Вознесение Габриеля - Рейнард Сильвейн. Страница 70

— Какая паршивая история, — повторила Рейчел и пустила воду, чтобы вымыть руки.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глубокой ночью Рейчел и Джулия, обе в халатах, уютно устроившись на диване, попивали вино, болтали и смеялись. Давным-давно уехали Скотт, Тэмми и Куинн, а Эрон лег спать еще несколько часов назад, и сейчас из спальни, минуя коридор, доносился его храп.

Превосходное «Пино нуар» сделало Джулию смелее и раскованнее, и она рассказала Рейчел о процедуре слушаний. Надо отдать должное Рейчел, та ни разу не перебила подругу и лишь потом сказала:

— Не думаю, что Габриель бросил тебя ради сохранения своей должности. В деньгах он не нуждается, а работу всегда мог бы найти и в другом месте. Только одного никак не пойму: почему он прятался за какие-то туманные фразы и не объяснил напрямую, что к чему? Почему не обнял тебя и не сказал: «Я люблю тебя, но нам надо подождать»? — Тут захмелевшая Рейчел хихикнула. — Впрочем, зная Габриеля, сомневаюсь, чтобы он изъяснялся иначе, чем пятистопным ямбом. А цитат у него предостаточно.

— Он что-то говорил про Пьера Абеляра, но меня это не утешило. Чтобы не потерять место учителя, Абеляр хранил свои отношения с Элоизой в тайне. А потом отправил ее в монастырь.

Рейчел схватила подушку, запустив ею в подругу.

— Ну, тебя-то Габриель в монастырь не отправит. Он тебя любит, и я просто не верю, что может быть иначе.

Джулия прижала подушку к груди и повернулась на бок:

— Если бы он меня любил, он бы меня не бросил. Он бы не расстался со мной по электронной почте.

— Неужели ты всерьез думаешь, что он просто развлекался с тобой и врал тебе?

— Нет. Но сейчас это уже не имеет значения.

Рейчел звучно зевнула:

— Что бы ни сделал мой братец, сейчас он чувствует себя по уши в дерьме. Возможно, он пытается как-то оберегать тебя.

— Он мог бы написать об этом. Прямо и понятно.

Рейчел прикрыла рукой глаза:

— Здесь я сама ничего не понимаю. Ведь мог бы попросить нас передать тебе его послание. Мог бы написать тебе письмо. Почему Габриель вообще не послал этот университет ко всем чертям?

Джулия перевернулась на спину, мысленно задавая себе тот же вопрос.

— Хочешь ему позвонить? — вдруг спросила Рейчел, беря с кофейного столика свой мобильник.

— Нет.

— А почему? Может, он и ответит. Подумает, что это я звоню.

— Уже три часа ночи, и у меня нетрезвая голова. Не самое лучшее время для разговоров. И потом, он же велел мне не пытаться контактировать с ним.

Рейчел потрясла мобильником перед носом Джулии:

— Если тебе больно, ему тоже.

— Если ему когда-нибудь захочется поговорить со мной, пусть приезжает сам. Я так и сказала ему в голосовом сообщении. Сама я больше звонить не буду. — Джулия залпом допила вино. — Возможно, он покажется на выпускной церемонии, — со вздохом добавила она.

Ее лицо погрустнело. Весь ее гнев и досада не притушили в ней тоски по Габриелю. Точнее, не сумели до конца погасить эту тоску.

— Когда у тебя выпускная церемония?

— Одиннадцатого июня.

Рейчел тихо выругалась по поводу столь поздней даты.

Несколько минут они молчали, затем Джулия решилась заговорить еще об одном страхе, не дававшем ей покоя.

— Рейчел!

— Угу.

— А что, если он спит с нею?

Рейчел застыла. Джулия подумала, что она не услышала ее вопроса, и стала повторять, но подруга встрепенулась.

— Если Габриель настолько бессердечен, что затащил к себе в постель другую женщину… Но мне трудно представить, чтобы он решился на такое, одновременно надеясь, что ты его простишь.

— Но если такое случится и ты об этом узнаешь, сообщи мне, — умоляюще глядя на подругу, попросила Джулия. — Лучше узнать об этом от тебя.

— Darling, открой глаза.

