Разрисованная мама - Уилсон Жаклин. Страница 35

— Дол, ты что, уснула? А кто «спасибо» скажет? — подтолкнула меня локтем Мэриголд.

Я не сразу поняла, что она имеет в виду. Оказывается, Микки решил купить всем нам по мягкой зверушке. Для начала он попытался уговорить Стар взять себе ту огромную гориллу, но Стар только рассмеялась и покачала головой — дескать, уж очень она страшная. В конце концов она выбрала очаровательного плюшевого мишку. У него была шубка медового цвета, мягкая мордочка и бархатные подушечки на лапках. В отличие от нее Мэриголд устроила целое представление — не в силах остановиться на чем-то одном, она буквально разрывалась на части между гиппопотамом, пандой и чудовищной величины питоном. В итоге ей понравился оранжевый тигр, с черными полосами и ярко-зелеными громадными глазами.

— В точности как у тебя, Мэриголд, — одобрительно хмыкнул Микки. А потом повернулся ко мне: — А ты на кого положила глаз, а, Долфин? Как насчет дельфина?

Тут было полно жирных бирюзового цвета дельфинов с черными мордами и оскаленными зубами. Мне они совсем не понравились, но я молчала, не решаясь сказать «нет», поскольку подозревала, что это не очень-то красиво по отношению к Микки. Лучше всего, конечно, было бы отвести Стар в сторону и потихоньку спросить, нельзя ли мне вместо дельфина купить Наташу. Правда, она стоила намного дороже, но Микки, как мне показалось, был просто набит деньгами. И потом, разве он не пытался уговорить Стар взять гориллу, а ведь та стоила чуть ли не две сотни фунтов. Правда, Стар была его дочерью. И к тому же сама она выбрала обыкновенного дешевенького мишку.

В итоге я так и не решилась сказать никому о Наташе. Во всяком случае, открыто.

— Очень трудно выбрать, ведь они все такие классные. И красивые. И куклы тоже, — выразительно добавила я, набрав полную грудь воздуху. Намек был достаточно ясен. Но меня, похоже, никто не слушал.

В конце концов мне купили дельфина. Он бултыхался в своем пластиковом бассейне, тычась мне в ногу при каждом шаге и зловеще скалясь острыми зубами. Мэриголд тащила своего тигра, вызывающе перекинув его через плечо и привлекая к себе всеобщее внимание, так что теперь на нее таращились уже почти открыто. Стар бережно прижала к себе своего плюшевого мишку. Она по-прежнему шла рядом с Микки, погрузившись в разговор, который касался именно плюшевых медведей. Как оказалось, у Микки тоже в детстве был мишка, но какой-то особенный, и он берег его как зеницу ока.

— Я тоже всегда хотела какого-то особенного, — призналась Стар. — И вот теперь я его получила.

У меня вырвался такой звук, как будто меня сейчас стошнит. Стар с Микки сделали вид, что ничего не заметили. Лицо Мэриголд, и без того бледное, напоминало теперь лицо мертвеца, и я испугалась, как бы ее не стошнило по-настоящему. Она трещала без умолку. Микки каждый раз то рассеянно кивал, то что-то бормотал в ответ, но даже не смотрел в ее сторону.

Он сводил нас пообедать в ресторан «Планета Голливуд», где каждая из нас получила в подарок по футболке, а потом — в «Трокадеро» и «Сега уорлд». Я попыталась подсчитать в уме, сколько все это стоило. Может быть, Микки стал миллионером?

А потом мы отправились гулять пешком по Сохо. Мы со Стар то и дело останавливались возле витрин небольших секс-шопов и украдкой хихикали. А после Микки повел нас в Чайна-таун и купил всем нам вышитые китайские шлепанцы — мне черные, Мэриголд — зеленые, а Стар сказала, что хочет красные.

Мы еще не успели толком проголодаться после обеда, но он потащил нас выпить чаю с кексами во французской чайной. Мэриголд от кекса отказалась — сказала, что предпочитает просто чай с лимоном. Она жадно прихлебывала его маленькими глотками. Может, ее мучила жажда, потому что она так много болтала. Сама я выбрала большой кусок торта с кремом и розовой марципановой глазурью. Он выглядел потрясающе красивым, но я снова почувствовала угрызения совести и даже струхнула немного, как бы Микки не решил, что я жадничаю. Микки со Стар предпочли тартинки с клубникой. Сами тартинки Стар не ела, а, выковыряв огромную аппетитную клубничину и вдоволь налюбовавшись ею, сначала аккуратно слизывала взбитые сливки, а потом деликатно раскусывала большую красную ягоду.

Микки откровенно наслаждался этим зрелищем.

— Не размазывай торт по тарелке, Дол. Ешь как все нормальные люди, — сказала Мэриголд.

— Да пусть ест как хочется. Разве ты не видишь, какое это для нее удовольствие, — вступился Микки.

— Можешь добавить: «И для меня тоже», —вмешалась Стар. — Черт, это, наверное, самый лучший день в моей жизни. Если бы он никогда не кончался!

В эти дни в Лестер-сквер работали аттракционы, Я в том числе такой сумасшедший, когда вас пристегивают ремнем к креслу, а потом крутят так, что едва не отрывается голова.

— Давайте сходим! — загорелась Мэриголд.

Микки украдкой бросил взгляд на Стар. Та скривилась.

— Побойся бога, Мэриголд. После всех этих сладостей детей вывернет наизнанку.

— О, да ладно вам! Тогда пошли вдвоем, Микки! Пойдем, дорогой, прошу тебя! Девочки не станут возражать, правда? Ну, пошли же, нужно же хоть немного повеселиться!

Я посмотрела на Мэриголд. У нее уже был такой вид, словно она только что сошла с вращающегося кресла. Волосы стояли дыбом, глаза блестели, а все тело тряслось, как в лихорадке. Схватив Микки за руку, она потянула его за собой.

— Знаешь, крошка, не очень-то мне по душе все эти штуки, — сказал Микки. — Да и потом, не можем же мы оставить девочек одних, ведь тут везде полным-полно всяких психов. Давайте лучше все вместе покатаемся на карусели?

— Здорово! Обожаю карусель, — поддержала его Стар.

— И я тоже, — тихо добавила я. Впрочем, меня опять никто не услышал.

Я попыталась представить себе, как моя Наташа, выбравшись из-за стекла, бежит по Риджент-стрит, стуча каблучками своих крохотных голубых туфелек по тротуарам, и растерянно оглядывается по сторонам, разыскивая меня.

— И мы! И мы тоже обожаем кататься на карусели! Правда, Дол? — кричит она. И подпрыгивает на месте от радости, а ее шелковистые светлые локоны плещутся в воздухе.

Мэриголд, судя по всему, снова была во взвинченном состоянии. Я старалась этого не замечать, поэтому представила, как возьму Наташу на руки, обниму и скажу ей, что теперь она будет жить со мной. Каждый вечер я стану снимать с нее ее нарядное платьице, заворачивать в свой шелковый шарф, а потом укладывать с собой в постель. Мы свернемся калачиком и будем тихонько рассказывать друг другу на ушко свои секреты, и каждое утро будем ходить вместе в школу, а все остальные девчонки будут просто умирать от желания дружить с Наташей, но она ни на кого даже смотреть не станет, кроме меня. Ну… может быть, она и скажет «привет» Совенку, но больше никому.