Слово - Уоллес Ирвин. Страница 181

Уже раз в десятый за последние пятнадцать минут Ренделл поглядел на часы, на так медленно ползущие по циферблату стрелки. Уже было шесть минут шестого вечера. Он отпил еще один глоток Дюбонне и тут краем глаза заметил, что старший официант, Джулио, бочком подбирается к нему.

Снизив голос, итальянец произнес:

— Мистер Ренделл, он здесь.

— Где?

— За моей спиной, в этом же ряду, за третьим столиком. Можете его распознать.

Джулио отступил на шаг в сторону, и Ренделл повернул голову.

Он был здесь, именно такой, каким описал его де Фроом, но только все в нем было еще более утрирированно. Он выглядел меньшим, более скукоженным, чем Ренделл ожидал. Каштановые тонкие волосы, явно крашеные. Лицо скелета, изъеденное временем, кожа да кости. Круглые очки в проволочной стальной оправе с тонированными линзами. Сильно изношенный габардиновый пиджак свисал с его плеч, пустые рукава болтались свободно, в стиле модничающих итальянцев и жизнерадостных молодых актеров. Старик выглядел заброшенным и каким-то антикварным, но не немощным. Перед ним стоял одинокий бокал с напитком, а сам он был поглощен чтением газеты.

Ренделл быстро поднялся из-за своего стола.

Дойдя до цели, он отодвинул свободный стул напротив хозяина стола и, как бы нехотя, уселся на нем.

— Мсье Роберт Лебрун, — сказал он. — Надеюсь, вы доставите мне удовольствие, позволив предложить вам выпить и представиться самому.

Морщинистое лицо Лебруна показалось над краем газеты; его пустые серые глаза были насторожены. Влажные губы зашевелились, выдавая недостаток зубов во рту.

— Кто вы такой? — прокаркал он.

— Меня зовут Стивен Ренделл. Сам я писатель из Нью-Йорка, но еще занимаюсь рекламой. Я ожидал здесь, чтобы встретиться с вами.

— Чего вы хотите? Вы сказали — Лебрун? Где вы слыхали это имя?

Манеры француза никак не походили на дружеские, и Ренделл понимал, что должен действовать быстро.

— Насколько я понимаю, когда-то вы были приятелем профессора Августо Монти, что вы совместно проводили археологические исследования.

— Монти? Что вы знаете о Монти?

— Я близкий приятель одной из его дочерей. Кстати, я сам встречался вчера с ним.

Лебрун тут же проявил заинтересованность, но держался настороженно.

— Говорите, вы видели Монти? Если так, скажите, где вы его видели?

Ладно, подумал Ренделл, первое испытание.

— Он сейчас в Вилла Беллависта. Я посетил его, разговаривал с ним, переговорил с его врачом, доктором Вентури. Ренделл поколебался, но тут же выставил себя на второе испытание. — Я кое-что знаю о вашем сотрудничестве с профессором Монти, об открытии в Остиа Антика.

Запавшие глаза жестко поглядели на Ренделла. Вялые губы опять зашевелились.

— Он говорил вам обо мне?

— Не совсем. Не прямо. Кстати, с памятью у него не в порядке.

— Продолжайте.

— Но мне позволили заглянуть в его личные бумаги, все те документы, что были в его распоряжении, когда год назад вы встречались с ним в “Дони”.

— Так вам известно об этом.

— Известно, мсье Лебрун. Это, и еще другое. Мое любопытство публициста и писателя, вполне понятно, возросло. И я приложил усилия найти вас. Я хотел переговорить с вами по-дружески, надеясь, что мои слова послужат нам обоим на пользу.

Лебрун сдвинул очки повыше к переносице, потер щеку, как бы пытаясь принять решение относительно этого чужака. Похоже, его зацепило, но настороженность его не отпускала.

— Как я могу быть уверенным в том, что вы не лжете?

— Относительно чего?

— Будто вы виделись с Монти. Повсюду так много шарлатанов. Так как я могу быть уверенным?

Да, в этом была сложность.

— Не знаю, какое доказательство я могу вам предоставить, — сказал Ренделл. — Я видел Монти, мы говорили довольно долго — большинство из этого было бессмыслицей — и я ушел с… ну ладно, что я могу сказать?

— Я должен быть уверен, что вы видели его, — невозмутимо повторил старик.

— Но я же действительно видел его. Он даже дал мне…

Совершенно неожиданно вспомнив о том, что он сунул в карман пиджака, покидая комнату профессора, Ренделл вынул листок бумаги и развернул его на столе. Он понятия не имел, что может данное обозначать для Лебруна, но это было единственное, что дал ему Монти. Ренделл толкнул рисунок в сторону француза.

— Монти сделал этот рисунок для меня, эту вот пробитую копьем рыбу, и дал в качестве прощального подарка. Не знаю, обозначает ли это что-либо для вас, но он нарисовал это мне, отдал это мне. Это единственная вещь, которую я могу показать вам, мсье Лебрун.

На Лебруна же рисунок, как могло показаться, оказал живительный эффект. Держа листок бумаги в нескольких дюймах от глаза — единственного глаза, только сейчас Ренделл заметил, что второй глаз старика был затянут пленкой катаракты — Лебрун изучил рисунок и вернул его Ренделлу.

— Да, мне это знакомо.

— Так вы удовлетворены?

— Я удовлетворен тем, что этот рисунок я часто делал сам.

— Вы? — воскликнул сбитый с толку Ренделл.

— Рыба. Христианство. Копье. Смерть христианства. Мое желание, — коротко объяснил тот. — Я не удивлен, что Монти воспроизвел это. Его последнее воспоминание. Я предал христианство и Монти. Так что, смерть мне. Его желание. Вот так-то, если, конечно, это нарисовал он.

— А кто еще мог знать об этом? — не отставал Ренделл.

— Возможно, его дочь.

— Она уже никогда не видела его душевно здоровым после вашей последней встречи с ним.

Лебрун бросил на Ренделл сердитый взгляд.

— Может и так. Если вы виделись с Монти, не вспоминал ли он обо мне или же о моей работе?

Ренделл почувствовал себя беспомощным.

— Нет, о вас он не говорил. А что касается вашей работы… Вы имеете в виду Евангелие от Иакова и Пергамент Петрония?

Лебрун не ответил.

Ренделл поспешил дальше:

— Ему казалось, будто он сам Иаков, брат Иисуса. Он начал цитировать, слово в слово, по-английски, то, что было написано на арамейском языке в папирусе номер три, первой из страниц с записями. — Ренделл прервал свой рассказ, пытаясь вспомнить содержание пленки, которую он записал в Вилла Беллависта, и которую несколько раз прослушал сегодня днем. — Он даже заполнил отсутствующие в папирусе места.