Оскал Нейлы (СИ) - Ринка Кейт. Страница 51

— Хорошо, Сара. Только, скажи мне, что вы не позволите Ниферу ни по каким законам или причинам забрать себе Лию.

— Если это не получится у Эрика, то я постараюсь сделать все, что смогу, — пообещала она, и Стен ей поверил, почти. Он не сомневался в слове Сары, но она в любом случае будут действовать так, как посчитает нужным. — Так что происходит между ним и Лией?

— Этот ваш Эрик очень жаждет получить Лию в пару и собирается с ней биться за место Альфы в ее Стае.

— Неужели? Любопытно, — заметила Сара. — И что Лия?

— Она влюблена, — стиснув зубы, ответил Стен.

— Угу… — протянула Сара, обдумывая его слова. — Ничего, мой мальчик, не расстраивайся, — зачем-то добавила Сара. — Лия никогда не была той, кто тебе нужен.

— Я в порядке.

— Вот и славно. Жду отчет, — ответила она и отбила звонок.

Стен поежился. Неприятно было вести такой «донос» на Лию за ее спиной, пусть все происходящее было вполне привычным и правильным. Просто — он говорил сейчас о Лие, а не о ком-то постороннем. Но и умалчивать что-то от Сары не было смысла. Ветхие всегда интересовались отношениями ликанов, и Сара всегда твердила, что любым мыслящим существом руководят эмоции и чувства, а знать их — это быть наполовину готовыми или на шаг впереди к решению назревающей или возможной проблемы. И к тому же, Сара заменила мать не только ему, но и Лие, а о своих подопечный она всегда заботилась, в той или иной мере. И Эрик, кажется, тоже входил в их число.

Стенли только недавно узнал, кто такой Эрик, а вернее — сопоставил самого парня с теми ликаном, о котором слышал в разговорах среди Ветхих, но не придавал им раньше особое значение. А вот о Нифере он знал чуть больше. Этот Альфа держал в страхе всех своих ликанов, и для них его гнев был куда страшнее немилости Ветхих. Да что там! Сами Ветхие его опасались, но они оставляли ему власть, потому что ликаны Нифера считались самыми покорными, облегчая жизнь Ветхим и другим Стаям. В этом плане Нифер держал всех в ежовых рукавицах. Но Стен все равно не понимал, как Ветхие прощают ему кровожадность. И насколько он знал, этот ликан был помешан на Нейлах, а еще — что Сара его ненавидит. Только она никогда не отвечала на вопрос, почему все остается так, как есть. И его чрезвычайно обеспокоило то, что этот ликан хочет заполучить себе и Лию. Из двух зол — уж лучше Эрик! А если на то пошло — лучше так, как решит сама Лия.

И как бы там Стенли невзлюбил Эрика, а он оценил его заботу о Лии. Как только Джозеф объявил для них меру наказания, у Стенли пробежал озноб от того, что Лие придется вытерпеть. Хотя, по сравнению с тем, что она когда-то терпела у Ветхих, это было пустяком. Он прекрасно понимал, что она выдержит. Но уже хотелось за нее крикнуть — хватит! Хватит причинять ей боль!

Снова поежившись, Стенли поднял воротник пальто, которое прикупил сегодня днем, как и всю остальную одежду. Ведь все его вещи остались где-то на обочине дороги в Сан-Сити, и за которыми он собирался вернуться при первой возможности. Только, даже укутавшись в плащ, он все равно чувствовал зудящую, неприятную дрожь. Но ему не было холодно снаружи, ему было холодно внутри. Его личная жизнь не отличалась безмятежностью, и от чего он уже крайне устал. Хотелось мерного постоянства, а пока выходили одни скитания. И сейчас его по-настоящему обеспокоила не только Лия, но и еще одна девчонка… Хайди. Невыносимая девчонка! Стоило ей появиться, как на него накатили воспоминания, о которых он совершенно не хотел думать. Нет, не сейчас. Это слишком путало и отвлекало. А ему нужно написать отчет и послать его Саре, которая всегда сможет помочь Лие, если будет в курсе всех событий, и особенно, если дело уже касалось ненормального Нифера.

Матерясь на Эрика себе под нос, Лия вышла из комнаты и глубоко вздохнула. Этот ликан был невыносим. Он все увереннее наступал, меняя ее чувства и мысли, заставляя пасть всем ее «стенам осажденного замка» и поднять белый флаг. Она уже перестала себя контролировать, когда находилась рядом с ним. А это было плохо, потому что у нее появилась слабость, причем такая огромная, что она не могла ее игнорировать или прятать от окружающих. И этот ликан чуть ли не выпрыгивал из шкуры, лишь бы ей что-то доказать. Свое превосходство? Власть над ней? Или может, свои чувства?

