Черные камни Дайры - Удалин Сергей Борисович. Страница 51

Кроме визита в Рину и рассказа о тайне черных камней, у него было на материке еще одно дело. Он должен был разузнать о судьбе молодого мага Кензура, отправившегося год назад на поиски похищенного у Правителя Зеда черного алмаза и пропавшего так же бесследно, как и сама драгоценность. Меддор не мог отказать его родственникам в помощи, тем более что именно после беседы с ним Кензур принял такое опрометчивое решение. Старый торговец чувствовал себя виновным в его исчезновении и поклялся если не найти самого мага, то хотя бы отыскать какие-то его следы.

Задача была не из легких, но у Меддора везде находились свои люди, Недаром он был одним из самых известных торговцев на Дайре. И вероятно, без труда стал бы Старейшиной Клана Алчности, если бы поставил перед собой такую цель. Меддор поочередно побывал во всех крупных портах восточного побережья Дайры, и везде ему оказывали активную и почти бескорыстную помощь в его поисках.

Пожилой торговец быстро вышел на след Кензура в Верде, столице Клана Ненависти, умудрившись при этом не привлечь внимания бдительной Тайной Службы Властителя Куна. Меддор проследил путь молодого мага до самой Тирны. Но там этот след неожиданно обрывался.

Уже догадываясь, что может означать столь внезапное исчезновение, Меддор решился на еще один рискованный шаг. Он подкупил одного из приспешников Советника Тила и узнал через него о печальной судьбе Кензура.

Молодой маг Клана Наслаждения не придумал ничего лучшего, как самому с помощью служителя дворца Советника попытаться украсть злосчастный камень. Конечно же, его затея была обречена на провал, и о его плане узнали задолго до назначенного времени ограбления. Он был схвачен и после длительных допросов с применением пыток предстал перед судом Советника Тила.

Вот тут-то Меддор в первый раз за свою долгую и богатую приключениями жизнь испугался по-настоящему. И вовсе не за себя. Несмотря на пытки, Кензур, по всей видимости, ничего не сказал о роли торговца в этой истории. Только его молчанием можно объяснить тот факт, что Меддор остался на свободе и смог до конца узнать всю страшную правду.

Кензура не казнили и не заточили в подземелье. С ним поступили куда более жестоко — превратили в Опустошенного. Меддору удалось даже мельком увидеть то, чем стал один из самых блистательных аристократов и изощренных умов Клана Наслаждения. Никогда ему не забыть бессмысленно-тупое лицо и равнодушную пустоту глаз этого нечеловека. И напряженную сосредоточенность, с которой он рылся в отбросах на городской свалке. До конца своих дней Меддора будет мучить чувство вины перед Кензуром.

И еще — унизительный, лишающий воли страх оказаться когда-нибудь таким живым трупом. После всего увиденного он уже не сможет беспокоиться о ком-либо, кроме себя самого. Только бы добраться до дома, и Меддор никогда больше не покинет его. Разве что для похода на рынок или на городскую площадь для участия в простых и понятных каждому народных развлечениях. Да и то скорее всего будет при этом беспокойно оглядываться по сторонам.

Несмотря на стремительно увеличивающуюся численность, превышающую теперь две тысячи человек, в отряде Маскардела сохранилась традиция первого лагеря на болоте — большой вечерний костер. Свободные от несения караула и других неотложных дел воины собирались вокруг яркого, согревающего огня, пили крепкий ароматный чай из корней душистика и вели долгие, не прекращавшиеся порой до глубокой ночи разговоры. Рассказывали о своей прежней жизни, обсуждали текущие дела отряда, строили планы на будущее.

Иногда кто-нибудь из собравшихся решался развлечь слушателей старинной сказкой, легендой или любимой, обычно почему-то печальной песней.

Настоящим любимцем отряда стал колдун Лентул, знающий много древних преданий и обладающий к тому же талантом рассказчика. Не таким уж он оказался молчуном, как все думали. Обычная нерешительность и даже робость здесь не мешала ему в течение долгого времени владеть всеобщим вниманием. Слушали его, не перебивая. Иногда просили повторить особо понравившуюся историю, и он редко не оправдывал ожиданий слушателей.

