Водопад грез - Виндж Джоан. Страница 45

Он не поднял глаза. И никто не взглянул на нас. Мы могли бы быть службистами, пришедшими, что бы арестовать Наву, мы могли тащить его отсюда, ругаясь и награждая пинками, — и никто не пошевелил бы и пальцем, чтобы вступиться за него.

Внезапно я почувствовал, что задыхаюсь, развернулся и пошел к двери, спотыкаясь о ноги, наступая на руки. Мийа последовала за мной, за ней двинулась и Наох. Или же они просто решили, что с них достаточно? Я остановился на улице, вдыхая относительно чистый воздух.

— Ну что, мебтаку, своротил нос? — Наох обвела рукой аллею, указала в сторону маленькой комнаты в старом здании, откуда мы только что вышли. Мне показалось, что я вижу следы слез на ее лице, но при таком свете я мог и ошибаться. — А нам не так просто это сделать… — Ее голос стал отрывистым — от горя ли, от ярости, не знаю.

— Не в этом дело. — Мой голос стал хриплым.

— Тогда в чем же? — спросила Мийа. Слова ее были так же холодны, как тусклый лунный свет, падающий на наши плечи. Где она нашла столько сил, чтобы так держать себя в руках, когда все вокруг, казалось, вышло из-под контроля? Возможно, жизнь среди тех, кто ненавидит гидранов, научила ее большему, чем она хотела бы.

— Я… — Мой голос оборвался. — Я думаю, не имеет значения, откуда ты. Наркотики везде одинаковы.

Наох резко повернулась. Ее телекинетическое поле отшвырнуло меня к стене.

— Наох! — Мийа еле удержалась, чтобы не оказаться рядом со мной.

— Я сужу по собственному опыту. — Я оторвался от стены, крутя головой.

Мийа непонимающе пожала плечами:

— Ты знаешь наркоманов?

— Я был наркоманом. — Я видел, как они переглядываются в серебряном полумраке.

— Долго? — спросила Наох.

— Достаточно долго.

— Зачем?

Я бы не задавал такого вопроса, но она ждала ответа.

— Предполагаю, для того же, что и они.

Несколько секунд она молчала.

— Ты остановился. Как?

Я сообразил, где на самом деле витали ее мысли, и о чем, собственно, она спрашивала меня, и покачал головой, отводя глаза.

— Где они достают наркотики? — спросил я. Расплывчатые тени наркоманов, располагающихся невдалеке, стали принимать форму, по мере того как мои глаза привыкали к темноте.

Наох посмотрела на Мийю взглядом, которого я не смог понять. Мийа опустила глаза и не ответила. Интересно, чего они не хотят рассказывать мне? И почему?

— Расскажи нам, кто ты, — пробормотала Мийа, меняя тему беседы с болезненной очевидностью. — Расскажи, что случилось с тобой, с твоим даром. Я даже не знаю твоего имени.

До меня дошло, что Бабушка могла рассказать ей, как отыскать меня. Что еще она знает? Я приходил в тихое бешенство при мысли о том, что на этой стороне реки, на этой дерьмовой планете, каждый может обсуждать меня как угодно, стоя прямо передо мной, и я об этом ничего не узнаю.

— Меня зовут Кот, — представился я.

— А кто твои родители? — спросила она, и в ее голосе я услышал то, что не мог бы прочитать и в мыслях: то, что я сейчас скажу, очень важно, гораздо важнее того, что я очень не люблю делиться своим прошлым с незнакомыми.

Я прислонился к холодной стене:

— Моя мать была гидранка. А отец… нет. — Я посмотрел на полоску неба, потом на аллею, которая уже казалась мне чем-то родной. — Я родился на Ардатее, в одном местечке, называемом Старый город. Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким, — кто-то убил ее. Я чувствовал, как она умирает… — Я закусил костяшки пальцев.

— Ты поэтому… помог мне той ночью? — прошептала Мийа.

Я кивнул, закрыв глаза.

— Потому что, когда она нуждалась в помощи… никого не было рядом. — Я почувствовал, как Мийа коснулась меня, и внезапно мне пришлось собрать все силы, чтобы держать себя в руках. — Я потерял свой дар. Я жил долгое время как… человек.

