Когда вместе тесно (СИ) - "Diurdana". Страница 92

— Котенок… Ну скажи что-нибудь, может, ты кушать хочешь, дочь?

— Нет, не хочу. Ничего не хочу. — Катя встала из-за стола и хотела пойти в комнату. Но тут отец не выдержал.

— Ну все, не могу я на ребенка смотреть. Я этому сопляку устрою райские кущи! Сейчас… — Он вытащил телефон и нервно тыкал пальцем в дисплей, пытаясь открыть телефонную книгу.

— Папа… — Катя остановилась и смотрела на него.

— Он у меня поедет на север, красную икру есть…

— Отец.

— Он у меня на атомной боеголовке женится, умник такой! Подводная лодка — вот его ближайшее будущее года на три!

— Отец! — В Катином голосе звучало что-то незнакомое родителям раннее, но Валерий Сергеевич этого не замечал, увлеченный своим планом мести зятю.

— Алло, — он, наконец, нашел нужный номер, — Сергей Игнатович, ну привет старый друг. Здравия желаю. Лаврентьев беспокоит, узнал? Слушай, дело у меня к тебе…

— Папа, да прекрати ты! — Катя вдруг подскочила к отцу и, вырвав телефон из его рук, со всей силы швырнула его в стену. Остановилась тяжело дыша. Посмотрела на растерянного отца, продолжающего прижимать к уху, пустую ладонь.

— Не нужно никуда звонить, слышишь?! Я сама во всем виновата, сама! — У девушки, кажется, начиналась истерика. — Ну не любит он меня, что ты сделаешь? Заставишь? Сможешь заставить?!

Она устало опустилась на стул, уронила голову на руки. Несколько минут родители наблюдали, как трясутся от рыданий ее плечи и боялись даже слово ей сказать, не то что прикоснуться. А потом она вытерла глаза и встала из-за стола.

— Оставь его в покое, пап, у него мама больна. Ему в армию никак нельзя… Я к себе.

Закрыв за собой дверь своей комнаты, Катя устроилась на своей старой кровати, которую родители достали из подвала и поставили здесь на всякий случай. Она подтянула колени к груди и попыталась уснуть.

На следующий день Слава отправился в институт. Почему-то сейчас он совсем не думал о неприятностях с ректором и возможном отчислении. Будь что будет, только это не самое главное сейчас.

Ему нужно было увидеть Катю. Зачем, он и сам пока еще не знал, но был уверен — узнает, как только ее увидит. Мать была права, они должны поговорить.

Но машины жены у крыльца не было. В лекционной аудитории Катиного присутствия, впрочем, тоже не наблюдалось. Слава, проторчав в «поточке» почти до самого звонка, пошел к расписанию, надеясь встретить девушку там. Насколько он помнил, Катя расписание занятий никогда не записывала. А потом бежала сломя голову за минуту до начала пары, чтоб узнать, в каком кабинете занятия. И хорошо если не на одном из верхних этажей. Он улыбнулся воспоминаниям, ему даже показалось, что он как наяву слышит цокот Катиных каблучков. Потом он понял, что по лестнице на самом деле кто-то поднимается, и какое-то шестое чувство заставило его с болезненным нетерпением ждать, чтоб убедиться, что его подозрения оправданы.

Катя вылетела из-за угла стремительно, на ходу расстегивая пальтишко и одновременно разматывая пестрый шарф, красовавшийся на ее шее. Все эти суетливые телодвижения сковывала болтающаяся на локте девушки сумка, так и норовившая упасть на пол. Она, засмотревшись под ноги, налетела на Славу, заметив его только уткнувшись носом в его грудь.

— Привет. — Он поддержал ее за плечо.

Девушка выдернула руку из захвата его пальцев и хотела пройти мимо, но он задержал.

— Кать, постой! — Он поймал ее за руку, развернул к себе. — Надо поговорить.

— Да ты что? — Она окинула его равнодушным взглядом. — Кому надо? Тебе?

— А тебе нет? — За ее бравадой Слава безошибочно разглядел горечь и стремление казаться равнодушной.

— Знаешь, — Катина ладонь выскользнула из его руки, — мне нужно было с тобой поговорить… вчера… не сегодня. А сегодня все — поезд ушел, и разговаривать нам нет смысла. И вообще, у нас всегда все по-твоему, почему-то. Мы разговаривать должны, когда ты захочешь, мы сексом занимаемся, когда ты решишь, что это тебе нужно, у нас все всегда определяешь, вернее, определял ты.