Его голос был густым и теплым, а сам он уже вошел в нее, перенеся тяжесть своего тела на руки. Наклонившись, он нежно целовал ей руки, осторожно беря в рот ее нежную кожу, которую столь же нежно сосал. Этого было достаточно, чтобы возбудить ее и, вероятно, оставить на коже слабую отметину. Он знал, что это по-настоящему сводит ее с ума.

— Не могу, — между постанываниями призналась она.

Каждое его движение внутри ее рождало удивительные ощущения во всем теле.

Так продолжалось, пока он не остановился.

Ее глаза вдруг широко раскрылись.

Он потерся носом о ее нос и улыбнулся:

— Мне нужно видеть тебя.

Его взгляд был нежным, но пристальным, словно он пытался обуздать пламя желания.

— Мне трудно держать глаза открытыми, — сказала она и застонала от его нового движения внутри ее.

— Попытайся это сделать ради меня. — Он нежно ее поцеловал. — Я тебя очень люблю.

— Тогда почему ты меня бросил?

Габриель в смятении поглядел на нее. Его синие глаза сощурились.

— Я не бросал…

Той же ночью Габриель лежал посередине кровати, закрыв глаза, а она неспешно целовала ему грудь, почтительно замирая перед тем, как поцеловать его татуировку и потом переместиться ниже, к его животу. Ругательство сорвалось с его губ, когда она стала водить пальцем по рельефным мышцам его живота, прежде чем коснуться языком пупка.

Как же давно это было…

Такая мысль пришла к нему, когда ее рука осторожно скользнула по коже, прошла сквозь волосы внизу живота, а затем крепко схватила его член. Габриель поерзал бедрами. Теперь она гладила ему член, а он, обливаясь потом, умолял ее. Она же неспешно дразнила его, и ее длинные шелковистые волосы задевали ему бедра. И только потом она взяла его член во влажную теплоту своего рта.

Габриель удивленно пробормотал ругательство, готовый целиком отдаться ощущениям. Но прежде он провел пальцами по ее волосам.

И застыл.

Ему свело живот: он сразу вспомнил, что было в прошлый раз, когда он это делал. Он мгновенно отдернул руку, боясь, что может ее испугать.

— Прости меня. — Он провел по ее щеке. — Я забыл.

Холодная рука обхватила его запястье, и он грубо сжал голову женщины, взявшей его за руку.

— Ты что, забыл? — насмешливо спросила она. — Разучился наслаждаться минетом?

Габриель стремительно открыл глаза. С неописуемым ужасом он смотрел на ледяную голубизну глаз, склонившихся над ним.

Нагая Полина торжествующе улыбалась, держа его член возле своего рта. Бормоча ругательства, Габриель пополз к спинке кровати. Она уселась на корточки, следя за ним.

Потом она засмеялась и указала на его нос. Должно быть, возле ноздрей остались следы кокаина, которые он забыл вытереть.

«Что я наделал?»

Он неистово поскреб себе лицо. Осознание мерзости, которую он совершил, придавило его. Живот свело рвотными спазмами. Он успел перегнуться через край кровати, и его вывернуло. Очухавшись, он протянул левую руку, чтобы показать Полине кольцо. Кольца не было.

Обручальное кольцо исчезло.

Полина снова засмеялась и поползла к нему. Ее глаза хищно сверкали, а нагое тело скользило по его телу.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Габриель молотил руками, отбивался, а потом разом проснулся. Он перерыл всю постель, пытаясь найти следы ее присутствия. Следов не было.

В темном номере отеля он был один. Ложась спать, он погасил весь свет, допустив первую ошибку. Не поставил на ночной столик фотографию в рамке. Эта была вторая его ошибка, поскольку фотография служила ему талисманом, защищающим от тьмы.

Он рывком спустил ноги на пол, сел и спрятал лицо в ладонях. Восстановительный период после лечения от кокаиновой зависимости длился несколько лет и был изнурительным. Но те тяготы казались пустяком по сравнению с потерей Джулианны. Он согласился бы выдерживать кошмары и донимающие воспоминания о прежних грехах, если бы каждую ночь мог засыпать, держа ее в своих объятиях.

Габриель с презрением посмотрел на полупустую бутылку виски и почувствовал, как его обступает тьма. Изгнание, в которое он себя отправил, было сопряжено с чрезмерным психологическим давлением, а когда это давление соединялось с пронзительным чувством утраты, он просто не мог функционировать на надлежащем уровне без «костылей».