Чужак - Вилар Симона. Страница 102

«Сейчас или никогда».

Он шатался с кувшином, то ставил его на стол, то вновь поднимал. И улучил-таки момент, подсыпал волховского порошка. Даже взболтнуть получилось — Пьем за хазарских гостей. За Дира пресветлого пьем! — Торир разлил по чашам вино, протянул каждому.

— Пейте. За князя нашего, за мир с Хазарией. — Кто откажется за это опорожнить кубок?

Подзадоривал всех, а сам лишь к губам ковш-утицу поднес. Смотрел — все ли выпили. Когда раввин отставил свой напиток, настоял, чтобы и тот выпил.

— Это завтра вы о воздержании говорить начнете. А не тогда, когда князь вас к столу позвал.

Потом он сел у стены, голову свесил, словно задремал.

— Эх, не так уж и крепки в этом деле варяги, — смеялся Борич.

Торир был предельно собран. Подействует ли зелье? Волдут говорил, что оно верное, не подведет. И не подвело. Вскоре то один, то другой из пирующих начали затихать, привалясь кто где. Дольше всех держался Борич. Все уже затихли, а он все пел что-то, даже подняться пытался. Но и он, наконец, угомонился. Дир же уже вовсю храпел, откинувшись на покрытую овчинами спинку кресла.

Но и тогда Торир не спешил, все выжидал, прислушивался. Храп уснувших мешал ему определить, насколько тихо в самом тереме, не придет ли кто. И, наконец, он решился. Поднялся легко, перескочил через стол к Диру. Несколько раз тряхнул того, так что у князя голова замоталась, упала тяжело на столешницу. Торир выхватил из-за его пояса нож с вырезанной в форме лошадиной головы рукоятью, с позолоченными бороздками на клинке для стока крови. И замер на какой-то миг, не сводя глаз с бритого затылка Дира, с его длинной открытой шеи. Вот сейчас бы полоснуть по ней — и дышать легче станет. Но сдержался. Дир — это позже. Главное, задание Вещего выполнить — рассорить Киев с хазарами. Убить не Дира, а его доброе имя.

И Торир с размаху всадил клинок в посла Раж-Тархана. Только хрястнуло. А как вынул клинок, кровь из маленькой ранки потекла толчками — темная, густая. Хазарин даже глаз не открыл. Улетела душа его на небо, как и была, во хмелю. Но крови пролилось много. На тело посла Торир опрокинул Дира, измазав князя кровью. На миг застыл, прислушиваясь. Нет, тихо все, только где-то на Днепре перекликаются лодочники, еле слышные за храпом спящих.

Торир быстро оглянулся на неподвижные тела спавших. Шагнул к Боричу и резанул того по горлу. Тут же храп боярина перешел в глухое клокотание. Торир перетащил его тело так, будто боярин кинулся между князем и гостем. Подумав, хладнокровно зарезал еще одного из хазарских послов. На второго, совсем молодого, рука не поднялась. Хватит, и так достаточно, чтобы было, похоже, будто это Дир лютовал. Похоже, да не совсем. И Торир смел со стола часть снеди, лавку опрокинул, якобы потасовка тут происходила. Уже отступил, как вдруг резко повернулся, как на шарнирах.

Шаги легкие за дверью. И тут же рукоять ножа, словно сама прыгнула в руку. Едва дверь отворилась, тотчас метнул…

Княгиня Ангуш. И чего ей не спалось… Стояла в проеме темном, только платье ее парчовое светилось. Но стояла лишь миг. Торир видел, как расширились ее черные глаза, исказилось лицо, словно в попытке закричать. Но уже оседала, привалилась к створке двери. На приоткрытых губах запузырилась кровавая пена.

Торир не позволил себе расслабиться. За княгиней мог появиться, несмотря на поздний час, кто угодно. Варяг подскочил к Ангуш, втянул ее тело внутрь. И только отпуская ее, заметил, что у самого и руки, и одежда в крови. Странно, если бы это было не так. Но теперь…

Он торопливо подошел к окошку, вывалился на покатую кровлю нижних пристроек, скатился вниз. Пока все тихо. Но если спустили на ночь псов… Наверняка ведь спустили.

Торир рывком кинулся к ближайшему частоколу, ухватился за оструганные края бревен и, кошкой взлетев наверх, перемахнул через него. Осел с внешней стороны, сдерживая бурное дыхание. Если его кто заметил… Не должны. Иначе, считай, все пропало.

Темной тенью, перебежками, он прокрался к воде, стал отмывать кровь, тереть песком. Страшно было, и подумать вернуться назад. Так страшно, что… Он вдруг почувствовал, что его всего трясет. И почему-то вспомнились мертвые глаза убитой княгини. Но ведь надо же было… И все равно откуда-то изнутри вдруг накатила дурнота. Или не убивал раньше?.. Но уже через миг его так и согнуло в мучительном спазме, выворачивало наизнанку.

Наконец Торир смог отдышаться. Отполз в сторону, лег на песок Вверху над рекой чисто и ясно мерцали звезды, в рощах над Днепром бездумно-радостно заливались соловьи. И вспомнилось варягу, как некогда Вещий вопрошал его со странной для столь молодого волхва мудростью: «На такое сможешь пойти?»

Как давно это было… И только сейчас он понял смысл того вопроса.

«Я смогу. Я много чего смогу. Я живу для этого».

Но неожиданная гадливость к самому себе не проходила. Ладно, уж. Все, что теперь остается, это лежать тут, на загаженном прибрежном песке, и стараться делать вид, что спишь. Однако уснуть сейчас он не сможет.

И не смог. Так и пролежал у воды до самой зорьки. Пока петухи не загорланили. А потом и крики со стороны терема Ангуш послышались. Истошные, испуганные, с подвыванием.