Синдикат «Громовержец» - Тырин Михаил Юрьевич. Страница 6

Дутов со своей милицейской гвардией тем временем старался очистить улицу. Это было совсем не просто. Любопытные физиономии высовывались из окошек, из-за заборов и из ветвей деревьев. Дутов надрывался в крике, его сержанты уже взмокли, разгоняя бестолковое человеческое стадо по безопасным углам. Стадо не слушалось и опасностей не боялось.

Кончилось тем, что Дутов наорал на Адмирала Пеночкина, который ошивался поблизости. Тот сначала замер с разгневанным лицом, глядя на майора сверху вниз, потом ссутулился и побрел прочь.

– От-тана! – обрадовался Хрящ. – Они уже чего-то делают.

– Аппаратуру готовят, – кивнул Кирилл.

Двое десантников стащили с себя ранцы и разложили из них что-то вроде походного столика, на поверхности которого поблескивали глазки и шкалы. Примчался Дутов, раскрасневшийся и донельзя рассерженный.

– Можно начинать, – сказал он, держась за сердце.

Очистить улицу полностью так и не удалось. Людей лишь отогнали подальше, убрали с наиболее открытых участков. О том, чтобы удалить публику совсем, и речи быть не могло. Каждый зарыбинец готов был до конца бороться за свое право присутствовать при событии, которое, возможно, станет легендарным.

Впрочем, командира десантников, похоже, все устраивало. Он что-то тихо приказал своим бойцам и снова приник к углу павильона, наблюдая за универмагом. Дутов старался быть рядом, но ему что-то сказали, и он тоже отошел – сначала за дерево, потом еще на несколько шагов – и наконец оказался совсем близко от ребят.

– Сан Палыч! – приглушенно позвал Хрящ. – Чего делать будут? Взрывать или стрелять?

– Да подождите вы! – в сердцах выкрикнул майор, и в его слова влилась вся неприязнь, все раздражение и злость в адрес бестолковых и бесполезных людишек, которые даже в такой критический момент только и знают, что надоедать.

– Ладно, подождем... – пожал плечами Хрящ. – Сами поглядим.

И в ту же секунду раздался громкий металлический удар. Два треугольника столкнулись в воздухе и, беспомощно вращаясь, начали разлетаться, неуклонно падая. Один рухнул на виду у всех, посреди улицы, разломившись на несколько бесформенных кусков. Второй глухо громыхнул где-то за деревьями. Кто-то пронзительно закричал.

– Во! Видали? – назидательно произнес Дутов, обернувшись к парням. – А вам все надо лезть...

Ребята пришибленно промолчали. Уж больно пугающим был крик из-за деревьев. Только Хрящ едва слышно прошептал:

– От-тана попала...

Командир десантников тем временем отодвинулся от своего угла и подошел к походному столику-пульту. Быстро взглянув на показания приборов, он что-то уточнил у бойца и сказал ему: «Продолжаем». После этого снова вернулся на свой пост.

– Понятно? – многозначительно заявил Хрящ. – Вот, блин, техника. Все сигналами сбивают, даже не стрельнули ни разу.

– Хр-р, – с уважением отозвался Гена.

Командир продолжал операцию. Он надвинул на лицо щиток шлема. Шлем у него был не такой, как у остальных десантников – более угловатый и какой-то замороченный. Похоже, в него была втиснута масса разных микрофонов, объективов, антенн и иных приспособлений.

Подкрутив что-то в районе уха, он едва заметно пошевелил рукой, и бойцы побежали к универмагу. Они двигались почти в открытую, даже не пригибались.

В тот же момент внутри захваченного здания что-то затрещало, загрохало, в окне второго этажа возник клуб черного дыма, который тут же растаял. Еще через несколько секунд воздух дрогнул от тяжелого грохота, из окон универмага веером вылетело несколько дымящихся обломков, которые упали далеко, за пределами видимости. И тут же поднялся целый столб дыма и пыли через улицу от универмага. Оказалось, рухнула стена – часть фасада парикмахерской.

Народ наконец сообразил, что шутки кончились. Уже почти никого нельзя было заметить на затянутой дымом улице. Даже героический Адмирал Пеночкин куда-то запропал.

