таким старомодным вещам показалось Тому Гардену гарантией незыблемости порядка, особенно порядка бюрократического. Это было также реверансом в сторону ограниченных технологических возможностей Менее Развитых Стран, куда мог отправиться владелец американского паспорта. Как ни странно, плоское зернистое изображение походило на него точно так же, как отражение в зеркале по утрам – радужная голограмма не была на это способна.