Нежный бес для падшего ангела (СИ) - "Solveig Ericson". Страница 48

Он обнял меня, все еще трясущимися руками, судорожно дыша мне в волосы и ухо. Словно я ему дорог, будто он не отпустит меня больше.

Дерек

***

Дерек

Кажется, я задремал.

Как же мне было сейчас хорошо, все тело гудело легкой усталостью, окутанное негой и посторгазменной истомой. Никогда не думал, что отдаваться кому-то может быть настолько…правильным. Прекрасным, превосходным. Идеальным. Раньше мне не приходилось испытывать такую гамму эмоций, находясь в пассивном качестве. Да, было физическое удовлетворение, но фоном ему всегда было чувство гадливости, ненависти, презрения к себе, ощущение использованности, а с Фаррелом добавилось еще и чувство долга. Не самые приятные составляющие в сексе.

Но сейчас это был Джей, и я чувствовал восторг, облегчение, моральное и физическое удовлетворение. Мне хотелось танцевать джигу от радости и вопить во весь голос о своей любви, хотелось выбежать на улицу в чем мать родила и кричать от счастья, что все встало на свои места, что я не отпущу Джерома, что впереди у нас только счастье и только на двоих. Вот такая сентиментально-романтичная чепуха роилась в моей голове.

Но я не двигался, вопреки своим желаниям, а лежал, растянувшись на животе, подобрав под себя подушку. И причиной моего ленивого бездействия был, конечно же, черноволосый бес, сидящий в кресле, повернутом к окну. Джером был лишь в одной ночной сорочке, покроенной на мужской лад, длинные ноги он забросил на подлокотник другого кресла и смотрел невидящими глазами сквозь пелену дождя за окном. Вода, бегущая сплошным потоком по стеклу, сделала комнату похожей на аквариум, тени скатывались по стенам и мебели, стекали по Джею, дрожали на ресницах, ложились на кожу размытыми узорами, подчеркивая контуры лица и углубляя впадинки на теле, делая их глубже, а выступающие косточки более острыми.

Джей. Он…особенный, удивительный. Не мужчина, не женщина, и в тоже время и то и другое. И он совершенен в своей двойственности, прекрасен от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах. Его нельзя оценивать как сына Адама или дочь Евы, не стоит в нем выискивать мужественность или женственность, он соединил все это в себе, размыв границы и выставив напоказ не нечто среднее, а что-то качественно иное. Он просто был. Как рассвет, как вода в морях, как воздух. Им можно любоваться, как рыжими и подвижными языками пламени, как искрящимся снегом в лучах солнца или луны, как свежим бутоном розы. Джером был существом другой расы.

Джей глубоко вздохнул, словно очнулся от гипноза или глубокого сна и принялся расчесывать волосы мелким гребнем, который я не заметил до этого в его руке. Каждое движение было до боли знакомым, сколько раз я наблюдал, как он это делает сидя возле зеркала. И сейчас незамысловатые движения вызывали в груди тянущее тепло.

Но что-то странное было в его руках. Что-то не дающее покоя.

Тени, покрывающие кисти Джерома, не двигались. Они были словно нарисованы. Я приподнялся на локтях, чтобы лучше разглядеть эту странность. Руки Джерома были покрыты шрамами.

Я подскочил на кровати и сел, свесив ноги.

- Откуда у тебя шрамы на кистях? – что же этот ублюдок Торнфильд сделал с ним?!

Джей вздрогнул, медленно опустил руку с гребнем на колени, а потом посмотрел на меня. Его лицо было тщательно подобранной маской. Маской отчуждения и холодного равнодушия.

- Тебя это не должно волновать.

Я вскочил с кровати, подошел к креслу и взял ладонь Джерома в свою.

- Откуда?! – повторил я.

Он сжал губы, и взгляд его зажегся гневом.

- Тебя. Это. Не. Касается! – он вырвал руку и раздул ноздри, как норовистая лошадь.

- Все, что происходит с тобой, касается меня напрямую! – рявкнул я.

- Да-а?! – от злости черты его лица заострились, брови почти сошлись на переносице. – А где ты раньше был, когда меня зааамуж выдавали, а? Где ты был, когда это дерьмо утащил меня к черту на куличики? И где, черт тебя подери, ты был, когда он рвал меня на куски?!