Что она знает о его мотивах? Только то, что он желал ее во всех смыслах, как мужчина, как собственник, как сумасшедший. И он уже добился того, что она была готова ему ответить, как женщина, как собственница, как ненормальная особа.

И что ей теперь с ним делать? Прогнать не получилось. Сбежать с ним в неизвестность, снова бросив Стаю? Да она уже за целый день всю себя изъела, за то что сделала это год назад. Впрочем, на этот счет у нее были двоякие мысли. Из-за кого-то в Стае она не могла себе простить, что оказалась недостаточно хорошей Нейлой, а из-за кого-то сбежала бы еще раз, без оглядки и без любой возможности вернуться.

Или может, ей позволить Эрику занять место Альфы в ее Стае? Но позволить — это значило поддаться в схватке, а такое она себе никогда не простит. Если она дралась, то дралась до последнего, или она не Нейла. Нейла должна защищать свою Стаю, и даже чувства к Эрику этого не меняют. Она и так виновата, что бросила своих волков, позабыв об обязательствах, которые порой слишком сильно на нее давили. И что она знает об Эрике, и какой их него Альфа?

Поэтому, слепо на него полагаться она станет только в случае своего поражения. Она будет биться так, словно Эрик один из многих, просто очередной ликан, и никто не посмеет ее обвинить в том, что она недостаточно старалась.

Но до этого еще нужно было пережить одно испытание. Лия так увлеклась бегством от Эрика, что ей некогда было думать об Отделе Зачистки. Но их появлению она не удивлялась, учитывая, какие проблемы они с Эриком за собой оставили. И такого наказания, которое им предъявили, стоило ожидать. И тут, Лия оказалась не готова только к одному — что ей удастся избежать этого наказания. Эрик решил подать себя героем и здесь, взяв на себя всю ответственность. И как она должна на это реагировать? Да как она вообще будет на это смотреть? Почему он не подумал, каким для нее окажется испытанием смотреть на то, как будут рвать его плоть?

— Лия! — вздрогнула она от звонкого голоса брата, который подбежал к ней, с разбегу бросаясь в раскрытые объятья.

— Привет, маленький разбойник.

Подхватив брата за талию, Лия подняла его. Тоби обвел ногами ее торс и прижался щекой к щеке.

— Где ты была? Я тебя целый день жду.

— Прости, я помню, что обещала и готова это исправить…

— Через два часа в Баре Уотли собирается Стая, праздновать твое возвращение, — прозвучал свинцовый голос матери.

Тоби еще сильнее прижался к Лие, бросая на Клариссу обиженный взгляд. Женщина стояла не верху лестницы, смотря на нее с неким презрением и свысока во всех смыслах. Сейчас Лия могла понять ее чувства. Она оказалась плохой дочерью и Нейлой, и нанесла второй удар, когда привела к ним Эрика, который покусился на власть Пола, как и ее власть, в частности.

— Я знаю об этом, — ответила Лия.

— Тоби может еще подождать, когда ты освободишься, правда, Тоби?

— Ну мама!

— Иди в свою комнату, — строго сказала женщина. — Нам с твоей сестрой нужно поговорить. Она придет, когда сможет.

Тоби отлепил от Лии свою щеку и спросил:

— Ты правда, придешь?

— Конечно, — ответила Лия, поцеловав брата в щеку и опуская на ноги. — Иди пока к себе.

— Ну ладно, — протянул Тоби, и опустив голову, поплелся вверх по лестнице.

Кларисса проводила его взглядом, пока за Тоби где-то в глубине коридора не закрылась дверь, после чего спустилась к Лии и махнула ей рукой:

— Пошли.

Лия отправилась за матерью, отмечая, как на все еще идеальной фигуре хорошо сидит вишневое платье. Кларисса была красивой женщиной, и не удивительно, что ликаны за нее драли друг другу глотки. И эта красота когда-то погубил не одну жизнь, включая отца Лии. Со всей своей эгоистичностью и избалованность, мать когда-то относилась к дочери по-другому, лучше, заботливее. Когда она была другой. Но с годами все менялось в худшую сторону, особенно, после смерти отца. Лия подозревала, что мать по-настоящему любила его и до сих пор не могла себе простить именно эту смерть. Видимо, отсюда и брала начало ее ненависть к дочери.