Пока меня не подобрали на улице легионеры ФТУ. И внезапно я попал из дешевой ночлежки в грязных трущобах прямо в мир мечты. Они обещали мне браслет с опознавательной лентой, будущее, жизнь, о которой я и думать не мечтал, если я соглашусь с ними сотрудничать.

Они подлечили меня и подчистили мозги, чтобы я мог функционировать как псион. Я был телепатом, и ничем больше, но я был хорошим телепатом… У меня наконец-то оказалось что-то, чем можно гордиться, то, что было действительно моим и что, как думал я, никто не сможет отобрать у меня.

Но все-таки мне пришлось с этим расстаться.

Управление собрало кучку изгоев и обеспечило им реабилитационный курс вовсе не по доброте душевной. Несколько кораблестроительных корпораций наняли псиона-террориста, которого ФТУ знало как Квиксилвера [1], чтобы лишить ФТУ доступа к телхассиуму. Кристаллы этого минерала были самым весомым козырем Федерации. Люди еще не научились синтезировать подобный материал с суперплотной молекулярной структурой, пригодной для хранения информации непостижимого объема. Благодаря телхассиуму стали возможны межзвездные полеты дальностью в десятки и сотни световых лет, что давало ФТУ преимущество перед независимыми картелями. Квиксилвер оправдывал свое имя.

Федералы никак не могли добраться до Квиксилвера. Так что они решили вышибить клин клином, послав на его поиски группу изгоев-самоубийц. Я был в их числе.

Мы остановили его. Но чтобы сделать это, я должен был убить его. — Я слушал свои слова, такие же пустые сейчас, как то место в моей голове, где взорвался мозг Квиксилвера и заблокировал мои пси-способности. — И никто уже не может сделать меня прежним. Вот почему я… закрыт. — Я прикоснулся к своей голове и внезапно вспомнил Киссиндру. Город на другой стороне реки казался отдаленным на несколько световых лет и продолжал удаляться.

Мийа глубоко вздохнула, словно, слушая меня, забыла, что нужно дышать. Ее пальцы нервно перебирали воротник плаща. Я поймал ее взгляд и долго смотрел ей в глаза, прежде чем опустил голову. Потом достал камфору, положил ее в рот и посмотрел на Наох. Ее лицо тоже изменилось, но уже по-другому. Интересно, остались ли у нее вообще эмоции, не сдобренные гневом и не присыпанные горечью?

— Это они с тобой сделали? — Она коснулась головы. — Земляне?

Я, колеблясь, кивнул, не будучи уверен в том, что я действительно хочу так думать, хотя какая-то часть меня непрестанно желала этого.

— Как же ты можешь и теперь жить среди них?

— Мне больше ничего не остается. — Это не было полной правдой. Я знал, что никогда не буду винить всю человеческую расу в том, что со мной произошло.

Я сделал выбор, когда убил Квиксилвера, и при этом он был единственным, кто направил мне в голову пистолет. Я убил его, чтобы спасти свою жизнь… и жизнь Джули Та Минг, которая тогда значила для меня больше, чем моя. Вера в то, что у меня был выбор и я принял правильное решение, была единственной надеждой на то, что дар когда-нибудь вернется ко мне. Но сейчас это казалось настолько далеким, как сияющая громада Тау Ривертона. Я сказал Наох: — Для меня нет места среди народа моей матери. Если я и нуждался в доказательствах, то здесь их оказалось вполне достаточно.

— Ошибаешься. Ты принадлежишь нам… — сказала Мийа, поддавшись внезапному порыву. Она взглянула на Наох. Та не двигалась, ее рот был сжат, но она не отрицала сказанного Мийей. — Совет не говорит от лица нашего народа. И никогда не говорил. — Мийа снова обернулась ко мне. — Они причинили тебе столько боли, сколько любому гидрану, столько же, сколько Джеби.

— Я не жертва. — Кровь бросилась мне в лицо, я вспомнил, что говорила Киссиндра этой же ночью. — Каждый день своего существования после того, как умерла мать, я боролся за право жить дальше. И каждый день побеждал… — Мой голос сорвался, я не закончил фразу. Мийа смотрела на меня, склонив голову набок, как они делают всегда, когда чего-то не понимают. — Я не беспомощен.

— Ты одинок, — сказала она с неподдельным ужасом. Не знаю, было ли это ответом или просто другой постановкой вопроса. — Так не должно быть. — Она потянулась ко мне и остановилась, не дотронувшись.