Последние слова он выкрикнул мне в лицо и со всей силы ударил кулаками по моей груди.

Я перехватил его запястья и прижал руки к себе.

- Откуда шрамы? – снова спросил я. Услышанное рвало меня изнутри. У меня впервые не было слов и это убивало, потому что я был полон злости и не знал, куда выплеснуть то желание разрушать, что росло во мне. Поэтому я мог сейчас лишь слушать. – Скажи мне, Джей, прошу.

- Что тебе сказать? – его гнев быстро угас, голос был уставшим, а на лице появилась горькая кривая усмешка. – Что Торнфильд шантажом заставил выйти меня за него, когда ты сбежал, как крыса?

- Я не сбегал, у меня были веский причины покинуть тебя на тот момент, – поправил я, – я все объяснил в письме, которое оставил рядом с тобой на кровати. Но Томас его нашел до того, как ты проснулся и сжег.

- Письмо? – Джей удивленно вскинул брови. – Не было никакого письма. Да даже если бы и было, кто так прощается, покидая близких людей надолго? И откуда тебе знать, что это воображаемое письмо уничтожил Томас? Зачем ты так нагло врешь? Я не идиот, чтобы поверить в эту сказку. Мы что, герои слезливого дамского романа, а, Дерек?

- Джером, у тебя нет причин не доверять мне. – Господи, ну какой же он упрямый. Черт, весь в меня. – Я приехал через месяц, после твоего исчезновения, я нашел Томаса…- мне пришлось замолчать, потому что я был не готов рассказать сейчас Джею, что напугал старика до смерти в буквальном смысле.

Пока я пытался собраться с мыслями, Джером ворочал хаос в собственной голове. И, видать ничего хорошего не наворочал…

- Ты ведь говорил, что любишь меня? Или это было ложью?

- Я все еще люблю тебя, – я опустился на пол, на колени, и взглянул снизу вверх. Поцеловал ладонь, покрытую шрамами. – Очень люблю.

Он опять вырвал руку, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

- Джером, ты не понимаешь, я не мог тебя тогда разбудить…

- Ты прав, я не понимаю и не хочу этого понимать, – перебил Джей и взглянул на меня, на этот раз колко и сердито, а потом поднял передо мной руки, закатал рукава, и я увидел ожоги почти до локтей. – У меня своя правда, у меня есть вот эти шрамы, которые напоминают мне о том, что было без тебя. Ты обещал всегда быть рядом, говорил, что не позволишь этому выблядку и пальцем тронуть меня. Может я и веду себя сейчас, как эгоцентричный ребенок, но я верил тебе тогда. Всем сердцем верил. А ты так легко меня оставил.

Господи, как же мне ему объяснить? Его глазами это действительно выглядит так, будто он для меня мало значил и был всего лишь проходящим увлечением. Но это не так – он был и останется навсегда единственным смыслом моей жизни. Как бы пафосно это не звучало.

- Джей, – я уткнулся в подлокотник лбом, пытаясь найти слова и заглушить мучавший меня стыд, который толкал меня валяться у него в ногах, унижаться и вымаливать прощение. – Прости. Прости меня, я…

- Не стоит распаляться, – Джером снова меня перебил, – я не жалею ни о чем. Если бы ты не уехал, я бы не попал в Йоханнесбург, а там я все же отхватил свой кусок счастья…Я любил, Дерек, и был любим в ответ. Я жил с двумя замечательными мужчинами. С близнецами.

Я медленно поднял голову, тяжелую от прилившей крови, и посмотрел ему в глаза. Он говорил правду. Да, это был вызов мне, желание уколоть посильнее и посмотреть, насколько мне будет больно, но это было правдой. И мне было больно. Очень.

- Я получил двойную порцию любви и понимания, и я был счастлив, – последние слова добили меня парфянской стрелой.

- Так отчего же ты не остался в Африке?! – прорычал я, давя рвущийся на волю гневный, злобный крик. Я сжал руками подлокотник, чтобы, не дай Бог, не распустить руки.

Джей прищурился, глядя на меня холодно, потом поднялся с кресла и, бросив еще один взгляд сверху вниз, решил сделать контрольный выстрел в голову:

- Я приехал, чтобы получить образование, но на днях собираюсь обратно, – он сделал несколько шагов к двери и обернулся, – я не могу простить тебя. Уходи.