Приятели сидели, вжав головы в плечи, и боялись пошевелиться. Все трое хотели бы сейчас оказаться подальше отсюда, но ни один не признавался в этом. Вскочить и убежать не представлялось возможным – неизвестно, с какой стороны могла примчаться опасность. Вполне вероятно, что и с неба – в виде очередного дымящегося куска.

Командир вроде бы ничего не делал, просто наблюдал. Лишь иногда начинал незаметно шевелить рукой, словно что-то показывал – но кто мог это увидеть?

Похоже, бойцы и без него прекрасно знали, чем им заниматься. Они, стоя прямо под окнами универмага, забрасывали в них какие-то черные цилиндры. При этом ничего не взрывалось и не рушилось, только было слышно, как эти штуки с металлическим звоном падают внутри здания.

Потом командир махнул рукой бойцу за пультом. Снова дрогнул воздух – и из окон универмага поперла пышная желтая пена! Она пошла мощным объемистым валом, как тесто из кастрюли, и на подоконниках моментально повисли большие складки. И тут...

И тут все кончилось.

Командир снял шлем и преспокойно вышел из-за угла. Его бойцы закинули за спины свои устрашающие автоматы. Дутов тоже поспешил к ним, отирая на ходу пот со лба. Он что-то коротко скомандовал в рацию, после чего припустился еще быстрее.

Потом к универмагу совершенно открыто и безбоязненно подкатил «ГАЗ»-фургон, на котором обычно возили бидоны с молоком. Робко показались первые зеваки из подворотен. Добровольные помощники подключились к погрузке обломков треугольника в фургон машины. Несколько бойцов, получив указание от старшего, вошли в двери универмага. Все протекало спокойно, буднично, даже чуть скучновато.

Дутов, опомнившись, велел своим подчиненным разгонять зевак обратно по переулкам. Сержанты лениво прикрикнули на горожан, и те действительно обозначили некое небольшое движение назад. Но никто, конечно же, не ушел.

Почти всем удалось увидеть странную картину. Десантники, выходя из универмага, тащили на себе большие желтые куски – затвердевшую пену. Из нее торчали руки и ноги каких-то людей, они вяло шевелились, подергивались. Эти куски тоже забрасывали внутрь фургона.

– Клеем залили, – мрачно констатировал Хрящ, который вместе с остальными приятелями перебрался поближе к самому интересному.

– Раз – и все, – вздохнул Кирилл. Всех немножко разочаровало, что террористов взяли так просто и быстро и что десантники какие-то скучноватые, словно землекопы на траншее.

На улице, впрочем, начиналось тихое ликование в честь блестящей победы. Зарыбинцы восхищались своими освободителями. Оперативно открыл створки своего ларька армянин Баданян, тут же рядом изогнулась небольшая очередь. Мужики хохотали, громко перекликались и звенели мелочью, рассчитывая, кому хватит только на пиво, а кому и на что посерьезнее.

Адмирал Пеночкин прохаживался среди людей, улыбался и покровительственно похлопывал некоторых по плечу. Он улыбнулся даже Дутову, который совсем недавно на него наорал. Уже мелькали в толпе белые воротнички и блестящие лысины начальства из горсовета.

Небольшая, но плотная толпа окружила командира. Ему предлагали выпить и наперебой что-то рассказывали. Некоторые зарыбинцы пристроились и к рядовым бойцам, напрашиваясь на дружеский разговор. Есть такая черта у мирных тружеников: когда в центре внимания появляется военный, все сразу принимаются доказывать и свою причастность к разным военным делам. Один вспоминает, как метко завалил мишень лет двадцать назад, другой гордится удачно брошенной учебной гранатой, третий неустанно перечисляет, какие танки и ракетные тягачи ему приходилось отмывать от мазута, четвертый, за неимением собственных достижений, говорит: «Мой-то младший тоже вот сейчас служит».

Впрочем, командира десантников, похоже, меньше всего сейчас интересовали ностальгические воспоминания зарыбинцев. И братание армии с народом, судя по всему, в его планы не входило. Он был чем-то встревожен. Неожиданно, осторожно раздвинув людей, он снова вошел в универмаг. Побыл там какое-то время и вернулся еще более озадаченный. Спросил что-то у Дутова, потом еще у кого-то. Наконец обратился ко всем: