Нежный бес для падшего ангела (СИ) - "Solveig Ericson". Страница 42

- Да что Вы такое говорите, как Вы смеете? – заблеял Риджерстоун. – Этот человек сумасшедший!

- Именно, – кивнул Джером, – и как тонка грань сумасшествия, Фицджеральд. Вы знаете, где она проходит? Нет. И я не знаю. Может его убеждения в том, что все люди, которых жизнь заставила оступиться, опуститься на дно, заслуживают подобной кары, находятся за этой гранью. Может все, кто так считает, ошибаются, и их заблуждения подталкивают их к пропасти безумия.

- Неужто Вы жалеете жертв Потрошителя? – вклинился в диалог мужчина средних лет, который мне был абсолютно не знаком.

- Жалею? – Джей стал задумчиво разглядывать потолок. – Нет, не жалею. Но у моего отсутствия жалости другие корни, чем у большинства присутствующих. Мое безумие лежит в другой плоскости, и совершенно не соприкасается с религиозными догмами.

Он вдруг неожиданно поднялся и, улыбнувшись отстраненно, распрощался и поспешно удалился, оставив своих поклонников удивленно перешептываться. Я кинулся за ним, и если в холле клуба я еще пытался вести себя подобающим образом, то по лестнице спускался, перескакивая через ступеньки. Вылетев из здания, я обнаружил Джея в открытом ландо, собирающегося отъезжать.

- Стой! – крикнул я.

Джером резко повернул голову в мою сторону, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Идеальное застывшее изваяние, выточенное из мрамора и вулканического стекла.

- Джером…- позвал я, сократив расстояние. Вглядываясь в любимое лицо, я отметил раздувшиеся ноздри, с побелевшими краями и поджатые губы. – Нам необходимо поговорить.

Темные глаза едва заметно прищурились.

- Сэр, Вы совершаете ошибку, называя меня чужим именем, – его уверенный, спокойный голос мог поставить в тупик кого угодно, но только не меня. Я помнил его до мелочей, несмотря на то, что прошла уйма времени. – И у нас нет общих тем для разговора… мистер О’Нелли.

Последние слова он буквально выплюнул мне в лицо.

- Трогай! – приказал Джей вознице.

Ландо дернулось и быстро скрылось за поворотом.

Вот…Гаденыш! Придется снова брать штурмом.

Джей

Я быстрее пули влетел в свой городской особняк, кинув дворецкому манто, и не останавливаясь ни на секунду, кинулся по лестнице в свою спальню. Захлопнув за собой дверь, я беспокойно закружил по комнате. Казалось, во мне клокочет от гнева самое мое нутро, хотелось крушить, кусать, кричать, наконец-таки. Кулаки ныли от еле сдерживаемой злости и негодования, десна зудели, заставляя скрежетать зубами.

Что происходит, черт возьми?! Что там, наверху, о себе возомнили, так играясь с человеческими судьбами?! Хватит меня уже препарировать, как лягушонка – отрезать лапки и наблюдать, как они дергаются!

Зачем?! Для чего?! Сколько можно?!

Я застыл перед туалетным столиком, глядя на собственное побледневшее отражение. Лицо белое как мел, брови сведены, глаза блестят лихорадочно.

Я ухмыльнулся. «Что, баронесса Торнфильд, блистательная светская львица, скандальная Черная Вдова, не ожидали?»

Злобный, отчаянный рык вырвался сквозь стиснутые зубы, и я в гневе смел рукой все, что было передо мной на столике и со злорадством прослушал, как бьются склянки об пол.

- Ну, – я облокотился руками о столешницу и, сгорбившись, обратился к невменяемому оппоненту в зеркале, – что будем делать?

Мой собеседник был явно не в себе, всхлипнул и осел на колени.

Господи… Дерек… Здесь. Вернулся.

А мне, что делать? Что он хочет? Он такой…такой…все такой же, дьявол его побери! Такой же невозмутимый, все с тем же ироничным взглядом. А мне, как и раньше, тяжело дышать рядом с ним. Это одержимость какая-то, столько лет прошло, я думал: все – отболело, зажило, оставив шрамы. Но я ошибся, не шрамы остались, а раны, покрытые тонкой коркой, которую, оказалось, так легко содрать.

Тихий стон в ладони. Дышать, дышать, дышать… Чертов ком не глотается.

Ну не надо больше! Я не хочу! Я боюсь…

- Мэм? – стук в дверь.

Марта.

- Что ты хотела? – не поднимаясь с колен, проглотив боль в горле.

- Мэм, к Вам, – заминка, – к Вам гость.

- Только не говори мне, что это – мистер О’Нелли! – прорычал я в сторону закрытой двери.

- Хорошо, не буду, – молчание, – так Вы спуститься?

Пара секунд на решение.

- Да, – коротко.

- Хорошо, – одно слово, произнесенное с австрийским акцентом и удаляющиеся шаги.

- Ну же, – зашипел я на собственное отражение, – соберись, тряпка!

Джей спустился быстро. Взгляд его был настороженным и колючим, мой маленький Гаденыш собрался отбиваться от меня всеми силами. Я, может быть, и порадовался бы возможности потягаться с ним силами, если бы это не было так больно.

- Я слушаю Вас мистер О’Нелли, – начал он официальным тоном, – что привело Вас ко мне?

- Мне стало интересно, откуда у Вас такие подробности преступлений, – поинтересовался я светски и уселся в кресло без приглашения, давая понять, что моя персона нон грата здесь надолго.

Джером не смог скрыть удивления, он ведь ожидал, что я начну разговор о нас, но я собирался сделать все иначе. А может, просто трусил. Джей единственный человек, которого я боюсь. Боюсь его недоверия и холодности.

Мой бес нахмурился, но в целом выглядел непрошибаемым крепким орешком.

- Мистер О’Нелли, не в моих привычках раскрывать источники информации. Вы хотели узнать что-то еще?

- Естественно, – слегка кивнул я, – Вы действительно считаете, что эти зверства совершает врач?

Джей припечатал меня тяжелым взглядом, но все же снизошел до ответа:

- Без сомнения, человек, который совершает преступления, очень близко знаком с анатомией человеческого тела. Так аккуратно вырезать органы при плохом освещении, мог только тот, кто практикует хирургию. Вас мучают еще какие-то вопросы? Задавайте, не стесняйтесь.

Сарказм он скрыть даже не пытался.

- Я слышал, что это могут быть евреи, – продолжил я гнуть свою линию.

- Я тоже слышал… и на двери одного из иудейских домов была найдена пентаграмма и надпись: «евреи не те люди, которых можно обвинять ни за что»…

- Откуда?...

- И не спрашивайте, я не отвечу, – перебил Джером взмахом руки и сел в кресло напротив. – Я очень сомневаюсь, что это с подачи еврейской общины. И мне даже представить страшно, что будет, если ограниченные умы обитателей Ист-Энда решат обратное. Это будет вторая Варфоломеевская ночь. – Джей стал говорить серьезно, открыто демонстрируя озабоченность этим вопросом, а я боялся, что хоть такое подобие отношений сейчас с треском разорвется. – Я предполагаю, что преступления совершает психически больная жертва оккультизма. Слишком уж Свет увлекся этой псевдо наукой.

- А версия, что в этом замешан внук Её Величества, Вам не кажется подходящей? – мне она тоже казалась мало вероятной, но я пытался всеми силами продлить этот разговор. Я смотрел на него, впитывая каждый жест, каждый вздох, слушал его голос: мелодичный и глубокий. И не верил, что он жив, что он сидит на расстоянии шести футов.

- Это смешно, – фыркнул Джей и отмахнулся, – даже, если предположить, что болезнь [4] Альберта Виктора выела ему мозг окончательно, то принц все равно сейчас находится в Шотландии.

- И все равно я попробую еще раз, – я широко улыбнулся, пораженный его осведомленностью, – откуда Вы все знаете?

- У меня все тот же ответ, – сдержанно хмыкнул мой бес, – просто я предпочитаю быть в курсе событий, чтобы знать, когда ожидать удара в спину.

В гостиную вошла Марта с подносом в руках и, подойдя к нам, стала с невозмутимым видом расставлять на столике между нами чайный сервиз и блюдо с бисквитами.

- Марта, – позвал её Джей обманчиво спокойным голосом, – я разве просил подавать чай?

Марта решила играть роль наивной австрийской служанки: «я доить коров и ничего не понимать».

- Мэм, вы так мило говорить с мистером О’Нелли, что я решить вам нужен чай, – улыбнулась австрийка и захлопала ресницами.

Ноздри Джерома раздулись от гнева, а взглядом он был готов испепелить «нахалку», и я бы забеспокоился о возгорании дородной служанки, если бы не знал, что это в принципе невозможно.