Постепенно вечер без рассказов Лентула стал восприниматься как неудачный, незаконченный. Даже нелюдимый кузнец, сам не посещавший таких собраний, вынужден был уступить просьбам своих соратников и не давать Лентулу вечерних поручений. И после этого молодой маг не пропускал ни единого большого костра. Он и сам изменился, приобрел уверенность опытного рассказчика, полюбил выступать перед большим количеством слушателей и теперь не меньше других ожидал наступления вечера.

Очень любила вечерние посиделки и Митрайна. Если раненым и больным не требовалась ее срочная помощь, девушка всегда приходила к костру, чтобы хоть на время забыть о том, что кругом идет война. Здесь можно было встретиться и пообщаться со старыми друзьями, не упражняющимися, как обычно, с оружием и не обсуждающими планы боевых действий, а ведущими себя как обыкновенные нормальные люди. Или познакомиться с новыми, порой очень интересными членами отряда.

Новички быстро узнавали о традиции и хотя бы раз из любопытства заглядывали на огонек. Никто никого не заставлял рассказывать о себе, но обстановка сама располагала к задушевной беседе. И, раз появившись у костра, люди приходили сюда снова и снова.

На следующий день после первого столкновения со степняками у Митрайны было много работы. Хотя кочевники и были разбиты, они все же успели нанести своими острыми и быстрыми, как молния, кривыми саблями множество неприятных, трудно заживающих ран. Девушка очень устала, проведя весь день в заботах о раненых, и ей впервые за долгое время не захотелось идти к костру.

Но, зная, что все равно не сможет быстро уснуть из-за нервного перенапряжения, собралась с силами и пришла на привычно заполненную народом площадку в центре лагеря. Села чуть в стороне, прислонившись спиной к невысокому, поросшему мягким безлистником бугорку, и прикрыла усталые глаза. Ей не требовалось никуда смотреть, чтобы понять, что происходит вокруг.

Лентул, похоже, еще не подошел. Разговаривали в нескольких местах одновременно, перебивая и стараясь перекричать друг друга, чего в присутствии колдуна никогда не случалось. Незнакомых голосов слышно не было. Новички, если такие и присутствовали, сидели пока тихо и больше слушали других. Справа от девушки старый Киргендил громко и горячо спорил с двумя бывшими фермерами об охоте. Слева слышался звонкий голос Сермангира.

Вероятно, разговор шел о войне. Только в этом случае юноша мог забыть о ее существовании. В остальное время девушка всегда чувствовала на себе его обожающий и немного обиженный взгляд. Митрайна теперь мало обращала на него внимание. Нет, юноша по-прежнему был ей симпатичен. Но, Предки свидетели, нельзя же бесконечно слушать варианты одного и того же рассказа о том, как он отомстит за смерть отца и станет великим героем. И даже хорошо, что он занят сейчас любимым делом и у нее есть возможность отдохнуть, не привлекая ничьего внимания.

Впрочем, нет. Кто-то на нее все-таки смотрит, и, видимо, уже давно. Девушка с трудом открыла глаза и увидела незнакомого молодого человека, сидящего напротив нее с другой стороны костра. У него было красивое, правильной формы лицо. Причем тщательно выбритое, что было большой редкостью в отряде. Длинные каштановые волосы собраны в аккуратный узел на затылке.

Несмотря на изрядно поношенную, явно бывшую когда-то очень дорогой, одежду, держался он с независимостью и уверенностью аристократа. Но без признаков обычных для высокородных господ спесивой презрительности или приторной любезности во взгляде. Наоборот, серо-зеленые глаза незнакомца выражали открытое, но не бесцеремонное восхищение ее красотой. Длительное общение с Сермангиром научило Митрайну различать это выражение. Впрочем, здесь присутствовало кое-что еще — растерянность, удивление и, как ни странно, узнавание.

Это было совсем непонятно. Девушка никогда прежде не видела этого молодого человека. Хотя и догадывалась, кто он такой. Она уже слышала, что несколько дней назад в отряде появился настоящий рыцарь из Клана Высокомерия, но не имела ни времени, ни желания с ним знакомиться.