— Катя, не вредничай.

— Ладно, хочешь поговорить? — Девушка упрямо вздернула подбородок, поправила сумочку на плече и уверенно заговорила. — Тогда слушай, может пригодится… в следующем браке. Ты эгоист, Слава, самовлюбленный, зацикленный на себе. Ты даже не заметил, не понял ничего. Тебе почему-то важен сам факт этого чертового спора, а все что произошло с нами после — этого словно и не было. — Катя заводилась, маска спокойствия, которую она старательно сохраняла на себе с самого утра, трещала по швам под наплывом искренней обиды и сильных переживаний. Ей казалось, она сможет вернуть себя прежнюю, она даже на какой-то момент поверила в такую вероятность, но Слава ее рушил сейчас только лишь одним своим молчаливым присутствием рядом. Он ведь даже почти ничего не говорил, просто стоял и молчал, и этого было достаточно для того, чтоб вчерашняя боль, сковавшая ее, вернулась в десятикратном размере.

— Вчера, когда эта дрянь белобрысая, сказала тебе, я думала ты как я… Думала что для тебя это все то же самое значит, что ты пошлешь ее, что все поймешь, а ты? Словно повод нашел… Словно… — Катя судорожно вздохнула и часто заморгала, мешая слезам.

— Да я поспорила тогда, Слава, глупость совершила на самом деле…

— Почему ты мне не рассказала? — Слава положил ладони на плечи девушки, сжал их.

— Потому что… да я и думать об этом забыла, и знаешь… — ее голос предательски дрогнул, — …если бы можно было, вернуть время назад… я бы повторила все снова. Повторила бы!

Ей уже было трудно говорить, потому что комок в горле мешал и рыдания спирали дыхание, но Катя крепилась — она при нем плакать не станет. Скинула его руки со своих плеч и отошла на шаг назад.

— Повторила, потому что это время с тобой… потому что ты… Ведь я тебя, дура… — Договорить девушка просто не смогла.

— Кать… — Слава опешил от этого признания. Он растерялся и не знал, что делать. В голове вихрем проносились варианты дальнейших действий — обнять, прижать к себе, предложить платок, похлопать по плечу, сказать что-то умное, но что?

Вот, почему ее слезы всегда лишали его равновесия?

Она же не выдержала и, развернувшись, бросилась вниз по лестнице. Слава попытался пойти за ней, но Катя крикнула ему «Договорим завтра!» и скрылась из вида. Парень прислонился плечом к стене и задумался.

Он много думал прошлой ночью о маминых словах, и понимал, что возможно он на самом деле в отношениях с женой вел себя как во всех прочих отношениях с девушками. С Зоей, например. Слава на самом деле относился к Кате так, словно это он ей что-то дал, а она ему — ничего, кроме потрясных ощущений во время секса. Словно он — центр ее вселенной. А она для него — нет. Словно он нужен ей гораздо больше, чем она ему. И девушка должна быть довольна и счастлива уже от того, что он рядом, забыл ей ее скверное поведение и дурной характер, перелистнул страницу их прошлых отношений и позволил ей считать его мужем, а саму себя его женой. И он считал, что этого достаточно. Что этого в принципе много. Всем другим было вполне достаточно. А вот Кате вряд ли этого хватило бы надолго.

А друг… что ж, ему ведь не с другом жизнь строить. Да и Димка не сомневался, когда выбрал Зою, потому что это было правильно. Для него правильно, а Славины мысли в этой ситуации были для друга вообще не важны. И, наверное, так и должно быть. За любовь нужно бороться, когда она есть. Димка вот свое счастье дождался, и принципиальность и гордость не включил, а он включил. И тошно сейчас от всего и Катьки рядом не хватает, и страшно, что и дальше ее рядом не будет.

Похоже, он совсем в себе запутался.

А главное, Катя только что заставила его взглянуть на ситуацию совсем под другим углом. Ведь с такой точки зрения он даже и не рассматривал этот спор, не искал в нем положительных моментов. Он зациклился на своем раненом самолюбии и забыл все хорошее, что было между ними за это время. Забыл, что Зоя в сравнении уже давным-давно Кате проиграла. Разве он переживал об их расставании все это время? Нет, он наслаждался временем, проведенным с женой, ему с ней было более чем хорошо. А насчет Димки Павел вчера высказался достаточно конкретно. И разве он был не прав?